ТЕРАПИЯ Предисловие ---------------------- Рапорт по результатам психологического обследования (оценка психического состояния и рекомендации по предварительному лечению) ИМЯ, ФАМИЛИЯ: Фокс Малдер ДОЛЖНОСТЬ: Специальный Агент, ФБР SS: 459-33-2309 ОБСЛЕДОВАНИЕ ПРОВЕЛА: Эммилин Харрис, доктор психологии, Клиническая психология, лицензия 1579564 ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ПРОВЕДЕНИЯ ОБСЛЕДОВАНИЯ: изложены в направлении от службы персонала: Агенту Фоксу Малдеру было поручено проведение расследования по делу X179915, назначение произведено Заместителем Директора Скиннера по запросу Директора. Дело было возбуждено по факту пропажи внучки сенатора Дж. Ховелла. Мать девочки, находящаяся в данный момент под психиатрическим наблюдением в условиях стационара, заявила о факте похищения ребенка пришельцами. Следственные действия осуществлялись агентом Малдером и его напарницей, специальным агентом Даной Скалли. В ходе расследования агенты выяснили, что ребенок был захоронен собственным отцом в маленькой пирамиде, собранной из камней, а версия о похищении пришельцами была выдумана, чтобы пустить следствие по ложному следу. Между тем, когда агенты с оперативной группой прибыли к месту захоронения, Анна Лиза Ховелл-Норгров, 4-х лет от роду, в каменной пирамиде обнаружена не была. Улики, найденные на месте преступления, указывали на то, что девочку похоронили живой, но без сознания. Когда девочка очнулась, она растолкала камни и выбралась наружу. В результате эффективной поисковой операции тело Анны Лизы было обнаружено в заброшенном доме неподалеку. Девочка была изнасилована, жестоко избита и задушена. Тело еще не успело окоченеть: с момента смерти до момента обнаружения прошло не более 5-6 часов. В гостиной дома, где была найдена девочка, Агент Малдер, необоснованно полагая, что сделал не все для спасения ребенка, начал бить кулаком по каменной каминной стене, после того, как агент Скалли попыталась обсудить с ним мучающее его чувство вины. Не смотря на ее попытки урезонить его, поведение агента Малдера оставалось неадекватно буйным, что неминуемо вело к нанесению им самому себе тяжелых физических травм. Естественно, агент Скалли прибегла к помощи двух помощников шерифа, которым пришлось ограничить свободу действий агента Малдера до тех пор, пока он вновь не смог контролировать собственное поведение. После этого Агент Скалли привезла напарника в госпиталь Памяти Джексона, Альбертвиль, Миссури, для оказания первой медицинской помощи. Агент Малдер сломал мизинец и нанес себе рваную рану на левой руке, что потребовало наложения гипса и девяти швов. Учитывая не только серьезность повреждений, но и способ, которым они были нанесены, агенту Малдеру наряду с обезболивающими средствами были назначены также успокоительные средства. После оказания медицинской помощи агент Малдер был отпущен под ответственность агента Скалли. Агент Скалли, делая все, что в ее силах в соответствии с ее медицинской лицензией, направила запрос о возможности данного обследования. Заместитель директора Скиннер, присоединившись к ее просьбе, приказал провести полное обследование агента Малдера и принять все меры, необходимые для обеспечения его психического комфорта. ПРОВЕДЕННЫЕ ТЕСТЫ: Никаких тестов проведено не было. Принимая во внимание профессиональное образование агента Малдера и его психологическую подготовку, формальное психологическое тестирование было признано излишним. Ранее агент Малдер более чем благополучно прошел MMPI, MMPI2, WAIS-R, WMS-R. ПРЕДЫДУЩИЕ ОБРАЩЕНИЯ: В прошлом Агент Малдер прошел три курса терапии в домашних условиях, два из которых - по настоянию начальства. Первый курс принудительной терапии был проведен после того, как в перестрелке погиб другой агент, а агент Малдер безо всяких оснований обвинил себя в его смерти. Терапия была кратковременной и поверхностной. Второй курс был также принудительным, во время его работы в качестве аналитика в отделе поведенческих исследований. Агент Малдер пришел в состояние вынужденной самоидентификации с убийцей, получившим в прессе прозвище "Убийца в прериях", результатом чего явилось эксцентричное, неадаптированное поведение. Третий курс терапии был проведен службой психоанализа ФБР три с половиной года тому назад. Агент Малдер жаловался на повторяющиеся кошмары, усиливающуюся раздражительность, гнетущее чувство вины, неспособность к поддержанию близких отношений и приступы паранойи. Агенту Малдеру был поставлен диагноз Посттравматическое расстройство на почве стресса и назначена интенсивная терапия. По истечении четырех месяцев агент Малдер был переведен под ответственность частного психотерапевта, доктора Хейтца Вербера. Диагноз посттравматического расстройства на почве стресса был подтвержден доктором Вербером, который назначил в качестве терапии глубокий регрессивный гипноз, релятивный возможному похищению сестры агента Малдера. Агент Малдер признал, что страдает от психогенной амнезии касательно исчезновения своей сестры, и терапия доктора Вербера была сфокусирована на этом событии. В дополнение к изначальному диагнозу доктор Вербер предложил диагноз Отсроченный Кризис. После девяти месяцев терапии агент Малдер оказался в состоянии вспомнить инцидент, относящийся к похищению сестры и отказался от терапии доктора Вербера. Доктор Вербер посчитал прекращение терапии преждевременным, о чем и известил медицинскую службу ФБР. ТЕКУЩЕЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ В настоящее время агент Малдер подвержен Посттравматическому расстройству на почве стресса с отсроченным кризисом (DSM-IV, код по справочнику 300,81) ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ И ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ, ИМЕЮЩИЕ ОТНОШЕНИЕ К ПОСТ-ТРАВМАТИЧЕСКОМУ РАССТРОЙСТВУ НА ПОЧВЕ СТРЕССА Агент Малдер был первым ребенком в семье. Его мать - домохозяйка, отец - высокопоставленный государственный служащий. По словам агента Малдера, его родители не были довольны тем, что их единственный ребенок - мальчик, а не девочка, и когда ему было четыре года, его определили в детский сад, на год раньше, чем положено. В этот же год его мать родила второго ребенка, девочку, Саманту Малдер. Его собственное имя - это "что-то вроде семейной шутки": его мать не ожидала, что родится мальчик, и не строила никаких планов в отношении будущего сына, и имя заранее также не было выбрано. Его отец высказался в том смысле, что младенец выглядит как дикий зверек, и предложил имя Фокс (лис - переводчик). Заметки на полях: То, как агент Малдер представляет себе историю рождения сестры и собственного имени дает основания полагать, что он с самого начала, даже до исчезновения сестры, чувствовал значительную эмоциональную дистанцию между собой и родителями. В день исчезновения сестры его оставили в доме за старшего, пока его родители были у соседей и играли в бридж. Фокс Малдер и его сестра смотрели телевизор и играли в популярную настольную игру, когда, по его словам, вдруг отключилось электричество. Комнату залил свет, и неведомая сила подняла Саманту и вытащила ее из комнаты. Агент Малдер утверждает, что видел фигуру пришельца, который парализовал его волю, говоря ему, что "все будет хорошо", и что его сестра вернется. Фокса Малдера нашли лежащим на ковре, с отцовским пистолетом в руке. Он был в шоке, не мог говорить, и ему была введена инъекция седатива. Когда он очнулся, он не был в состоянии вспомнить ни единой детали касательно похищения его сестры. Вследствие этого инцидента, отец Фокса Малдера начал проявлять жестокость в обращении с сыном, обвиняя его в исчезновении сестры. Очевидно, приступы жестокости по отношению к сыну неоднократно случались в присутствии матери. В ответ она потребовала, чтобы отец покинул дом. Развод не был инициирован, но тем не менее, с этого времени родители Фокса Малдера жили раздельно. ВЫВОДЫ: В настоящее время Агент Малдер работает в департаменте насильственных преступлений, руководит подразделением Секретные Материалы и отвечает за расследование дел, так или иначе имеющих отношение к необъяснимым явлениям. По результатам предварительного интервью с агентом Малдером, состоявшегося накануне, можно утверждать следующее. На интервью Агент Малдер прибыл хорошо подготовленным и одетым подобающим образом. В течение интервью он выразил готовность к сотрудничеству, речь его была мягкой и интеллигентной. Между тем, многие ответы агента Малдера неявно базировались на его высокоразвитом чувстве юмора, которое проявилось в самом начале интервью, непреднамеренно с его стороны. Он необычайно умен и обладает эйдетичной памятью (прошлые тесты показали 147 баллов по WAIS-R и 150 баллов по SB:FE). В то время как агент Малдер в целом производит впечатление уверенного, настойчивого индивидуума, интервью выявило такие качества его личности, как некоторая подозрительность и отчужденность, что в определенных обстоятельствах может представлять собой потенциальную опасность для его психологической стабильности. Мы начали интервью с обсуждения событий, приведших к этому обследованию. Агент Малдер с готовностью признал, что его поведение было недопустимым: "Я слетел с катушек" - признался он. Когда ему был задан вопрос о том, что он думает о причинах его стремления нанести себе физические травмы, он, подумав, ответил, что испытал тяжелейшее чувство вины по отношению к девочке, Анне Лизе, и действовал импульсивно. Он чувствовал очевидный дискомфорт, обсуждая собственные действия. На вопрос, не может ли это чувство вины быть также быть связано с исчезновением его сестры, он откинул голову назад, улыбнулся и заметил: "Думаю, любой студент-заочник факультета психологии сделает подобный вывод. Это - не тайна за семью печатями". Подобный ответ был типичным в течение данного интервью. Его реакции во время интервью были вполне адекватными ситуации. Он был взволнован, но в то же время очень чуток и внимателен. Некоторые из его ответов были также в высшей степени ироничными, а некоторые - к тому же саркастичными и самоуничижительными. Специалист, проводивший интервью, заметил, что агент Малдер страдает заниженной самооценкой. Когда его попросили описать, как по его мнению к нему относятся коллеги, он ответил: "Я - самый лишний, нежелательный служащий ФБР - старый добрый Призрак-Малдер, который видит повсюду зеленых человечков, который вышел в тираж несколько лет тому назад, который, наконец, дошел до ручки и получил то, что заслужил". Позже, он сказал:
"Я не знаю, как Скалли до сих пор терпит все мои выбросы. Я не знаю, стою ли я всего того, на что она ради меня идет". Когда я заметила, что это - слишком критично по отношению к самому себе, он заметил: "Вы никогда не видели меня во всей красе. Одержимость в квадрате". Он также обнаружил склонность к уходу от обсуждения его жизни вне профессии и защите свого образа жизни с помощью фраз вроде: "У меня было несколько романов, но из этого так ничего и не вышло". В данный момент самый близкий для него человек - это его напарница Дана Скалли, именно она, а не родители, с которыми, как он признался, у него - натянутые отношения. На вопрос, есть ли у него друзья вне работы, агент Малдер пожал плечами и не ответил. Мы уточнили вопрос: есть ли у него друзья кроме Даны Скалли. На это он ответил очень взвешенно, подбирая слова: "Ребята из Одиноких Стрелков (журнал, посвященный правительственным заговорам). Еще есть несколько людей, кто не считает меня окончательно чокнутым. Некоторые помогают мне в расследованиях. Иногда я играю в баскетбол с ребятами из Квантико, они думают, что я - чокнутый, но берут в команду, потому что у меня - хороший бросок". На вопрос, сколько времени в пересчете на неделю он проводит собственно на службе и вне нее, занимаясь расследованиями, он не смог ответить. Когда я предложила варианты: 50 часов, 60 часов (обычная нагрузка на офицера ФБР), он улыбнулся и снова пожал плечами, сказав, что почти все свое время он проводит в работе. Не смотря на то, что многие агенты до предела посвящают себя работе, я убеждена, что случай агента Малдера - особый. Он не просто всецело отдается работе, он одержим работой. Агент Малдер не считает свое поведение проблематичным или депрессивным и не видит никакой необходимости в изменении своего образа жизни. Он отрицает, что работает слишком много, хотя и признает, что жизнь его всецело сфокусирована на поисках его сестры, и что все его силы, возможности, деловые и личные связи - лишь средства для достижения этой цели. Когда его спросили, являются его отношения с Даной Скалли также средством в поисках сестры, или все-таки они оказывают некоторое позитивное воздействие на его собственную жизнь, он очевидно почувствовал дискомфорт. Он нахмурился, и в итоге признал: "Дана Скалли - единственное исключение. Она сама по себе - важная часть моей жизни". Полагаю, Дана Скалли - единственная, кому удалось проложить мостик через пропасть, которая отделят внутренний мир Фокса Малдера от окружающих. Он энергично отрицает наличие сексуальных отношений с напарницей, и я не вижу причин сомневаться в его словах. На данном этапе я предполагаю, что Дана Скалли исполняет роль суррогатной младшей сестры и, по крайней мере, частично, заполняет пустоту, образовавшуюся в его жизни с исчезновением Саманты. Когда мы затронули тему о вере агента Малдера в существование внеземных цивилизаций, возникла опасность утраты доверительного характера беседы. Его тон переменился: он отвечал с горечью, выдавая короткие, ядовитые комментарии, словно провоцируя меня подвергнуть сомнению его репутацию. По всей видимости, справедливо полагать, что вера агента Малдера - это просто система ценностей и убеждений, такая же, как и любая другая система убеждений. А значит, агент Малдер не только не страдает от навязчивой идеи, но и вообще нет оснований предполагать какие-либо формы психического расстройства. Реакция агента Малдера на вопросы по этой теме - абсолютно предсказуема и понятна, особенно принимая во внимание насмешки, презрение и другие формы унижения, которым он подвергается в Бюро из-за того, что верен своим убеждениям. РЕКОМЕНДАЦИИ: В результате проведенного мной интервью можно утверждать, что агент Малдер не подвержен риску само-деструктивного поведения, включая нанесение самому себе новых физических травм. Однако, необходимо признать некоторую озабоченность уровнем психологического комфорта агента. В этом случае длительная интенсивная терапия носит критический характер. Таким образом, я предлагаю следующие рекомендации: 1) Агенту Малдеру показана лекарственная терапия антидепрессантами и успокоительными - в малых дозах, для подавления посттравматического синдрома на почве стресса. 2) В соответствии с его рабочим графиком, агенту Малдеру должны быть назначены сеансы у психоаналитика один-два раза в неделю. Терапия должна быть сфокусирована на его заниженной самооценке, навязчивой идее и обсессиальном поведении, чувстве вины и прочих моментах. 3) Эффективность терапии повысится в случае, если при этом будет присутствовать также агент Дана Скалли, в активной роли, при условии получения согласия обоих агентов. 4) Я не обнаружила ничего, что бы могло свидетельствовать о том, что уровень исполнения агентом Малдером служебных обязанностей может быть понижен или неадекватен. Нет никакой необходимости в отпуске по состоянию здоровья. Регулярные сеансы у психоаналитика - единственное пожелание. ИТОГ: Агент Малдер был направлен на обследование вследствие инцидента, повлекшего за собой само-деструктивные действия. Обследование показало, что Фокс Малдер подвержен хроническому посттравматическому расстройству на почве стресса (ПТРС) с отсроченным кризисом, связанному с похищением его сестры. Симптомы: чувство вины выжившего, страх перед близкими отношениями, чувство отчужденности и угроза эмоционального срыва, сопровождаемого бурным поведением, в любой ситуации, напоминающей изначальный момент нанесения психологической травмы. Кроме того, вследствие нетрадиционной системы убеждений агент Малдер страдает от низкой самооценки и неоправданно сильной защитной реакции. Показания: лекарственная терапия и экстенсивная поведенческая терапия, желательно при участии его напарницы. --------------- Терапия. Часть 1 "Привет". Эммилин Харрис отодвинула кипу бумаг на столе и перевела взгляд на Дану Скалли, которая только что вошла в офис. Она положила карандаш на стол и вытащила папку из стопки файлов в дальнем углу стола: "Выбирайте место, какое вам по душе, и присаживайтесь". Скалли уселась в кресле с подлокотниками, взяв в руки сидевшую на нем нарядную детскую куклу. Эмм задержалась за столом, и Скалли поняла, что она пытается влезть в туфли, которые перед этим сбросила. Эмм вышла из-за стола и села в кресло напротив: "Итак. Спасибо, что пришли". "Малдер знает, что я здесь?" "Нет. Но мы с вами знаем, что он подписал бумагу, что он не возражает против нашего общения по его поводу, поэтому это - совершенно законно, мы ничего не делаем за его спиной". "И все же, мне как-то ..." - Скалли опустила глаза. "Я знаю" - Эмм скупо улыбнулась и обвела взглядом комнату, забитую игрушками - "Понимаете, почти все мои пациенты - дети. Малдер - один из немногих взрослых". "Понимаю. Я даже удивилась немного, что вы ухватились за это дело". "В общем, не то чтобы я ухватилась за него. Это Малдер попросил меня. Я все-таки время от времени консультирую в Бюро, а что до ваших штатных специалистов, никто из них не захотел с ним связываться". "Но вы согласились". "Да. И я думаю, хорошо сделала" - Эмм внимательно посмотрела на нее из-за толстых стекол очков - "Малдеру был нужен тот, кто бы смог отнестись к нему без предубеждения. И еще ему нужен специалист, у которого есть опыт в области ПТРС, синдрома ложных воспоминаний и в смежных областях", она пожала плечами - "Я как раз подхожу: игрушки, пограничное поведение, жестокое обращение с детьми. Доктор Скалли, насколько глубоки ваши знания по психологии?" "Минимальные. Я - патологоанатом". Эмм кивнула: "Хорошо. Тем не менее вы понимаете, что проблемы Малдера не исчезнут после нескольких месяцев терапии и медикаментозного лечения". "Диагноз Малдера - хроническая форма ПТРС. Это значит, он страдает от этого длительное время" - ответила Скалли - "Я знаю Малдера. Он от этого просто так не избавится. Вся его жизнь построена на одной, можно сказать, навязчивой идее, он зациклен на ней". "Это сильно вас пугает?" "Да". "Понятно. Меня тоже" - Эмм остановилась на секунду - "Ну что же. Приготовьтесь услышать то, что возможно вас удивит. Психологические проблемы Фокса Малдера были неизбежны, независимо от похищения его сестры. Корни куда глубже. С самого раннего детства его били". Скалли, не мигая, уставилась на Эмм: "Я не ... Я всегда считала ..." "Я решила попробовать несколько традиционных регрессивных методов, знаете, чтобы просто проверить свою догадку. Уж больно симптомы были похожи на известные случаи. Вы должны помнить, это указано в плане лечения по сеансам". "Да. Мне еще предстоит его подписать". Эмм кивнула: "Так вот. Малдер подвергался жестокому обращению в семье, даже когда был совсем маленьким ребенком. У него была защитная реакция: он входил в транс всякий раз, когда отец ... зверствовал. Возможно, именно поэтому его психика совершенно подавила инцидент с сестрой. У него была хорошая практика". "Что вы подразумеваете под ... грубым обращением?" - Скалли не смогла выдавить из себя слово "зверство". "По большей части физическое насилие, иногда что-то другое, но в основном физическая жестокость. Например, он нашалит, как любой ребенок, в общем, разозлит отца. Малдер не говорит об этом много, это понятно. Но я узнала достаточно, есть же документы. В основном - переломы, несколько ожогов, несколько случаев беспощадной порки. Вы знаете, во время сеансов гипноза я с трудом возвращала его. Это было что-то страшное" - Эмм покачала головой - "Представьте, он сидел молча, не отвечал на вопросы, вообще не произносил ни слова. Мы просто сидели с ним минут сорок, я держала руку у него на плече. Он не плакал. Он ... просто сидел. И этого ребенка косвенно обвинили в том, что пропала его сестра! Да он меньше всех хотел этого!" "Почему вы так думаете?" "Потому что. Родилась его сестра, и жестокости стало меньше. Я не знаю, почему. Я думаю, что Саманта была чем-то вроде света в окошке для семьи, ее обожали. На Малдера мало обращали внимания. Что и было к лучшему, потому что бить его стали гораздо реже. А когда его сестра пропала, жестокие выходки его отца возобновились с новой силой ... Я бы хотела, чтобы Малдер сам рассказал вам обо всем. Он помнит почти все. Он не говорил о конкретных случаях, но ясно, что порки продолжались и становились более жестокими. Его папочка просто обожал помахать ремнем. Несколько трещин в черепе - я думаю, что он легко отделался, я имею в виду неврологию. Еще несколько переломов, но в то время его кости уже не были такими хрупкими, как тогда, когда он был малышом. Правда мне удалось вытянуть из него один конкретный случай - с бейсбольной битой". Эмм с отвращением поморщилась: "Знаете, с вашим похищением он справился гораздо лучше, чем на то можно было надеяться. Он не покончил самоубийством, он даже не думал об этом, как многие могли ожидать". Скалли пристально посмотрела на Эмм: "Итак. Что же теперь?" - спросила она наконец. "Продолжим терапию. Теперь, зная, как с ним обращались в детстве, нетрудно понять некоторые причины его болезненно-критического отношения к себе". "Только некоторые причины?" "Видите ли, Малдер осознает, что его поведение во многом определяется его навязчивой идеей. Но он также осознает, что обсессиальное поведение неадаптивно". Эмм встала и подошла к шкафу: "Он понимает, что это режет на корню его репутацию и понижает вероятность выживания Секретных Материалов. Всеобщее презрение нисколько не помогает делу. Но есть и обратная сторона. Дело в том, что, его серьезный интерес к Секретным Материалам обнаружил еще кое-что. Есть вероятность, что он не сможет справиться с возможным успехом в этом проекте. Я боюсь, что он чувствует себя более комфортно тогда, когда является объектом насмешек окружающих, а не объектом восхищения". Она открыла белоснежную дверцу шкафа, переложила с места на место несколько настольных игр, растолкала Барби и Рейнджеров, села на корточки и принялась разбирать кучу кукольных платьев. "Мы много рисуем с детьми. Это - хороший и безопасный способ для них выразить истинное отношение к родителям, рассказать о них то, что они никогда не осмелились бы произнести вслух" - она вытащила стопку рисунков - "Это было рискованно с моей стороны, но думаю, мне повезло. Я попросила Малдера порисовать немного для меня. А ведь он мог отказаться - он взрослый человек, психолог. Он мог обидеться на меня за то, что я применяю к нему методы детской терапии. Он мог отнестись к этому с юмором и начать загадывать мне шарады. Но он не стал. Я думаю, благодаря вам. Мне кажется, именно из-за вас он действительно ХОЧЕТ решить хотя бы некоторые из его проблем". Эмм вынула один альбом: "Вот, на прошлом сеансе мы с Малдером сидели на полу как двое пятилетних детей и рисовали карандашом. Сначала мы выполнили старый тест *Нарисуй человечка*. Малдер нарисовал вот это". Скалли рассмотрела рисунок. Маленький, очень простой эскиз, несколько линий, которые должны означать лицо: "Это - не *человечек*." "Это - то, что нарисовал Малдер. Это - не вы, и это - не сестра, но между тем, если представить фотографии..." "Поняла. Я замещаю для него Саманту?" "Не думаю, не совсем. Но я считаю, что вы для него вроде младшей сестры. По всей видимости, Малдер решил нарисовать девочку". Эмм перевернула страницу. Симпатичный эскиз жилой комнаты, весь перечеркнутый черными штрихами. "Я попросила Малдера нарисовать его комнату, так, как он ее видел, когда ему было четыре года. Он сделал прелестный рисунок, а потом все перечеркал черным карандашом и сказал, что все это было глупо. Он сказал, что знает наперед все выводы, которые я сделаю из его рисунка, но единственный верный вывод - что это глупость". Скалли нахмурилась. "Еще один окоп, где он сидит, взяв наизготовку оружие, чтобы защитить все, что знает. Люди не всегда действуют логично, когда они защищают статус-кво, привычный образ мыслей". "А что вы увидели в этом рисунке?" "Очень, очень много гнева. Сначала он просто хотел отдать мне рисунок. Я так думала. А потом он все перечеркал. Посмотрите, как сильно он жал на карандаш" - Эмм встала и взяла что-то со стола - "Видите, что он сделал с карандашом" - сказала она и бросила сломанный карандаш на кофейный столик. "Он знал, знал, что непременно раскроет мне что-нибудь о себе этими перечеркиваниями, и он действительно сначала хотел оставить рисунок нормальным, неиспорченным, но он был в такой ярости, что не смог сдержаться. Обида и боль победили, не оставили ему выбора". Эмм глубоко вздохнула. "Подросток - вот кто чаще всего подвергается насилию в семье - эмоциональному, физическому, сексуальному. При этом, к сожалению, подросток тяжелее, чем кто-либо еще, выходит из этой ситуации и почти никогда не находит защиты у взрослых. Все думают, что он - уже почти взрослый, он может сам постоять за себя. А еще подростки - они такие шумные, неуравновешенные, так что, может быть они сами виноваты. Никто не хочет признать, что подростки - уязвимы, это - лишняя головная боль, скоро они вырастут и сами найдут выход. Когда Фокс Малдер был подростком, я думаю, многие знали, что происходит в его семье. И я думаю, никто и пальцем не пошевелил. Мне кажется, Малдер в то время думал о своей ситуации также как взрослые ... Он - уже большой, поэтому все, что с ним происходит, нельзя назвать жестоким обращением с ребенком. А еще он не уберег сестру, поэтому он все это заслужил. Через пару лет он вырастет, и все кончится. А еще, это - просто стыдно признаться в том, что твой собственный отец порет тебя ремнем по заднице. Нет, он понимал, что когда он был маленьким, его наказывали зря, он ни в чем не был виноват. Но сейчас он - большой". Эмм развела руками - "Я не знаю" - она перевернула страницу - "Я ведь думала, мы просто устроим что-то вроде игры, так, для смеха. И я попросила его нарисовать поле или еще что-нибудь ..." На листе бумаги было зимнее поле, пустое и замерзшее. Рисунок был не закончен. "У вас не хватило времени закончить?" - спросила Скалли. "Нет. Малдер не стал рисовать дальше" - Эмм посмотрела на Скалли - "Он прекратил рисовать и просто сидел, тихо так, сжимая в руках серый карандаш. Я не знаю, что это значит. Но я точно знаю, что с ним что-то происходит, и он об этом не говорит". Она пожала плечами: "Итак. Что мы имеем. Со следующей недели мы начинаем настоящую терапию, то, что должно внести коррективы в его поведение. Вряд ли ему это понравится, да и вам тоже - не сразу". "В чем именно заключается терапия?" "Все согласно плану лечения. Пограничные ситуации. Моделирование и интенсивные практические занятия". ---------------- "Привет" - Эмм, улыбнувшись, вышла в приемную, полную посетителей. Среди всех пациентов, ожидавших своей очереди, Малдер был единственным взрослым. Необъятная женщина с двумя детьми странно посмотрела на него, когда он прошел в кабинет, и он старательно проигнорировал этот взгляд. "Я то думал, что имею дело с признанным экспертом в области проблем памяти" - сказал Малдер, горько улыбнувшись - "Но каждый раз, когда я прихожу сюда, у меня возникает ощущение, что я - в педиатрической клинике". Эмм пожала плечами, это было правдой. Она пропустила его в кабинет: "Как у вас дела?" "Нормально. Скалли сказала, что вы показывали ей мои рисунки". "Признаюсь, виновата". "Зачем?" "Вы не играли со мной, не притворялись. Вы показали, что происходит у вас внутри, и это было в первый раз, так близко вы меня еще не подпускали". "Хорошо. Вы правы". "Не думаю, что это было преднамеренно. Ведь вы согласились на терапию, решив для себя, что будете работать много и напряженно". "Скалли убьет меня, если я не оправдаю ее надежды" - ответил Малдер - "Я сделаю все, что прописано в контракте". Эмм кивнула: "Конечно. Но вы можете расторгнуть контракт тогда, когда захотите. Просто мы узнали, над какой проблемой нам предстоит поработать побольше. И вам нужно активнее практиковаться". Малдер вздохнул. "Простите. Что же я с вами, как с ребенком. Знаете, вот так работаешь с семилетними детьми весь день и незаметно меняешь лексикон". "Спасибо". Малдер взял в руки тряпичную куклу, лежавшую на кофейном столике. На ней было платьице из ситца и белый фартучек. Коричневые волосы и яркие нарисованные глаза: "Кто сшил куклу?" - спросил он. "Моя соседка. Она делает для меня тряпичные куклы. Почти все я отдаю детям. Ко мне приходят дети, которые больше никому не верят. А кукла ... Они могут довериться кукле. Кукла не будет кричать на них, она их не обидит, она не отвернется, если кто-нибудь другой их обидит" - Эмм остановилась - "Простите". Малдер несколько секунд напряженно смотрел на Эмм, но вдруг расслабился: "Ведь вы не подложили эту куклу здесь специально, да?" Эмм кивнула: "Нет-нет. Все, как я сказала. А кукла здесь - просто потому что я - такая безалаберная, все у меня валяется, где попало. Я сказала то, что сказала, потому что это для меня - важно. Для меня важно дать этим детям то, что может подарить им чувство безопасности. Я не думала, как это может воздействовать на вас". Она вздохнула и взяла куклу: "Когда вам было четыре года или пять, если бы вам подарили маленького плюшевого зайчика, что бы вы сделали?" Малдер нахмурился: "Я бы очень любил его. Но потом отец порвал бы его, потому что такая игрушка - для неженки или девчонки, а не для мальчишки". "А если бы ваш отец не отобрал его у вас?" Малдер задумался: "Я бы любил его, но, перед тем, как лечь спать ночью, я бы не стал класть его с собой в кровать, я бы убирал его в самый дальний угол". "Потому что ночью было страшно?" Малдер кивнул. "Даже то, чему вы могли доверять днем, не вызывало доверия ночью" - Эмм задумалась на пару секунд - "Даже если это - просто игрушка?" Малдер пожал плечами. "Это значит - нет, да или не знаю?" "Это значит Нет" - резко ответил Малдер. Эмм внимательно посмотрела на куклу, лежащую у нее на коленях: "А сейчас, доверяете ли вы ночью кому-нибудь или чему-нибудь?" "Да". "Но когда вы лежите в темноте, пытаясь уснуть, о чем вы думаете?" "Я вообще не думаю. Если это - в моих силах". "Как вы обычно спите?" "На диване. Телевизор не выключаю. Почти всегда. В кровати - только когда у меня останавливается еще кто-нибудь". "А если вы - в командировке, в отеле?" "Я сплю с включенным телевизором" - тон его стал еще более резким. Как будто он хотел сказать ей: я на многое согласен, чтобы только не создавать людям проблем, чтобы все были довольны, я готов изменить почти все в своей жизни, почти все. Но выключить телевизор и весь свет в квартире ночью, когда я один? Об этом не может быть и речи! "Почему? Дайте хотя-бы одну причину". "У меня часто бывают кошмары, жуткие. Поэтому, лучше, если я просыпаюсь и вижу: что-то происходит, что-то работает, или, хотя-бы, я - не в кровати" - он остановился. Раз. "Я сплю мало. Иногда я всю ночь смотрю телевизор". Два. "Мне не нравится думать о том, что я ночью - совсем один". Три. "Потому что Сэм пропала ночью". "Мммм". Эмм кивнула, взяла файл Малдера с кофейного столика, открыла его и занесла пару записей. "Что вам снится?" "Саманта". "Это какой-то один сон или несколько, или они меняются?" "Все три варианта" - ответил Малдер - "Иногда мне снится похищение, а иногда это - что-то вроде воспоминаний". "Детали похищения меняются?" "Меняются. Но детали, которые я вспомнил после гипноза, тоже меняются". "В этом нет ничего необычного, и вы это знаете". Малдер кивнул: "Я пытался выстроить все эти фрагменты в одно целое. И я не знаю. Иногда мы играем в Стратегию или смотрим разбирательства по Уотергейту по телевизору. Иногда она сидит, свернувшись калачиком, на моей кровати. Иногда я иду в ее спальню, потому что у нее - кошмар. Иногда я лезу за отцовским пистолетом, он - на шкафу. Иногда я добираюсь до пистолета только тогда, когда ее уже нет". "Как вы думаете, что произошло?" "Не знаю. Но одно неизменно - Пришельцы появляются, забирают Саманту, и я все это вижу. Я пытаюсь бороться, но я - недостаточно сильный. Недостаточно быстрый. Еще что-то. Я просто не могу пошевелиться. Я ... Они не дают мне пошевелиться". Он замолчал, будто ожидая ее вполне предсказуемые вопросы. Если они не давали тебе пошевелиться, как ты мог быть виноват в том, что произошло? Да, у него в голове уже был сценарий этого сеанса. Он уже знает, что ответит. Но Эммилин Харрис, доктор психологии, частый эксперт в залах заседания суда, ничего не говорила, а просто смотрела на него. Она знала наверняка, что логика здесь не сработает. Нет, она будет страдать вместе с ним от ушибов головы и от боли от порки. Она будет переживать вместе с 12-летним мальчиком весь ужас боли и желание сказать что угодно, все, что хочет отец, чтобы только он прекратил мучить его. А еще она не позволит Малдеру уйти в глухую защиту, когда у него на любой вопрос заранее готов ответ. "Когда вы говорили это отцу, что он отвечал?" - спросила она. "Я ничего не помню" - ответил Малдер. "Но когда он спрашивал у вас, почему вы ничего не сделали, что вы отвечали?" "Я говорил, что я не знаю. Что я не помню". "И тогда он бил вас?" Малдер кивнул и взял себя в руки. "Когда избиение прекращалось?" "Когда он уставал". "Еще когда?" "Когда я говорил, что это была моя вина, он был в ярости, но я знал, что это остановит его. Так и случалось". "Вы думаете, вас били по заслугам?" Он покачал головой. Как можно? Конечно, нет. "Но это правда, что это была ваша вина?" "Я был ее старшим братом. Я должен был защитить ее". "Так вы сделали что-то не так?" "Я ..." - он чувствовал, что у него свело мышцы живота, ему было трудно дышать. "Так как же это так случилось, что это стало вашей виной?" - Эмм решила надавить. Он от нее так просто не отделается. Малдер сидел, уставившись на нее, одна рука - на груди, пальцы нервно теребят лацкан пиджака. "Что заставляет вас думать, что это - ваша вина?" - снова спросила Эмм. Сейчас дыхание Малдера стало прерывистым. Он не мог заставить себя раскрыть рот, и Эмм подозревала, что он тонет в воспоминаниях, словах, эмоциях. Теперь он судорожно вцепился в подлокотники кресла, и Эмм не была уверена, что он понимает, что делает. "Малдер, я должна знать, о чем вы думаете. Скажите мне. Все будет хорошо. Здесь вы можете спокойно говорить, вам никто ничего не сделает. Поговорите со мной". "Они сказали, что вернут ее. Они говорили, что она вернется!" - закричал он, не замечая, как отпрянула Эмм - "Они говорили, что ничего плохого ей не сделают, и что они вернут ее! Я дал им забрать ее! Я отдал им ее! Я отдал им мою сестру!" Он остановился, сжимая кулаки, слезы потекли по его щекам: "Неужели никто не понимает? Никто не понимает, никогда. Говорят, что понимают, а сами ... Я не уберег сестру и ..." Малдер замялся, но потом, как видно, решил плюнуть на все возможные последствия и продолжил: "Да, это было ужасно, что он бил меня, но это была моя вина. Если бы я уберег ее тогда, он бы не бил меня. Если бы я сделал хоть что-нибудь, она бы не пропала. А ведь папа почти прекратил бить меня, когда родилась Сэм. Мы жили как нормальная семья" - его голос осекся от сдавленных рыданий - "Я сам был виноват в том, что он меня бил: я не уберег Сэм". Эмм сглотнула. Совершенно не вынужденно, он сказал то, что она боялась услышать, то, что, как она надеялась до этого сеанса, не было правдой, то, что делало ее задачу еще сложнее, намного сложнее. Постепенно он перестал плакать. Эмм дала ему бутылку минералки из холодильника. Малдер вытер глаза и открыл бутылку. Она почти совсем не работала со взрослыми. Ты можешь приучить ребенка мыслить по-другому, можешь изменить модель его поведения. Взрослые, особенно хорошо образованные, успешные в профессии, такие как Фокс Малдер - почти смертельный случай для психоаналитика. Даже если они понимают весь вред, они с трудом могут что-то изменить: их поведенческая модель, их образ жизни, их круг общения и методы общения - все взаимосвязано. И все эти новые методы лечения - все это так тяжело, тяжело, тяжело. Малдер спокойно сидел на диване, ему стало лучше, но выглядел он ужасно. Эмм пыталась решить, куда идти дальше. Невозможно было убить его веру в то, что он должен найти сестру. Она не была способна пробить брешь в его навязчивой идее и перешагнуть через нее - в этом случае их сеансы просто превратились бы в войну. "Так отец был прав, когда бил вас?" - тихо спросила она, со страхом ожидая, что он ответит, не зная, что делать в том случае, если ответ будет *ДА*. "Нет". Это был стандартный, предсказуемый ответ. Ответ взрослого, но не ответ ребенка. "Почему?" "Потому что это ... неправильно бить детей". "До ваших сеансов с доктором Вербером, что вы думали о жестоком обращении с вами как с ребенком?" Малдер пожал плечами: "Я помнил, что я был виноват". Эмм кивнула, это не было ответом, но это было кое-что. "А после сеансов?" "У меня появились первые идеи о том, как все было на самом деле". "Вы прекратили сеансы с ним. Почему?" Малдер улыбнулся: "Он... Я сказал ему, что просто хотел узнать, что случилось с сестрой. Это было единственным условием, он знал об этом". Эмм решила, что время продолжить, сбросила туфли и забралась на кресло с ногами: "Детей бить нельзя, для этого не может быть оправданий, разве не так?" - спросила она, стараясь удержать нейтральный тон. "Так" - Малдер ответил спокойно - "Не может быть оправданий, но остаются причины". Эмм нахмурилась, мысленно перебирая возможности фокусировки на том, что он говорит. Ага. ФБР. "Все эти убийцы, которых вы профилировали. Вы знаете, что если кто-то совершил преступление, сделал то-то и то-то, это значит, что на каком-то этапе, в определенном возрасте, когда он был ребенком что-то с ним произошло. Вот это - причины. Но тем не менее, вы собирали против них улики, разоблачали их, старались их изолировать. Потому что вы знали, что они - зло". Малдер пристально посмотрел на Эмм. "Вот поэтому я не понимаю" - Эмм вернула взгляд - "Ведь в вашей работе вы не думали о том, что причины могут быть оправданием". Малдер уже осознавал, к чему все это приведет: "Но ведь в моей власти было это предотвратить" - предложил он. "Как?" Малдер открыл было рот, но тут же закрыл его. "Давайте. Скажите это вслух". Малдер покачал головой. Эмм набрала в грудь воздуха и начала: "Давайте, скажите мне. Знаете, Эмм, если бы я уберег сестру, папа не бил бы меня. Я виноват в том, что не защитил сестру. Ergo, я сам виноват в том, что папа бил меня. Признаю себя виновным, даже не смотря на то, что приговор был слишком суров" - она помолчала немного - "Я ничего не упустила?" Малдер раздраженно выдохнул: "Все было не так" - сказал он сквозь зубы. "Хорошо. Как это было?" Они молча уставились друг на друга. Эмм сдалась первой: "Ну хорошо. Давайте разберем ваше задание на эту неделю. Потом продолжим". Малдер коротко кивнул. Задания - это были списки того, что Малдер должен был сделать за неделю. На прошлой неделе все было просто: составить список собственных положительных качеств и дать его Скалли, чтобы она прочла и подписала. Если бы ей показалось, что список - не достаточно полный, он должен был его переделать. Эмм, читая список, заметила, что Малдеру пришлось переделывать его три раза, прежде чем Скалли поставила подпись. "Ну хорошо. Следующее задание" - Эмм села на пол - "Вы должны на листе бумаги объяснить следующее: почему вы считаете, что ваш отец *не должен был* бить вас. А Скалли должна прочитать и поставить свою подпись". Малдер застонал и тоже сполз с дивана на пол. "А Скалли должна прочитать и подписать" - повторила Эмм - "Второе. Но здесь у вас есть выбор. Вы можете переписать ваш список собственных положительных качеств или вы можете просто перечислить их вслух Скалли. Мне все равно, как вы это сделаете". "Один раз?" "Нет. Четыре раза, причем растяните это задание на всю неделю. Если все четыре раза придутся на вечер перед моим сеансом, я это не засчитаю". "Эмм, это просто смешно, это стыдно, я ведь не ребенок". "Я знаю. Детям я сама помогаю составлять эти списки, а после я даю им *прикольные* стиккеры. Хотите стиккер?" Малдер улыбнулся: "Ну если только там будет Барби - топлесс". "Сожалею, но есть не менее крутые Рэйнжеры". "Я не хочу делать этого, Эмм". "Не хотите или не будете?" Малдер вздохнул: "Эмм, пожалуйста. Это ... стыдно. И унизительно". "Для кого? Скалли не считает, что это для вас унизительно". "Я - не жертва. Я не хочу, чтобы она думала обо мне, как о жертве". Эмм закрыла глаза, открыла их и вздохнула: "Малдер, Скалли приказала двум верзилам - помощникам шерифа скрутить вас, когда вы били кулаком по каминной полке, били так сильно, что сломали палец, и потом вам накладывали швы. И она не стала меньше доверять вам, и вы - по-прежнему ее лучший друг. Поэтому вы здесь. Если она смогла справиться тогда, и справилась очень хорошо, должна заметить, почему выдумаете, что сейчас она начнет испытывать к вам жалость? Для Скалли вы - друг, лучший друг, друг, у которого - проблема, и часть проблемы - это его собственное представление о самом себе. Она не чувствует к вам унижающей жалости". Эмм перевела дух - "Ну хорошо. На этой неделе вы должны поговорить со Скалли о вашем чувстве унижения. На листе бумаги вы должны подробно объяснить, почему вы боитесь и не хотите составлять положительные самоописания. А Скалли должна письменно изложить, что она думает о вашей терапии" - Эмм сделала записи в блокноте - "Я позвоню Скалли, и мы поговорим о самоописаниях". Малдер раздраженно выдохнул: "Я сделаю это. Черт. Только не звоните Скалли". Эмм нахмурилась: "Почему нет?" "Потому что я знаю, что она на это скажет, а кончится все тем, что мне все равно придется сделать это" - пробубнил он. Когда все задания были записаны, Малдер положил блокнот в карман пальто, а Эмм вынула карты. До конца сеанса, продолжавшегося полтора часа, они играли в покер. Как всегда, Малдер выиграл. ----------------- "Доктор Харрис?" - голос в трубке был холодно-профессиональным. Еще семь месяцев тому назад Эмм решила, что она терпеть не может новую секретаршу. Другие эксперты думали, что она - замечательная, деловая, быстрая, ответственная. Но она была ... в общем, она и Эмм с самого начала оценили друг друга и не ошиблись. Эмм была из тех, кого мальчики не приглашали на школьные вечера, а эта женщина была из тех, для кого такие как Эмм были объектом насмешек в старших классах из-за того, у них не было кавалера на вечер. Это было глупо. Эмм была успешным профессионалом. У нее были бой-френды по ее собственному выбору, она следила за фигурой и посещала стилиста-парикмахера по имени Клод, который мог сделать ее более чем хорошенькой. И этой женщине было больше сорока, и она злоупотребляла косметикой. К тому же, Эмм зарабатывала в пять раз больше, чем она. И все-таки. Уж кто-кто, а Эмм то знала, что от старых привычек избавляются с трудом. Слава богу, коллеги, зная о ее чувствах, по возможности избавляли ее от общения с этой конкретной секретаршей. "Да, Мэй" - ответила Эмм, нажав на кнопку громкой связи. "Вас спрашивает доктор Скалли. Я пыталась заставить ее оставить сообщение, но она настаивает ..." Эмм вздохнула и потерла переносицу: "Я же просила, чтобы доктора Скалли и доктора Малдера соединяли со мной всегда, за исключением времени сеанса". "Ну да. Но ведь теперь, доктор Малдер - пациент" - в ее голосе послышалось негодование. Да пошла ты, подумала Эмм. То, что твой коллега нуждается в терапии, еще не означает, что он - нестабилен или ... "На какой линии?" - Эмм решила не спорить. "Пятая". "Спасибо" - Эмм взяла трубку - "Скалли?" "Эмм. Ты подумай, ну что за стерва". Эмм засмеялась: "В чем дело? Вас тоже не приглашали на школьные вечера?" "Да нет, мой старший брат нашел мне кавалера на выпускной вечер - своего лучшего друга" - фыркнула Скалли - "Послушайте. Мы сейчас - в Миннесоте". "Да. Малдер позвонил и отпросился, мы перенесли занятие. Что-то случилось?" "Наверное, я напрасно так беспокоюсь, но ... Не навредит ли это ему? Я имею в виду, это дело, которое нам поручили, предположительно, похищение пришельцами". "Ну, вероятно, симптомы ПТРС пошли на убыль, если вы это хотите знать" - ответила Эмм - "Что за дело?" "Маленькая девочка поссорилась со своими друзьями, сбежала с вечеринки и пошла пешком домой". "Замечательно". "Подождите. Еще кое-что. Мама девочки, в чьем доме была вечеринка, узнает об этом через несколько минут и, решив, что девочке опасно быть одной на улице в три часа утра, отправляется за ней. Она едет за ней в мини-фургоне и видит девочку, а через секунду - вспышку света". "И естественно, это - все, что она помнит". "Точно". "Как Малдер?" "Одержим, как всегда. Это всегда пугало меня, но сейчас я впервые могу с кем-то поговорить об этом" - Эмм показалось, что в голосе Скалли она услышала отчаяние - "На таких делах он полностью уходит в свой мир. Похищенный - единственный, на ком он сосредоточен. Его поле зрения сужается, и он всех раздражает". "Включая вас?" "Нет. В основном, мне от Малдера не достается. Он не видит во мне угрозу своим поискам". Эмм нахмурилась: кажется Скалли не помешала бы пара сеансов. "Если я позвоню, это поможет?" "Нет. Я просто ... хотела поговорить с кем-нибудь об этом. Черт, Эмм, в один прекрасный день он намылит веревку и найдет подходящий сук, вот только сук обломится". "Он не сойдет с ума от всего этого, я обещаю". "Нет, умом я, конечно понимаю" - Скалли вздохнула - "Думаю, я просто хотела услышать это от вас". "Ну вот и услышали. Он, конечно, так останется занозой в заднице для всех вокруг него, и я думаю ему нужна будет помощь, если девочку не найдут. Но в любом случае, крайностей не будет, если конечно, он не впадет в депрессию, в чем я сомневаюсь. Как ему работается над моим заданием?" "Стонем, скулим, но делаем понемногу. Я и не знала..." "Что Малдер винит себя в том, что его били?" "Да". "Это обычно для жертв жестокого обращения. Но от этого не становится легче... принять это". "Да" - Скалли замялась - "А почему он думает, что я буду испытывать к нему жалость?" "Потому что он не хочет, чтобы вы его жалели. Это - большая проблема для Малдера. Он должен быть старшим братом. Не играйте в поддавки с ним, Дана. На интеллектуальном уровне он - ваш партнер, но на определенном уровне он - ваш старший брат". "Спасибо, Эмм". "Не за что. Послушайте, если вам что-нибудь нужно, звоните в любое время. Если что, дайте номер страховки Малдера, и меня найдут. Черт, за это нам, в конце концов, и платят". "Спасибо". "Рада помочь. Он очень старается". "Я знаю. И я горжусь им" - Скалли положила трубку. Эмм улыбнулась. ----------- На этот раз, когда Малдер вошел в приемную, детей там не было: конечно, это был поздний вечер четверга. Молоденькая медсестра собирала игрушки, и Малдер поднял с пола пару книжек и подал ей. "Вы - доктор Малдер?" "Да". "Доктор Харрис - у себя в офисе. Если хотите, я доложу". "Ничего, ничего, я сам". Девушка благодарно улыбнулась: "Вот сейчас все соберу - и домой". И Малдер улыбнулся ей в ответ. Эмм сидела за столом и листала неправдоподобно толстый файл. "Я хочу извиниться за Скалли, она наделала шуму" - сказал он - "Это я виноват. Надо мне было подождать, когда мы покончим с делом". Эмм улыбнулась: "Просто она беспокоится о вас". Малдер поморщился: "Она слишком сильно беспокоится обо мне". "Правда? А она думает, что именно вы проявляете о ней излишнюю заботу". На этот раз он улыбнулся: "Ну что же с ней поделаешь, избавишься от нее - так лишние напарники на дороге не валяются... Если я лишусь Скалли, никто не захочет работать СО МНОЙ. А если я сойду с ума, никто не захочет работать с *НЕЙ*". Он сел на диван, на свое место. Ну их, эти туфли, подумала Эмм, ноги ее гудели, и она босиком подошла к креслу, на котором обычно сидела во время сеансов. "Когда Скалли звонила сегодня днем, она мне показалась очень обеспокоенной. Что случилось?" Малдер наморщил лоб: "Ничего особенного. Мы не нашли девочку". "Наверное, было очень тяжело. Сколько ей было лет?" "Девять" - Малдер рефлекторно сглотнул. "Что случилось с ней, как вы думаете?" "Я ... не знаю. Мы нашли кое-какие улики, указывающие на то, что было похищение. Но ничего специфического. Она просто шла домой и ..." "Но считается, что перед похищением люди видят НЛО". "В случае с моей сестрой никто ничего не видел" - Малдер поднял глаза. Эмм встретила его взгляд: "Никто ничего?" "Нет" - голос его был холодным, тон - сдержанным. "В этом деле, были кое-какие свидетельства, не так много, но все же". "Указывало ли что-нибудь на то, что это было не похищение?" "Нет" - Малдер развел руками - "Ничего. Она просто исчезла" - вдруг он показался Эмм таким усталым, таким хрупким - "Она была старшей. У нее была маленькая сестренка, три года, Тамерис. Тамерис больше никогда не увидит свою старшую сестру, а родителям останется только призрак, который будет навещать их во сне". "Вы очень расстроены". "Видите, была маленькая девочка, которая больше никогда не вернется домой". "Как ее звали?" "Элизабет. Все звали ее Бэт". "Как она выглядела?" "Белокурые волосы, зеленые глаза. Училась по ускоренной программе - умненькая была девочка" - Малдер осекся - "Я так сильно хотел найти ее. На этот раз я сделал все, чтобы не промахнуться, ничего не упустить, чтобы не повторилась история с Анной-Лизой. Все зря. Я не нашел ее. Ее родители, они так посмотрели на нас, когда мы сказали им, что мы свою работу закончили и сделали все, что смогли. Я просто хотел ... Это нечестно. Это, черт возьми, нечестно! Они, кто бы они ни были, прилетают и похищают и лгут, лгут" - он замолчал. Эмм решила не давить. "Почему они похищают детей, как вы думаете?" Малдер покачал головой: "Не знаю ... Эксперименты. Все, кого похищали, говорят об экспериментах. Я думаю, многие дети не выживают, либо их оставляют для длительных проектов. Моя сестра жива". Эмм нахмурилась. Она не подозревала, что Малдер верит в чудо. Только этого не хватало: "Откуда вы знаете" - осторожно спросила она. Малдер иронично улыбнулся: "Да не волнуйтесь вы так. Я не ... в начальной стадии бреда. Меня чуть не прикончил ..." - он пожал плечами - "мне кажется, термин Наемник Пришельцев вполне подойдет. Но нет, он не убил меня и сказал, как будто сунул мне соску в рот, что моя сестра - все еще жива. Оно ... он говорил правду. Ему незачем было лгать". Эмм кивнула, и про себя отметила, что надо бы расспросить Скалли об этом. Но на данный момент решила принять версию Малдера. "Сейчас нам надо сфокусироваться на изменении модели вашего поведения после расследования дел, таких как это" - Она поднялась, нашла чистый лист бумаги и ручку - "Хорошо. Давайте ваш блокнот, я все проверю, а вы запишите ваше новое задание". "Господи. Обожаю когнитивно-поведенческую терапию". "То-то же". Малдер улыбнулся и достал блокнот. Эмм открыла его: "В начале 70 - х, пороть детей было обычным делом. У учителей были специальные палки, и пользовались они ими во всю. Все думали, что порка ремнем или битье палкой было общепринятой практикой. Когда Саманта была жива, меня пороли не больше одного-двух раз в месяц, не слишком сильно. Шеть-семь ударов в гараже, и все кончено. После того, как пропала Саманта, все изменилось. Я приходил из школы домой. Я опережал своих сверстников в развитии и учился в классе на два года старше. Но друзья у меня были: я был рослым, слишком высоким для своего возраста. Мы встречались, играли вместе, приходили друг к другу домой. После случая с Сэм я практически перестал участвовать во всех их вылазках. К их чести, мои приятели проявляли должное уважение к атмосфере траура, которая царила в моем доме. Так вот, я приходил где-то в половине четвертого и переодевался. Мама жила очень тихо, ее практически не было видно. Я подозреваю, поэтому мой отец и женился на ней: казалось, она была не от мира сего, никогда не выходила из себя. После похищения Сэм мама стала еще тише. Она почти ничего не делала по дому. Очень много спала. С медицинской точки зрения, у нее была клиническая форма депрессии. Я взял все домашние обязанности на себя. Я готовил ужин, разогревал его, убирался в доме, пылесосил, загружал стиральную машину. Если отец не возвращался к шести вечера, я уже знал, что что-то не так. Если его не было к семи, меня начинало тошнить, рвать, я забивался в угол в своей комнате. Я пытался делать уроки, но руки мои дрожали. А еще я старался не плакать. В девять вечера мама принимала мощную дозу Валима и ложилась спать. А я ждал, не ложился. Если бы он вошел и увидел меня в постели, он бы рассвирепел. Поэтому я ждал. Наконец, поздно вечером, приходил отец. И сразу звал меня. Я выходил к нему, и он, иногда пьяный, иногда нет, спрашивал меня, почему я позволил им ее забрать. Он плакал, и глаза у него болели. Его маленькая девочка пропала, его жена окончательно ушла от него в свой внутренний мир, а его сын не уберег его девочку и ничего не говорит". Эмм оторвала взгляд от блокнота. Малдер, сидя на полу, тщательно переписывал следующее задание. У нее было ощущение, что она с головой ушла под воду грязного, мутного озера, и она барахтается, пытаясь всплыть на поверхность. Эмм вернулась к его исповеди. "После этого мы говорили несколько минут. Голос у него всегда был ясным и холодным. Неизбежно, вне зависимости от хода разговора, все заканчивалось побоями. Если он более или менее контролировал себя, он заставлял меня спустить левисы, плавки, согнуться над обеденным столом, после чего пускал в дело ремень. Каждый удар - что жидкий огонь. Я молча считал удары. Иногда он при этом спрашивал меня: Почему? Почему? Почему ты позволил им ее забрать? Я плакал, плакал. У меня не было рубцов: он был очень осторожен в отношении рубцов. Если рубец все же появлялся, он хватал меня, прижимал к себе на некоторое время, но потом находил новый способ сделать мне больно. Если же он не контролировал себя, он просто бил меня. Я садился на пол, сворачивался клубком и слушал его ругань. Я готов был сделать все, что он хотел. Если после этого меня не надо было отправлять в больницу, а ярость его к этому времени была полностью израсходована, он разрешал мне пойти спать. Его ярость, когда он не контролировал себя, была ужасна. Это был другой человек. Однажды он бил меня ногами по ребрам. Я ловил ртом воздух, я знал, что сегодня я попаду в больницу, и они задержат меня там до утра. Я посмотрел вверх и понял, что это - не мой отец. Я смотрел на демона, который завладел моим папой. Сейчас, иногда, я чувствую того же демона во мне самом, и это пугает меня до смерти: я хочу убить, я хочу причинить боль. В такие моменты я не думаю о том, прав я или нет, я вообще не думаю. Я просто хочу причинить боль". Эмм поняла, что не может читать дальше. Гнев. Ярость. Однажды она это видела. Она знала, что Малдер очень редко бывал в ярости. Наоборот, все видели его мягким, интеллигентным, он таким и был. И между тем, он разбил свой кулак в кровь о стену камина, и совладать с ним смогли только двое дюжих полицейских. Такова была ярость. Скиннер говорит, что однажды он чуть кого-то не задушил во время допроса. Она вспомнила слова Скалли: "Мне от него пока не достается". О господи, во что она, Эммилин Харрис, вляпалась. Она всегда работала с детьми. Она играла с ними в куклы и настольные игры, рисовала карандашом картинки. Иногда, в ФБР, она консультировала агентов с легкой формой ПТРС. А этот ... Да ... Ему нужна не она, ему нужен ... Она осеклась. Ему нужен тот, кому он доверяет, тот, кто не скажет, что он - чокнутый, потому что верит в НЛО. "Я помню, что никогда не думал о том, справедливы ли эти наказания. Мои друзья показывали мне собственные следы от порки, но их пороли за то, что они теряли карманные деньги или вовремя не прибирались в комнате. А какое наказание положено за то, что ты не уберег сестру? Какая боль может искупить этот грех? Иногда отец приходил домой вовремя. Тогда мы сидели за обеденным столом, он и я. Мама уходила к себе рано, она не хотела видеть это, не хотела признавать даже то, что ей известно, что будет дальше. Он начинал задавать мне вопросы. Вспомнил ли я что-нибудь сегодня? Память ко мне, случайно, не вернулась? Как так произошло, что она пропала? Чья в этом вина? Помню ли я, сделал ли я что-нибудь или нет? Вопросы были злыми, голос был пронзительным. Он спрашивал, спрашивал и спрашивал. Иногда мой ответ приводил его в ярость, и он вставал и бил меня по голове. Сильно бил. Даже на первых двух курсах в Оксфорде у меня все еще были головные боли и помутнение зрения. Иногда от его ударов у меня из уха шла кровь. И я думал про себя: это хорошо. Хорошо. Я не помню ничего - значит, так мне и надо. Эммилин, вы попросили меня изложить на листе доказательства того, что я не был виноват, что отец не должен был меня бить, что это было не справедливо. А вместо этого я на листе бумаги описал сами побои. Теперь вы понимаете? В том домике в Чиллмарке, штат Массачусетс, мы питались болью друг друга, мы были повязаны болью. Так что, это была вина не только моего отца". Листок подписан не был. Значит, он не показал это Скалли. Малдер поднял глаза, увидел ее бледное лицо и отложил ручку. Эмм взяла себя в руки: "Почему вы показали мне это?" "Я не смог ... Эмм, я правда пытался написать то, что вы просили" - он посмотрел на ручку - "И тогда мне показалось, что это будет ложью. Я бы превратил моего отца в зверя". Эмм с трудом сдержалась, чтобы не сказать первое, что пришло ей в голову: Твой отец был зверем. Твой отец был монстром. И не ты родил монстра. Она должна изменить это. Но как изменить его оценки? Она должна убедить его в том, что у него не было выбора, что он был беспомощен в той ситуации. Что там говорилось на семинарах по авторитарным фигурам? Что там насчет лекций о том, как заставить детей, подвергавшихся насилию, поверить в то, что они способны управлять своей жизнью? Или о том, как взрастить в таком человеке чувство самоуважения, как дать силы выжившему в этом аду признать ярость, признать боль, овладеть собой. Но Малдер уже признал все это. Но он также признался, что верит в то, что он все это заслужил. Даже когда он дрожал от страха, когда его тошнило от страха, даже тогда он бесповоротно верил в то, что только по его вине его семья скатилась в ад. Что он заслуживал каждый взмах ремня, каждый удар в голову. Если бы он в это не верил, он бы ей не признался. А вот Скалли он в этом не признался. Он не дал ей прочитать свою исповедь. Скалли как-то сказала Эмм, что она не может принять то, что он каким-то образом сам был причиной побоев. Но сейчас. Сейчас. Все его навязчивые идеи обретают смысл. Она подумала о том, какие у нее варианты. Он вложил ей в руки динамит, и ей нужно время, чтобы предотвратить взрыв. Как-то надо заставить его увидеть его беспомощность, его невиновность. Может быть, она билась головой о стену, но как им идти дальше, если даже такой простой вещи она не сможет сделать? "Где подпись Скалли?" - мягко спросила Эмм. "Я не хотел, чтобы она это читала. Я написал это для вас" "Вы ей не доверяете?" "Вы знаете, что я ей доверяю". "Но не настолько?" "Не в этом дело. Пожалуйста, Эмм". "Ну хорошо. Вот что мы сделаем. Вот ваш блокнот. Я хочу, чтобы вы изложили все, но от третьего лица. Никаких мотиваций, никаких выводов. Просто опишите, в общем-целом, как произошло похищение вашей сестры, и что произошло потом. Притворитесь, что вы пишете о ком-то другом, не о себе. И используйте соответствующие психологические термины". Малдер кивнул. "Теперь давайте мне свое расписание, я внесу изменения. Сейчас я позвоню Скалли. Я не расскажу ей о том, что вы написали, раз вы не хотите, чтобы она знала. Я попрошу ее прийти, чтобы мы вместе проработали ваше подробное расписание на день. Я хочу, чтобы вы у вас не было ни одной свободной минуты". "Я справлюсь". О да. Ты будешь тем же самым Малдером, винящим себя за все сразу, ищущим, за что бы еще объявить себя виноватым. Она вспомнила, что читала о его деле в Оклахоме, когда он идентифицировал себя с убийцей, у него начались "видения". Тогда ее радар уловил кое-какие упреждающие сигналы об опасности, но масштаба беды она себе не представляла. Она нашла телефон Скалли. Дома нет, значит, мобильник. "Скалли, это Эмм". "Привет. Что, Малдер не пришел?" "Нет, он здесь. На самом деле, я хочу попросить вас провести с ним два дня, лучше, если он в это время поживет у вас". Эмм уже почти успокоилась. Ничего. Он жил с этим больше 20 лет. Он до сих пор живет с этим. Он научился с этим справляться, иначе его бы здесь не было. "Эмм, можно я перезвоню вам?" "Мммм..." - Эмм дала ей другой номер - "Вы попадете на автоответчик, если позвоните по обычному номеру. Вообще-то я бы хотела, чтобы вы сами пришли сюда". "Что случилось?" - вся легкость ушла из голоса Скалли. "Ничего. Я просто думаю, что Малдеру надо почувствовать себя ... в безопасности. И нам надо согласовать расписание на следующие несколько дней". Скалли знала, что она лжет: "Я - в доме крестника. Я буду у вас через полчаса". ----------- Когда Скалли вошла в комнату, Эмм и Малдер сидели за двумя компьютерами и резались в Doom в офисной сети. С минуту Скалли постояла за спиной Малдера, он как раз радостно расправился с персонажем Эмм. Маленький зеленый человечек схватился за горло и с криком упал. Скалли осмотрелась - беспорядок, всюду листы бумаги, пост-иты. Слишком много людей, слишком тесное помещение. Малдер набрал на клавиатуре "Она - здесь" и вышел из игры. "Привет" - он легко улыбнулся - "Извини, что Эмм оторвала тебя от дел и от крестника". "А, ему всего шесть. Ему все равно уже пора спать, и он жутко капризничал". "Я сделала кофе" - сказала Эмм и поставила перед ней кружку. Скалли села за кофейный столик, на котором, конечно, лежала куча бумаги и органайзер. Эмм, порывшись в бумагах, вытащила три ксерокопии: "Скалли, вы понимаете, почему я это делаю?" "Не совсем". Эмм посмотрела на Малдера. Он вздохнул и провел рукой по лицу: "Это - когнитивно-поведенческая техника, в основном применяется с депрессивными пациентами. Я должен с точностью до минуты распланировать несколько дней. Цель - заставить пациента действовать, без пауз, беспрерывно, чтобы не было времени сидеть и жалеть себя. Это также может возвратить пациента к деятельности, от которой он ушел в депрессию". "Когда речь идет о взрослых, мы в основном полагаемся на их честное слово, что они будут жить по расписанию. Я доверяю Малдеру, но ... Мне нужна поддержка. Я понимаю, что требую от вас слишком многого, Дана". Скалли нахмурилась и пожала плечами: "Не думаю, что это - слишком много. Что входит в мои обязанности?" "Хорошо. Мы с Малдером проработали расписание на завтра. Оно - гибкое, просто все, что он должен делать по работе. Свободного времени нет, за исключением вечера, когда он может сам выбрать, чем заняться". Скалли просмотрела расписание: "Нет проблем. Если он отступит от расписания, что я должна делать?" "Просто позвоните мне"- мягко ответила Эмм. Скалли кивнула: "Что происходит?" - спросила она спокойно - "Почему вы не доверяете Малдеру, почему вы думаете, что он не сможет придерживаться расписания?" "Потому что это - непросто. И ему понадобится помощь". Дурацкий ответ, но как еще она могла ответить? Малдер сказал, что не хочет, чтобы Скалли прочитала то, что он написал. И пока Малдер не признан недееспособным, она должна хранить в тайне то, что он считает нужным. Скалли встретилась глазами со своим напарником: "Значит, все нормально. Мне доверяют присматривать за тобой, но не хотят сказать, почему надо за тобой присматривать? Вот это - " - она указала на бумаги - "не должно вызывать к тебе жалость, а то, что за этим стоит - должно?" Малдер закрыл глаза и тяжело сглотнул. Он вцепился в подлокотники кресла, и Эмм подумала, что хорошо, что она еще не потратилась на новую мебель, иначе плакала новая обивка. "Я не могу" - сказал он тихо, с болью - "Просто не могу. Я не понимаю". Он повернулся к Эмм: "Это же я, я - все тот же. Почему же я не ..." - он осекся. Он знал, что у Эмм были свои резоны: если ты идентифицировал параноидального шизофреника, кто верит в то, что Президент - на самом деле Вельзевул, ты должен немедленно изолировать его, независимо от того, как долго он носится с этой идеей. "А, к черту все" - это было неожиданно. Малдер схватил свой файл с журнального столика, вытащил из него ксерокопию своей исповеди, которая нак напугала Эмм, и передал ее Скалли. Пока она читала, выражение ее лица не слишком изменилось. Чуть напряглись скулы, чуть прямее стала осанка. Когда она оторвалась от листа бумаги, она ничего не сказала. Она сняла очки, положила лист на столик, и только после этого: "Я не знала" - тихо сказала она - "Господи, Малдер, как ты можешь жить, ходить с этим и молчать об этом?" Малдер посмотрел на нее в упор: "Это - не столь важно". Скалли кивнула, не для того, чтобы согласиться, а чтобы сказать этим: а, так вот что ты думаешь. Она опустила взгляд: "Помню, когда я впервые вошла в твой офис ... все думали, ты - сумасшедший, и никто не верил, что ты - блестяще умен. Я постучалась в твою дверь, и ты ... начал ... ты сказал, что думаешь, что я пришла следить за тобой... Я помню, когда я поняла, что тебя били в детстве, я подумала тогда: А, так вот почему он так одержим ... Я помню, когда они закрыли X-Files, и ты был в такой ... депрессии ... Я помню, тогда ты начал думать, что может быть, твоя вера в похищение твоей сестры ничем необоснованна, что это - неправда. И я знала тогда, что если у тебя это отнять, ты потеряешь фокус, тебе будет незачем жить, будет просто вот эта боль и пустота, и никто больше не сможет ее заполнить" - она остановилась, чтобы перевести дыхание - "Об этом ты никогда не говорил". "Не говорил" - согласился он. "Когда она была жива, у тебя была семья, почти нормальная семья, да?" "Да. Мне кажется". "Так что ты ищешь и почему? Ты ищешь ее, потому что все после этого пошло к черту? Или потому что твой отец вбивал в тебя эту потребность найти ее?" "Я хочу найти ее, потому что" - Малдер взглянул на Скалли и обхватил себя руками, будто ему стало холодно - "Потому что я люблю ее. Потому что, если я найду ее, может быть все опять будет хорошо. Потому что я не уберег ее. Она любила меня. Потому что я был ее старшим братом, и она думала, что я смогу защитить ее, что я все могу". Он зажмурил глаза, пытаясь сдержать слезы: "Но я не смог. Я не смог спасти ее тогда, и теперь я не могу найти ее". Он прижал кулаки к глазам, но слезы удержать не смог. Эмм подумала: наверное, вот так он плакал, когда отец бил его. Она хотела прикоснуться к нему, отнять его руки от глаз, обнять его так, как она обнимала детей, чтобы успокоить их. Она не могла, это привело бы к отчуждению между ними, она, как терапевт не могла на это пойти. А вот Скалли смогла. Она подошла к нему. Малдер отпрянул от нее. Он не хотел, чтобы до него дотрагивались. Скалли не отступала, она взяла его за запястья, прислонила его голову к своему плечу. Малдер принял утешение, но только на мгновение, потом резко отшатнулся, вскочил и согнулся пополам: он стал задыхаться. Он резко отпрянул от Скалли, когда она попыталась положить ему руку на спину, чтобы хоть как-то помочь. Он сел в углу, с отсутствующим взглядом, обращенным на стену, и Эмм мягко отстранила от него Скалли. "Что?" - спросила Эмм, подсев к нему, но не нарушая его персональное пространство - "Почему вам стало плохо? Все хорошо. Малдер, мы должны поговорить о том, что происходит". Она не должна была этого говорить, это было неправильно. Малдер уставился на Эмм, затем грубо оттолкнул ее, так, что она упала. Малдер ринулся к двери, Скалли - за ним. "Малдер! Черт возьми, Малдер!" - ее крик донесся из коридора - "Хватит! Остановись!" Эмм услышала, как кто-то кого-то оттолкнул, как дверь сначала открылась, а потом захлопнулась. "Тебе придется отшвырнуть меня, чтобы выйти, ну, ударь меня! Я не отпущу тебя. Черт, Малдер, ты вернешься, иди и сядь на место"! "Да пошла ты на $$! Это - не твое дело. Не с твоей памятью она вы$$$$$$$! Иди к черту, девочка из благополучной семьи. Чертова папина дочка. Два братца, и оба - защитники. Старшая сестра, чтобы научить тебя, как правильно краситься и правильно отсасывать! Пошла ты!" Его голос был сдавленным, он задыхался от ярости. На взгляд Эмм это было просто ужасно. Что же, маленькие радости работы с взрослыми: приходится слушать, как Фокс Малдер оскорбляет свою напарницу. Эмм вышла в холл. "Нет. Я не отпущу тебя" - ответила Скалли спокойно, уверенно, будто она мимо ушей пропустила весь поток брани в свой адрес - "Как ты собираешься жить дальше? До конца жизни будешь винить себя? Е$$$$$$ Федеральное правительство не может предотвратить похищения людей, а двенадцатилетний мальчик может? Я знаю, ты любил ее. Я знаю". Вдруг голос ее потеплел: "Я вижу это каждый день - ты любил ее. Ты сделал бы все, чтобы спасти ее" - она осеклась. Эмм услышала сдавленные рыдания, но лица Скалли она не видела из-за спины Малдера, нависшего над ней. "Я все знаю. Но Малдер, ты не виноват ни в чем. Ты - самый важный человек в моей жизни. И я не дам тебе уйти. Ты не можешь вот так просто взять и уйти. Я не позволю тебе думать, что это - твоя вина. Это - ложь, и это - нечестно, и это - больно ..." - рыдания - "Просто невозможно. Малдер, это - не только твое упрямство. Моя жизнь зависит от тебя. Если ты не справишься с этим, все станет только хуже. Я не знаю, что случится, но я ..." - опять рыдания - "Я не могу потерять тебя. Я просто этого не вынесу" - дальше она говорить уже не могла. Малдер обхватил ее руками, и она стояли, обнявшись, и плакали. Эмм оставила их одних. Когда все успокоились, Эмм вышла в приемную. Она ничего не сказала, просто спокойно села в кресло и дала обоим агентам по пачке бумажных платков и по бутылке минералки. "Что, вы держите целый арсенал для пациентов-плакс?" - спросил Малдер, открывая бутылку. "Для пациентов-плакс и для жаждущих психотерапевтов" - с улыбкой ответила Эмм - "А вы к какой категории относитесь?" "К обеим категориям" - ответила Скалли - "Что мы делаем дальше?" "Ну что же. Предлагаю следующее: Малдер приходит ко мне свежим и отдохнувшим в понедельник в семь. Я вношу изменения в расписание и выделяю для него время. Дана, я хочу, чтобы вы тоже ко мне зашли: я и для вас найду окно, только вы никому не говорите". "Окно? И никому не говорить?" "Это - время, когда она вроде бы должна заниматься исследованиями или звонить кому-нибудь, или редактировать статьи для публикации" - подсказал Малдер - "Не понимаю, как ей удается водить за нос начальство так долго". "Начальство тормозит" - ответила Эмм - "Разве вы не знаете, что это - основное качество, по которому я выбираю место работы?" "А я еще удивлялся, как Итану Дэниелсу удалось получить здесь работу". "Ну, теперь знаете. Малдер, я еще не составила расписание на эту неделю. Давайте вы сами, вдвоем. Завтра пришлите мне его по факсу". Скалли кивнула: "Что делать, если будут проблемы?" "Звоните мне. Неважно, в какое время. Клиентская служба соединит вас". Еще один кивок: "Если Малдер ... если он..." "Если я пойду в разнос, сначала звонишь 911, потом - Эмм" - сказал ей Малдер. Эмм устало кивнула. Обычная практика. "Разве тебя в Квантико не учили, как надо управляться с лунатиками?" ---------- Эмм еще долго сидела в офисе, из света - только настольная лампа, она читала и перечитывала то, что написал Малдер. Ей доводилось работать с взрослыми, пережившими жестокое обращение в детстве. Она видела, как шла под откос их жизнь. Были и те, кто приходил к ней по направлению суда после того, как их обвиняли в жестоком обращении с их собственными детьми. Но так страшно еще не было никогда. Малдер был умен, привлекателен, прекрасный профессионал. Если бы он не потерял контроль над собой лишь раз, во время расследования того страшного дела, никто бы ничего не узнал. Малдер никогда бы не смог получить помощь, которая ему так нужна. Интересно, что бы было, если бы она не настояла тогда, чтобы это дело после предварительного обследования дали именно ей. Они бы отдали его какому-нибудь штатному психологу, и возможно, это бы сработало. Возможно, он бы говорил, не закрылся. Она взглянула на его старые файлы, от предыдущих сессий. С другой стороны, он - высокопрофессиональный психолог, он знает правила игры, он знает, что говорить, чтобы психотерапевт остался доволен и отпустил его. Когда Вербер не согласился играть по его правилам, Малдер прервал сессию и сбежал. Но Вербер был частником, терапия не была принудительной, поэтому это осталось для него без последствий. Что дальше? Сознательно Малдер не помнил о жестокостях по отношению к нему до рождения Сэм. Он помнил, что "что-то" было, но ничего конкретного. Для удивительно умного человека, который помнит себя с пеленок, это очень странно. Она глубоко вздохнула и опять открыла старые записи, которые получила из ФБР: интервью и фоновые проверки. Никаких свидетельств жестокого обращения. Малдер признал, что отец бил его после того, как пропала сестра. Человек, проводивший интервью, не давил на него, и Малдер не акцентировал это признание, оно прозвучало как-бы между прочим: просто папа был расстроен, это - не был акт жестокости. Фоновые проверки. Все чисто. Ничего. Даже ни единого случая превышения скорости в Англии. Его профессор души в нем не чаял: блестящий студент, целая орава близких друзей и просто приятелей. Мать - тихая, застенчивая, но очень приятная в общении женщина. Никаких проблем. Отец - холодный, не видел сына довольно долгое время, но никаких видимых проблем. Старшие классы школы - прекрасный ребенок, первый ученик, учителя считали, что его ждет большое будущее. Никаких упоминаний об избиениях в семье. Конечно, никаких упоминаний. Это бы уменьшило его шансы для найма в ФБР. Эмм потерла глаза под очками. 32 года - и уже бифокальные очки, подумала она устало. Она перевернула несколько страниц. Несколько упоминаний - он сделал то-то и то-то, ничего существенного, что могло повлиять на его карьеру. Затем - заявление о переводе в Поведенческий отдел. Три месяца спустя он уже писал ориентировки как профайлер. Так быстро, всего три месяца - и такая ответственная работа, одна из самых почетных в ФБР. Ориентировки пишут всего человек 10. Всего три года после академии, без опыта в силах правопорядка, и он уже писал ориентировки для Поведенческого отдела. Его ориентировки были "странными", но каждый раз - точными. Два года в Поведенческом отделе - благодарность. Потом еще одна. Вдруг - направлен на принудительную терапию после инцидента в Оклахоме. Его ориентировки становились все лучше, а поведение - все более непредсказуемым. А потом он заинтересовался X-Files. Опять терапия, на этот раз - добровольно, доктор Вербер. Никаких улучшений в поведении, но он не очень то старался. Он же прошел терапию, что вам еще нужно? Опять перевод - в Насильственные преступления. Без объяснений. Много плохих записей - выговоры, разборки, отстранение от дел на два дня, но все - без угрозы карьере. Да, конечно. Рейтинг раскрываемости - очень хороший. Хорошо. Потом появляется Скалли. Гораздо меньше плохих записей в личном деле. Рейтинг раскрываемости зашкаливает. Внутреннее расследование на тему: не жульничают ли они. Результат: рейтинг еще более повышается. Потом, без объяснений, Малдер переведен в группу прослушки, X-Files закрыты. Потом, опять без объяснений, он возвращается в X-Files, но теперь X-Files - с официальным статусом отдельного подразделения. Малдер - руководитель подразделения, с соответствующим повышением жалования. Ну вот мы и пришли к тому, с чего начали, подумала Эмм. Она заметила множество чеков из госпиталей, в отдельном файле. Больше, чем у любого другого агента. Предрасположен к несчастным случаям. Как и многие из переживших жестокое обращение в детстве. А может быть, он еще и предрасположен к суициду? Нет. Это бы предполагало жажду смерти. Малдеру на себя наплевать, это правда, но это - все. Конечно, если перед ним встает выбор: дело или он сам, он всегда выбирает дело, без вопросов. Он сам не имеет значения. Значение имеет Истина. Эмм перечитала еще раз исповедь Малдера. Она не может госпитализировать его. Но она и не может увеличить сеансы по времени без объяснения причин, без пересмотра его диагноза. Жаль, что прошло то время, когда было ясно, сколько времени следует уделить пациенту прежде, чем со спокойным сердцем сообщить страховой компании, что его состояние - гораздо хуже, чем это было установлено до лечения. Эмм сняла очки, прижала руки к лицу, просидела так несколько минут, просто дыша, ни о чем не думая. А потом, быстро, в своем собственном файле на Ф.Малдера написала новую цель его терапии: Малдер должен осознать, что он - ценная для всех личность; что он был беспомощен в ситуации, когда была похищена его сестра; что он не сделал ничего, чем он мог заслужить или что могло оправдать жестокое обращение; что жестокое обращение было недопустимо ни при каких обстоятельствах. Сроки достижения цели: Обязуюсь достичь поставленной цели до второго пришествия. Она зевнула и закрыла файл. ----------------- Терапия. Часть 2 ---------------- "Как выходные?" - спросила Эмм Малдера, когда они уселись на свои места в ее офисе: Малдер - на диван, Эмм - в кресло. "Скалли носилась со мной как курица с яйцом, и это было невыносимо. Да еще ее мать позвала нас вместе на ужин в воскресенье". "Наверное, будет весело". "Куда там. Вы не видели крестника Скалли. Тот еще чертенок, даже для повидавших виды федеральных агентов". Эмм улыбнулась. "По крайней мере, мы со Скалли схожи в отношении к родительским обязанностям". "А именно? Каково ваше отношение к родительским обязанностям?" "Сугубо амбивалентное. А лучше - вообще никаких". "Я провожу столько времени с детьми здесь, на работе" - Эмм замялась - "У меня просто не остается энергии на то, чтобы завести своих. Если бы вы стали отцом, чего бы вы боялись больше всего?" Малдер нахмурился: "Дать волю раздражению, выйти из себя" - ответил он наконец - "вам это уже должно быть ясно". Эмм кивнула: "В четверг вечером, что вы чувствовали?" Малдер сглотнул: "Я просто хотел вырваться отсюда. Я больше не хотел смотреть этому ужасу в лицо". Эмм опять кивнула. Она не стала говорить о том, что ей бы пришлось позвонить 911, если бы он тогда ушел. Согласно закону штата она обязана поставить в известность полицию, если есть опасность, что пациент в состоянии аффекта может нанести вред себе или окружающим. "Нам придется обратить особое внимание на это и найти способ справляться с яростью без саморазрушения. Вы ведь не выходите из себя, когда допрашиваете подозреваемых, не так ли?" "Я не убил Дуэйна Берри, если вы об этом" - Малдер в упор посмотрел на Эмм. Плохой ход, Эмм. На шаг назад. "Я знаю" - спокойно ответила Эмм, спокойнее, чем она себя чувствовала на самом деле. Малдер повысил тон: "Я не хочу говорить об этом". Эмм опять кивнула. Она терпеть не могла отступать, но он еще не был готов. И она еще не была готова: "Существует специальная техника, позволяющая найти безопасный выход для ярости". "Я знаю" - Малдер улыбнулся - "Я знаю" - уже спокойным голосом. "Вот и хорошо. Так вы составили рассказ от третьего лица. Я хочу послушать". Малдер наморщил лоб: "Я не .. У меня не слишком хорошо получилось". "Ну и что? Это же только - между нами". Малдер вынул блокнот и протянул его ей. Эмм покачала головой: "Прочитайте это сами вслух для меня". Малдер замялся: "Я ... пожалуйста. Это унизительно". "Это - не повод для отказа" - сказала Эмм мягко - "Нет. Читайте". Малдер раскрыл блокнот, пролистал страницы. Несколько секунд он просто сидел, собираясь с духом, ненавидя себя за ту боль, которую чувствовал: "Субъекту в настоящее время 34 года" - начал он монотонным голосом. "Когда субъекту было 12 лет, его сестра, 8 лет, была похищена из родительского дома в Чилмарке, штат Массачусетс. Никаких следов его сестры, Саманты, с тех пор обнаружено не было, преступление осталось нераскрытым. Данный инцидент произошел тогда, когда субъект остался дома за старшего, он же был единственным свидетелем происшедшего события. Субъект был обнаружен после этого в бессознательном состоянии. У него сохранялась амнезия в отношении всего, что касалось похищения сестры, вплоть до начала сеансов регрессивного гипноза. С помощью регрессивной терапии субъекту удалось восстановить в памяти некоторые события, относящиеся к инциденту". Эмм кивнула. Пока все хорошо. Нормально. Дальше должно быть сложнее. "Пациент подвергался избиениям с раннего детства, до рождения его сестры. Пациент знает об избиениях, но не помнит их. Рекомендуется навести справки по документам в больнице Чилмарка, чтобы подтвердить сами факты избиений и определить степень их жестокости". Малдер остановился, руки его дрожали. "Все хорошо" - подбодрила Эмм - "Продолжайте. Все хорошо". "После похищения сестры субъект вновь стал подвергаться жестоким избиениям, которые продолжались вплоть до момента, когда он уехал из дома для поступления в Оксфорд. Он ... " - Малдер остановился. Теперь он сжимал блокнот двумя руками, чтобы он не дрожал - "Отец избивал его и издевался над ним. Методы избиения включали в себя порку ремнем, удары кулаком, ногами и различными предметами". "В настоящее время пациент считает себя ответственным за похищение его сестры и чувствует, что жестокое обращение его отца по отношению к нему было оправдано". Малдер оторвал взгляд от блокнота, посмотрел на нее, было ясно, что он не закончил, что ему есть что еще сказать. "Он заслужил это? Продолжайте. Вы сейчас описываете клинику" - очень мягко сказала Эмм, почти мурлыкающим голосом - "С клинической точки зрения, что вы можете сказать?" Малдер сглотнул и захлопнул блокнот: "Пациент страдает от ПТРС" - сказал он, уставившись в пустоту - "Кроме того, он страдает от заниженной самооценки и не способен к формированию долгосрочных отношений ..." - Малдер осекся, на его глазах показались слезы. "Так он заслужил это?" - мягко повторила Эмм. "Заткнитесь!" - крикнул Малдер, внезапно - "Просто заткнитесь! Я заслужил это. Я заслужил это". Малдер сжал ладонями виски и принялся качаться из стороны в сторону, хватая ртом воздух, чтобы рыдания не прорвались наружу. Через минуту он взглянул на нее: "Я не могу сказать то, что вы хотите услышать. Это - неправда" - сказал он тихо. "Это - вы. Но что бы сказал внешний наблюдатель?" - спросила Эмм - "Что увидел бы внешний наблюдатель?" "Он бы ничего не понял. Он бы ... не знал, что сказать" - ответил Малдер. Он пристально посмотрел на плюшевого медведя, сидящего на шкафу - "Люди не понимают, что это такое", сказал он, уходя от конфронтации. Ни единой бреши в стене вокруг него. Эмм старалась дышать глубоко и редко, как учили. Она вслед за ним посмотрела на медведя: "У вас когда-нибудь был плюшевый мишка?" Малдер закрыл глаза: "Один раз. Недолго" - он опустил взгляд на свои ладони. Эмм сидела и смотрела на него: он весь дрожал. Она встала и взяла мишку. Это был обычный мишка, с лапами на шарнирах, с умной мордой: "Моя подруга должна была получить его на день рождения, она собирает мишек. А какой был ваш мишка?" Малдер несколько секунд просто смотрел на нее, может быть, думая, не переработала ли она сегодня: "Просто Мишка. Сестра моей бабушки подарила мне его, когда я был совсем маленьким. Она умерла, когда мне было четыре года". "О". "Да. Автокатастрофа. Кто-то столкнул ее с трассы". Эмм посадила мишку на журнальный столик, а сама вновь уселась в кресло: "Что было дальше с мишкой?" Малдер пожал плечами: "Я не помню". "А если подумать?" Малдер нахмурился. "Вы потеряли его?" "Нет". "Вы отдали его сестренке?" "Нет. У Сэм было полно своих". "Что же тогда случилось?" "Я... упал с лестницы, и мишка... он" - Малдер наморщил лоб - "Мишка ... Мне кажется, я порвал его. Когда я вернулся из больницы, он просто лежал там же, весь разорванный. Папа ничего не сказал. Он был всегда добрым, когда со мной что-то случалось", - Малдер посмотрел на Эмм. "Ваш папа купил вам другого мишку вместо того?" "Нет. Думаю, он был рад, что тот медведь, наконец, исчезнет с глаз долой" - Малдер улыбнулся - "Он считал, что у мальчишек не должно было быть таких игрушек". "Вы сами упали с лестницы, или ваш отец толкнул вас?" - мягко спросила Эмм. Малдер не ответил. "Что ваш отец сделал с мишкой?" "Я забыл его в его машине. Я уже начал ходить в детский сад, и папа сказал, что я уже взрослый ..." - Малдер - посмотрел на нее - "Он порвал его. Он сказал, что я - слишком большой, чтобы играть в куклы, и он не допустит, чтобы у меня еще были мишки. Он просто разодрал его, как будто это - просто тряпка. Он оторвал голову, потом - лапы. Больше я ничего не помню". Малдер замолчал на секунду. "Следующее, что я помню - я - в больнице, и папа обнимает меня, пока мне делают уколы. Он читает мне стихи и рассказывает сказку, пока врачи вправляют мне руку". "Вам знаком этот почерк, да?" "Конечно. Те, кто жестоко обращается со слабыми, с детьми, они... Они просто в один момент испытывают такую ярость, что не могут ..." - он говорил спокойно, отстраненно - "А когда все кончено, они стараются загладить вину". "Мммм" - Эмм помолчала немного: "Ваш отец когда-нибудь просил прощения?" "Нет. Он просто не хотел, чтобы у меня был мишка. Он разодрал его, чтобы у меня его не было". "Как вам кажется, что обо всем этом думала ваша мать?" Малдер пожал плечами: "О чем она думала? Она была беременной, и на этот раз у нее была девочка". Эмм нахмурилась, услышав обиду в его голосе. Она протянула Малдеру мишку. "Это мне?" "Нет. Это - тому маленькому мальчику, папа которого оказался способен разрушить единственную в целом мире вещь, которой этот маленький мальчик дорожил". "Я не возьму". "Почему? *ЭТОГО* мишку никто не обидит. Просто возьмите его домой и **сберегите** его. Если кто-нибудь спросит, скажите, что это - Рождественский подарок для вашей подруги, которая обожает мишек". "Это глупо. Мне это не нужно". "Я знаю" - Эмм кивнула - "Но я хочу, чтобы вы его взяли. Просто **сберегите** его". А заодно, не забывай о том, кем на самом деле является человек, способный разорвать мишку четырехлетнего ребенка. Это - тот же человек, который сказал своему сыну, что он - виноват в исчезновении своей сестренки. Иногда терапия напоминает долбеж стены кувалдой. Иногда - мягкие удары по мрамору резцом скульптора. Вот так. Она вздохнула и, уже вслух, продолжила: "Что ваш отец делал после, после больницы? Как он пытался загладить вину, он давал вам понять, что вы для него - особенный?" Малдер усадил мишку к себе на колени: "Он приносил мне книжки, книжки, которые я еще не читал, не видел. Врачи прописывали мне обезболивающие, из-за них всегда хотелось спать, поэтому я не мог читать, и он сам их мне читал. Я засыпал, а он читал. Он сидел на краешке кровати, я утыкался лицом в его ногу. Он всегда носил мягкие шерстяные брюки, и они были очень приятными на ощупь, пушистые и мягкие. И голос его был... Он был мягким, убаюкивающим. Он приносил мне мороженое, с соломинкой или чайной ложкой. Если я не мог держать ложку из-за лекарств, он сам кормил меня. Он ..." "Так были и хорошие времена?" Малдер кивнул. "Как долго это продолжалось?" "Одну-две недели. Когда мне было три года, я сломал берцовую кость. Все девять недель, что я был в гипсе, он носил меня на руках. Он укладывал меня туда, куда я хотел. Когда я был в больнице, он приходил ко мне и оставался со мной всю ночь. Когда было больно, он просто обнимал меня, и я плакал у него на плече. Он был такой теплый. Я чувствовал себя в безопасности, когда он был со мной. Когда я стал старше, после того, как пропала Сэм, я часто просыпался среди ночи. Мне ... было страшно. Я не знал, что вокруг меня - настоящее, что - нет. Мне казалось, я - единственный живой человек на всей земле. Все остальные исчезли. Я вставал с постели ... И вот, он был... просто был. Он сидел в своем кабинете, свет от настольной лампы, он работал. Лузгал семечки. В этом был какой-то особый ритм. Семечко - в рот, раскусить, выплюнуть кожуру, проглотить. Так вот. Я просто знал, что он - там". Малдер нахмурился. "А что случилось с вашей ногой?" Малдер пожал плечами: "Я сломал ее. Я же сказал, я упал". Эмм глубоко вздохнула, главное - не давить: "Малдер, вам надо перестать говорить все время 'Я сломал то, я сломал это'. Когда вы - здесь, вы должны говорить правду". Малдер в упор посмотрел на Эмм: "Я знаю, что это сделал он. Я знаю. Но это не имеет значения". "Нет, имеет. Это имеет огромное значение". "Когда я был маленьким, я не придавал значения тому, что отец обижал меня. Правда. Папа просто выходил из себя, он ничего не мог с собой поделать. Он не хотел обижать меня. Это было не нарочно. И он любил меня. После этого он всегда заботился обо мне". Малдер цеплялся за этот миф, как за соломинку. Он знал, что отец измывался над ним безо всяких причин, он знал это, но продолжал цепляться за этот миф. Что делать? - думала Эмм - Что дальше? Было очевидно, что в данный момент он не выдержит, если она разрушит его хорошие воспоминания. И она не хотела их разрушать. Но она должна была заставить его взглянуть на них с другой стороны, объективно. "Когда вы начали всерьез думать о том, что вы подвергались жестокому обращению в детстве?" - спросила она, совершенно не уверенная в том, что вопрос окажет хоть какой-то эффект. "Мммм ... пару лет назад, когда закрыли X-Files. Просто я проснулся как-то утром и подумал ... в общем ... Мне кажется, в то время я вплотную подошел к тому, чтобы окончательно разувериться во всем. Я просто вставал по утрам, шел на работу, и мне было совершенно все равно, я ни во что не верил, даже в басню о том, каким недотепой я был в детстве" - он вновь почувствовал почву под ногами, голос его стал более уверенным. "А как же насчет басни о том, что ваш отец - ни в чем не виноват?" - резко спросила Эмм. Малдер недоуменно посмотрел на нее. Эмм поморщилась, вздохнула. Черт. Черт. Она не хотела. У нее вырвалось. Надо быть мягче, более отстраненной. Черт. "Простите" - извинилась она - "Я так устала". Некоторое время Малдер молчал. Затем: "Он был виноват, но не всегда. К тому же, они были так молоды". "Они?" - спросила Эмм. Малдер нахмурился: "Мама на шесть лет моложе отца". Эмм ничего не сказала и спросила себя, почему Малдер специально упомянул то, что его мать моложе отца. Это не доказывало то, что его родители были тогда молоды: "Так ваш отец разодрал вашего мишку, когда ваша мама была беременной. А потом он сломал вам руку". Малдер кивнул. "Ваша мать никогда не вмешивалась, когда он вас обижал". Малдер покачал головой: "Но они разошлись из-за этого". "На самом деле вы никогда не говорили об этом" - ответила Эмм - "Что случилось? Расскажите, как они разошлись". Малдер пару раз вздохнул и задумался на несколько минут. "Я... Как-то я провел ночь в больнице, потом вернулся домой. У нас был новый тренер, тренер Дуглас, а я был в баскетбольной команде. Думаю, я доставил ему хлопот" - он нервно сглотнул - "Папа избил меня ручкой от швабры один раз, уже после порки... Тренер Дуглас увидел следы, когда я был в душе после тренировки". Малдер закрыл глаза: "Он не пошел к директору, он не обратился в службу социальной защиты. Он пошел к своему приятелю, который работал в департаменте полиции штата". С минуту он сидел, кажется, погруженный в воспоминания об унижении, когда он был вынужден показывать свои синяки незнакомым людям: "Они заставили службу защиты выдвинуть обвинения ... Но потом папа с мамой сказали, что они расходятся, а я остаюсь жить с мамой ... Поэтому, обвинения были сняты". "Вашему отцу присудили принудительную терапию? Или еще что-нибудь? Отказ в свиданиях с вами?" Малдер покачал головой: "На следующий год они не подписали контракт с тренером Дугласом". "Что случилось после того, как ваши родители разошлись?" "Ничего". "С вами все еще жестоко обращались?" Малдер кивнул. "Малдер, ваша мать била вас хоть раз?" "Она была не такая, как отец. Она была такой тихой. Она приходила в больницу 4 раза до того, как я закончил школу ... Отцу было очень плохо, когда она уходила от него ... Он правда любил ее". Он не ответил на ее вопрос. "После того, как вы закончили школу, они все равно не стали жить вместе. Почему?" Малдер пожал плечами: "Папа тогда стал пить, а мама ... это пугало ее. Хотя папа не был алкоголиком, но все же он пил... Что вы пытаетесь доказать, Эмм?" "Что ваша мать *могла* быть молчаливым союзником вашего отца. Вы намекали на то, что она никогда не хотела мальчика". "Она любила меня". Эмм автоматически кивнула: "Думаю, да. Но я также думаю, что именно Сэм была важна для нее. Я не знаю. Я не знаю ваших родителей. Когда у вашей матери был климакс?" "Господи, Эмм, я не знаю" - Малдер слегка покраснел. "Хорошо. Ваш отец подвергался васектомии?" После небольшой паузы Малдер ответил: "Саманта была особенной, она значила для нас все сама по себе. Для нее не могло быть замены". Он схватил мишку и начал почесывать у него за ушами, как у щенка: "Мама любила меня. Мама никогда не хотела, чтобы со мной случилось что-нибудь плохое" - сказал он мягко, не Эмм, а мишке. Эмм махнула рукой. Что дальше? Атаковать еще один миф, который Малдер защищает так отчаянно? Ладно. Не давить. "Хорошо. У нас осталось несколько минут" - Эмм набрала в грудь воздуха - "Я хочу, чтобы вы остались у Скалли еще на несколько дней". Малдер оторвал взгляд от мишки: "Я уже вернулся к себе на квартиру". Эмм неодобрительно посмотрела на Малдера: "Не думаю, что это было мудро". Малдер пожал плечами и вызывающе улыбнулся: "Я ничего не делаю наполовину, Эмм. Тогда я был уставшим, и только". Эмм пристально посмотрела на агента: это он серьезно? Ладно, достаточно и того, что он вполне дает отчет собственным словам. "Вам нужно оставаться у Скалли" - повторила она нейтральным тоном - "Малдер, я не хочу звонить сегодня 911. Если мне поступит звонок о том, что вы - в состоянии аффекта, мне придется звонить 911. Вы знаете, что они делают в таких случаях?" "Задержание на 72 часа". "Они привяжут вас к носилкам, привезут вас в больницу, где содержатся буйные, вас обыщут, а потом запрут в комнате с матрасом на полу, а затем вас накачают наркотиками так, что вы ничего и не вспомните. Это - унизительно". Малдер улыбнулся: "Я знаю, Эмм. Сам - законник. Не волнуйтесь". Эмм перебрала свои варианты. Она может позвонить Скиннеру. А на каких основаниях? О, она может быть убедительной и добиться, чтобы Малдера отправили в принудительный отпуск. Она нахмурилась. "Мне это совсем не нравится, но выбора у меня нет". Итак, ей непременно позвонят среди ночи и скажут, что Малдер - задержан на 72 часа, что у него - срыв. Эмм вздохнула. Сосчитала до пяти. "Малдер, у нас - хорошие шансы, что вы начнете вспоминать, по-настоящему. И очень большой шанс, что воспоминания будут для вас ошеломляющими. А если так, я должна удостовериться, что вы знаете, что делать в таких случаях. У меня и в мыслях нет обидеть вас, усомниться в вас или просто одержать над вами верх. Но есть правила, и я не хочу, чтобы вы сами навредили себе" - она преднамеренно не повышала тон. "Эмм, у меня была тяжелая ночь. Разве я не имею право на это? Это - моя личная жизнь". Он знал все правила игры, так же, как и она, может быть - лучше. "Да. Но если у вас будет еще одна **тяжелая** ночь, вы можете нанести вред себе или кому-нибудь еще" - Эмм сняла очки и прижала ладонь к глазам: "Я не могу допустить этого. Даже, если вы избежите срыва, вам все равно нужна эмоциональная поддержка". "Я не хочу, чтобы Скалли тряслась надо мной весь день. У нее на лице написано, что она ждет, что я взорвусь в любой момент. Я не хочу, чтобы ко мне относились как к ребенку, которого нельзя оставить наедине с собой. Со мной все будет в порядке, Эмм. Все будет в порядке". "Ну хорошо. Вы справитесь" - согласилась она, сердце - в пятки. Она может позвонить его начальству в ФБР, чтобы они отправили его в отпуск, но что с того? Она же и правда считает, что он не сорвется на работе, он слишком энергичен для этого. Нет, он подождет, когда он будет один, вот тогда он и сорвется. И она искренне надеялась, что это не случиться во время какого-нибудь расследования за пределами Вашингтона, когда какой-нибудь психотерапевт, не прошедший курс "адаптации в мультикультурных системах" и ничего не смыслящий в НЛО, просто попытается "помочь" Малдеру лошадиной дозой транквилизаторов. Эмм закрыла глаза: "Вы ведь знаете, как со мной связаться, если что?" Малдер кивнул: "Эмм, вам нечего бояться, правда" - ответил он легким, холодным голосом профессионального психолога. "Если вы почувствуете, что можете нанести себе вред, или просто захотите поговорить, сначала позвоните мне. Если не дозвонитесь - звоните Скалли" - Эмм встретилась с ним глазами и задержала взгляд. Малдер улыбнулся. -------- Эмм закрыла за собой дверь и вдохнула полной грудью воздух, наполненный запахом работающего ксерокса. "Тяжелое утро?" - сочувственно спросил Крис Андерсон, потягивая кофе. "То ли еще будет" - ответила Эмм, автоматически поправляя его галстук с темой Звездных Войн, улыбаясь в ответ на его улыбку. Он был похож на монаха, только что после пострига: его макушка была совершенно лысой. Эмм видела в нем мягкого францисканца или утонченного иезуита. Крис внимательно посмотрел на нее: "Тебе не следовало брать взрослых" - сказал он мягко. "Я - психотерапевт" - ответила Эмм - "Я умею дистанцироваться". Крис покачал головой: "Эмм, я знаю тебя 11 лет. Ты не умеешь дистанцироваться". "Mea Culpa" - Эмм взяла его чашку и сделала глоток - "Кто у тебя на очереди?" "Мортоны, близнецы". "А. Хорошо, что где-то еще есть дети с обычными детскими проблемами, не связанными с их родителями. Никто их не лупил ремнем, никто их не бил бейсбольной битой". "Тебе надо отдохнуть. Возьми отпуск". Эмм фыркнула: "Начальная стадия бреда, Крис. С каких пор?" "Знаю, знаю. И все же". Эмм посмотрела в окно, в приемную. "Хочешь, угадаю" - сказал Крис - "Высокий, симпатичный". Эмм кивнула: "Пунктуален, как всегда". "ФБР?" Эмм снова кивнула: "Поразительно". Крис вздохнул: "Вряд ли ты сильно поможешь пациентам в таком угнетенном состоянии духа, подумай над этим". Эмм раздраженно ответила: "Черт возьми, ты - не мой психотерапевт, Крис. Ты знаешь, все это - в прошлом, и я всегда справлялась". Она пошла к двери, задела Криса, подумала, не извиниться ли, пожала плечами и вышла. Ничего она такого не сказала. После того, как она вплотную *познакомилась* с Малдером, она могла снести Крису голову, и ей для этого ничего бы не понадобилось, разве только собственные зубы и зубочистка. ------------ "Малдер?" - голос Эмм был мягким, спокойным. Малдер вздрогнул и поднял голову. Эмм попыталась оценить на глаз его состояние, его осанку. Он устал. И он нервничал. Он направился к ней, перешагивая через сидящих на полу детей и разбросанные игрушки. Эмм улыбнулась. "Если я растянусь, перевернувшись через заводного рейнджера, кому мне предъявлять претензии?" - спросил Малдер, следуя за ней по узкому коридору - "Телеканалу Фокс, Сабан Энтетейнмент или самой клинике?" "Всем трем, и именно в таком порядке" - Эмм улыбнулась - "Как у вас дела?" Малдер пожал плечами: "Не то чтобы очень хорошо" - ответил он, пока Эмм открывала дверь в офис. "Ну хорошо" - Эмм уселась в свое кресло, Малдер - на диван - "Что происходит?" "Я думаю ... Я..." - Малдер осекся, нахмурился - "Я вдруг разрыдался у Скиннера в офисе. Это была обычная выволочка, типа *сейчас я размажу твою морду по столу*. А я расплакался. Ему пришлось позвать Скалли. Я не мог пошевелиться" - глубокий вздох - "не мог говорить". Он скрестил руки перед собой на груди. Его ногти вонзились в дорогую материю его костюма, в хлопок рубашки: "Это было ... унизительно". "Что сделал Скиннер?" "Он ушел. Оставил Скалли, чтобы она помогла мне успокоиться". "Потом он об этом говорил?" "Не со мной. Он спросил об этом Скалли, и она сказала ему, что я сейчас - под влиянием сеансов психотерапии. А он сказал Скалли, что не отпустит нас ни в одну поездку, пока я не смогу полностью контролировать себя. А еще он сказал, что все новые дела пока будут проходить через нее, а не через меня, как раньше. Она сможет ... Я все буду делать, как всегда, но он хочет, чтобы не я, а она теперь выдавала заключение о принятии дел к расследованию... Они говорили о том, не изъять ли у меня личное оружие, но тогда не миновать записи в личном деле, а он пока этого не хочет". Малдер уставился на стену, все еще карябая ногтями рукава пиджака. "Почему вы заплакали?" "Я не знаю" - взгляд Малдера был отсутствующим - "Я хочу прекратить все это, Эмм. Я больше не выдержу. Я не могу позволить, чтобы моя система защиты рухнула. Моя карьера и без этого под большим вопросом. Если вдруг я попаду в больницу или совершу какую-нибудь глупость, они отстранят меня от дел по состоянию здоровья из-за психической несостоятельности. С такой *рекомендацией* я не найду настоящей работы. Уже не будет иметь значения то, что у меня - степень по психологии, что я годы проработал в ФБР. Я буду для них просто человеком, свихнувшимся на работе. Эмм, простите, но больше я так не могу. Нам надо это прекратить". Говорил он рационально, спокойно, но вот руки его двигались все быстрее и быстрее. "Скиннер внес запись в ваше личное дело?" "Нет. Но он имел полное право". "Но он не сделал этого, тем не менее". "Он старается для бюро, это - его обязанность". "В таком случае, очевидно, что он не считает, что бюро выиграет оттого, что с вами поступят несправедливо". "Нет. Я прекращаю все это" - Малдер пристально посмотрел на Эмм. Глаза его были холодными, как гладкий мрамор. Он ослабил хватку и опустил руки: "Мне жаль, Эмм. Простите, что мне приходится прерывать все на полпути, но я хочу выйти из этого". "Малдер, вы **продолжите** сессии. Это - не добровольные занятия. Это - принудительная терапия". "Я скажу службе персонала, что я хочу пойти к другому психотерапевту". "А я скажу службе персонала, что я не отпускаю вас. Они проведут внутреннее расследование. Если придется, я вовлеку в это Скалли, и она *скажет* им, почему вы хотите сменить терапевта. Скалли не лжет. Мне жаль, что это - так тяжело для вас. Жаль, что я не могу просто сделать пассы у вас над головой, чтобы вам стало легче. Мы оба знаем, что это вряд ли сработает. Вы ушли от доктора Вербера, когда стало слишком тяжело, но на этот раз, вы этого не сделаете. Черт меня побери, вы не выйдете из терапии. Нет. Не в этот раз". Малдер смотрел прямо перед собой и не думал отвечать. "На кого вы разозлились, когда начали плакать?" - тихо спросила Эмм. "Ни на кого". Эмм смотрела на Малдера. Мягкость будет ошибкой. Жесткая ответная борьба - тоже. "Зачем вы здесь?" "Потому что я должен быть здесь". "Вы разбили руку о камин, в такой вы были ярости. Вы не остановились, когда Скалли пыталась успокоить вас. Помощники шерифа скрутили вас, а потом ..." - господи, она ненавидела себя за то, что использовала это против него - "А потом они надели на вас наручники и отвезли в больницу. Скалли сказала мне. Вы были в своем уме, но вы были в буйной ярости. То, что вы выйдите из моих сеансов, не избавит вас от подобных инцидентов в будущем". "Я бы не сорвался при Скиннере". "Нет. Вы бы не сорвались. А чего вы боитесь? Что он вдруг увидит, что вы - не крутой мачо?" "Я уже сказал вам, чего я боюсь". "Ну хорошо. Что может быть хуже того, что уже произошло при Скиннере? Психотический припадок? Что ему делать в этом случае? Отобрать у вас оружие, сделать запись в личном деле - *буный, потерявший рассудок*? Вы - итак уже *Малдер Чокнутый*. Это никого не волнует, пока ваш рейтинг раскрываемости - самый высокий в бюро, пока ваши контакты в Конгрессе - при вас, пока вы выдаете на-гора превосходные ориентировки как профайлер". Малдер встал и начал ходить по комнате: "Мне надо выйти из этого, Эмм. Мне надо остановиться. Я больше не контролирую себя. Вы сломали мой последний защитный барьер, и я не справляюсь без него". Он встал перед ее шкафом: "Ваши куклы, игрушки, чертовы карандаши. Я не могу ... делать это". "Я ничего не ломала" - сказала Эмм спокойно, все еще сидя в кресле, все еще не смотря на шкаф, все еще не смотря на то, что он делает. Каждый волосок на ее коже встал дыбом, но она должна была выглядеть спокойной, не подавать виду, что ей страшно: "Как только вы закончите терапию, как положено, все ваши барьеры восстановятся". "Именно этого я и хочу, черт возьми!". Она услышала, как задрожали стеклянные двери шкафа, и ее передернуло. "К черту! Черт вас подери!" - закричал он, повернувшись к ней - "Идите вы к черту, доктор Эммилин Харрис! Что вы знаете об этом? Вас-то кто бил в детстве по голове, черт побери? Да так, что вы так сильно боитесь меня? Что было такого в вашем детстве? Почему вы предпочитаете на работе играть с детьми и все время говорить о воспоминаниях, о том, что я всю свою жизнь стараюсь забыть?" Эмм судорожно сглотнула, кровь отлила у нее от лица, ей вдруг стало холодно. Она встала, повернулась, схватила ручку. Он был рядом и смотрел на ее кресло: "Да пошла ты на ###! На ###! Кто это был? Твой отец? А? Он приходил к тебе с ремнем в руках? Он срывал с тебя трусики, заставлял тебя стоять там, дрожащую, пока он лупил и лупил тебя? А? Или он просто выходил из себя и бил тебя? И что ты говорила себе, Эмм? Что ты делала? Ты начала заботиться о ком-нибудь другом? Да? Так ты пристрастилась к психологии? Что, черт возьми, случилось? Что заставило тебя выбрать эту жизнь?" "Мои родители очень жестоко обращались со мной" - ответила она тихо - "Мне потребовалось очень много времени, чтобы преодолеть это, чтобы разобраться в том, что случилось. Они оба били меня, а мой отец изнасиловал меня". Молча, Малдер смотрел на Эмм. Он не ожидал, что она ответит ему. "Я выжила, я сказала себе: надо жить дальше, и я научилась справляться с этим. Да, да изменять себя - это мучения. Да, у меня душа уходит в пятки, когда ты срываешься, как сейчас. Но мне плевать. Ты можешь срываться, ты можешь вопить, ты можешь разнести мой офис, ты можешь даже ударить меня, но я не отпущу тебя к другому терапевту, черт тебя подери!" - Эмм сжала зубы. "Тебе придется пройти через это, ты усвоишь новую модель поведения, и если это - больно, как черт знает что, значит, будет больно, и ничего с этим не поделаешь. И если это - тяжело, значит это будет самое тяжелое из всего, что было у тебя в жизни". Они уставились друг на друга. Эмм дрожала, сжимая в руке авторучку как оружие. "Как тебе это удалось?" - спросил Малдер - "Как тебе удалось выбраться из этого?" Эмм набрала в грудь воздуха, расслабилась и пожала плечами: "Когда мне было 11, мама оставила нас в детском приюте и сбежала. А когда я сказала воспитателям, что меня изнасиловали, отцу они тоже не позволили взять нас. Моих сестренок и братишек быстро усыновили. Я была самой старшей, и наши родители делали действительно симпатичных детишек". "Ты держала связь с братьями и сестрами?" Эмм покачала головой: "Для них было лучше, если я просто отпущу их, чтобы они могли жить нормальной жизнью и ни о чем не вспоминать. Я - другое дело ... Я всегда знала, что мои родители сильно напортачили, но я также всегда знала, что с небольшой помощью я справлюсь, и со мной все будет нормально". Она снова пожала плечами: "Когда я жила в семьях, я узнала, что большинство детей в нормальных семьях думают, что *у них* - все хуже некуда. И тогда я поняла, что это может быть хорошим делом для меня, если я буду учить детей разбираться в том, что происходит, помогать им определяться с тем, что им нужно в жизни, куда идти дальше. А ты молодец, сразу вычислил, что со мной жестоко обращались в детстве. Большинство моих коллег даже не догадывается. Как тебе это удалось?" "Я же - **Малдер-чокнутый** - ответил он, улыбаясь. "Я знаю, ты - напуган. Я знаю. Если надо, мы можем сделать шаг назад, потянуть время, поделать то, что не пугает тебя. Но тебе рано или поздно придется столкнуться с этим вплотную. И тебе придется переучиваться. Думаю, ты понимаешь это". Малдер закрыл глаза, помолчал минуту. "Это - больно. Господи, Эмм, это - очень больно. Я просто хочу умереть". Эмм кивнула: "Но больно будет до тех пор, пока ты не пройдешь через это. И будет больно, пока ты скрываешь боль. Боль остается, она то и дело будет прорываться наружу. Ты должен пройти через это, должен". Малдер стоял и смотрел на ее стеклянный шкаф: "Это не вернет ее" - сказал он тихо - "Если бы она вернулась, все бы изменилось, стало бы лучше". На это у Эмм не было ответа, она просто подошла к нему и тихо обняла, так, как обнимала испуганных детей. ---------- "Как дела?" - спросила Эмм, думая про себя, что ей ждать на этот раз. Дана Скалли выглядела уставшей. "У меня - хорошо. У Малдера - не очень". "Знаю" - Эмм открыла дверь в офис и пропустила Дану - "Он сказал мне, что расплакался при Скиннере". Скалли, как обычно, уселась в кресле: "Это было неприятно, но я думаю, Малдер напрасно так сильно переживает по этому поводу. Скиннер ... он все правильно понял". "Что случилось?" "О, обычная рутина, ничего страшного ... Скиннер, он - жесткий в общении с подчиненными, так и должно быть. И вот Малдер сидел там, отвечал на вопросы, и вдруг расплакался. Скиннер оставил Малдера одного, дал ему время успокоиться ... просто... А Малдер был чуть ли не в истерике. Когда я туда пришла, он сидел на полу и рыдал" - Скалли нахмурилась - "Я не знаю. Это было ... пугающе ... но, нет ... В общем, я считаю, что даже если бы я не пришла туда, Малдер сам бы взял себя в руки, он бы обязательно справился..." "Были ли какие-нибудь последствия?" "Скиннер ... Он хочет, чтобы все дела, направляемые в наш отдел, сначала проходили через меня, чтобы я решала, принимать их или нет". "Это - мудрый шаг". "Знаю. Но я не знаю ... Я не знаю, что важно, что - нет, на что смотреть. Малдер ... У него - нюх на такие вещи... Я не могу это объяснить. Это - не просто знания. Это - сверхинтуиция. Это - дар". "Скиннер не сделал никаких записей в его личное дело?" Скалли покачала головой и продолжала о своем: "Я знаю, во многом это - его эйдетическая память, его ум, он видит тысячу деталей и всю картину в целом. Но со стороны - все не так, все - странно. Со стороны это просто - "Малдер-чокнутый". Эмм глубоко вздохнула: "Я знаю". "Вы сказали это так, будто уже видели его в деле". Эмм пожала плечами: "Когда он пытается обидеть кого-нибудь, он точно знает, в какое место надо нанести удар". Скалли улыбнулась: "Вы сделали такой вывод, просто проанализировав наши с ним отношения, или у вас был шанс испытать это на собственной шкуре?" "Он думал, что бередит мою открытую рану" - Эмм сглотнула - "К счастью для меня, я - не то, что другие. У меня это - уже свежий шрам". "А" - Скалли кивнула - "Мои соболезнования. Нет. Скиннер ничего не сделал. Он не хочет, чтобы Малдера отстранили от дел. Он просто боится, что Малдер выкинет что-нибудь на публике. Мы поговорили с ним о том, не стоит ли изъять его личное оружие, но агенты обязаны носить оружие. Если бы Скиннер пошел на эту исключительную меру, он должен был бы письменно известить об этом начальство". Эмм кивнула. "Он ... Я думаю, он ... доволен, что Малдер сейчас проходит терапию". "Были ли еще случаи, когда он плакал публично?" Скалли осторожно кивнула: "Один случай, о котором я знаю. Малдер играет в софтбол за ФБР. Они там все - кровожадные. Я хочу сказать, они играют в софтбол, как будто расследуют убийство. Нет, беру свои слова обратно. Так серьезно они не относятся даже к расследованию убийств. Иногда я хожу поболеть. Вместе с **женами**" - не без сарказма заметила она - "Его команда выиграла, все были счастливы. Малдер пошел за своими кроссовками, вышел из раздевалки, а его туфли украли. Он просто ... взорвался, он начал орать, сквернословить. Все притихли и просто смотрели на него. Я тоже заорала на него, и целую минуту это были только наши два голоса, и больше - ничего" - Скалли закрыла глаза - "Потом он сказал: Прекрасно, просто замечательно, он уходит. Я пошла за ним, мне пришлось бежать, чтобы не отстать от него. Я не хотела садиться в машину, не хотела, чтобы он был за рулем, но ..." - она замялась - "Мы проехали четыре квартала, и он расплакался. Мне удалось вырулить машину к тратуару. ... Эмм, это было, все равно как ... Я не знаю. Эмм, как долго это будет продолжаться?" "Я не знаю". "Он сейчас... Как будто он идет по проволоке. Вроде, балансирует, все кажется нормальным... и вдруг, как будто малейшее дуновение ветра - и он срывается, летит вниз. Когда ему станет лучше?" "Когда он сойдет с проволоки. Когда он прекратит все попытки пройти по проволоке" - честно ответила Эмм - "Когда он признается сам себе, что он - ценная личность, достойный человек. Когда он перестанет брать на себя ответственность за все то, что в его жизни пошло не так". Скалли покачала головой: "Почему ему не прописывают лекарства? Сам он об этом не говорит. А ведь вы рекомендовали лекарства". Эмм кивнула: "Ну, сейчас он начнет ходить к врачу. Вы можете это устроить?" "Да. Но разве не Малдер должен принять это решение?" - Скалли недоуменно посмотрела на Эмм. "Что до меня, то я считаю, что когда он выйдет из этого почти истерического состояния, у него будет полное право на это. Осторожнее, Дана. Вы знаете, что надо быть аккуратнее с лекарствами. Но, с другой стороны, Малдер - взрослый человек. Он знает, на что способны лекарства, и это пугает его. И вот это будет его решением, а не вашим". Скалли подумала немного, открыла было рот, чтобы ответить, но передумала и кивнула. Вздохнула: "Он боится того, как они повлияют на ясность его мышления, да?" Эмм кивнула. "И если я буду настаивать, он перестанет мне доверять". "Возможно. Он не хочет, чтобы вы нянчились с ним. Не забывайте, где-то в его подсознании, вы для него - " "... младшая сестра, знаю" - закончила мысль Скалли - "Что если я предложу ему что-нибудь типа Валима, если он будет в депрессии?" Эмм пожала плечами: "Это может помочь, но ... Он, возможно, уступит и примет антидепрессанты, просто чтобы вы не волновались из-за него, но в любом случае, это - его решение, не ваше". Скалли откинулась в кресле: "Так трудно набраться терпения. Я чувствую, что... В смысле, это все ..." - она вздохнула - "Я просто хочу, чтобы все было как положено, правильно, и, кажется, все делаю не так". Она помолчала немного и продолжила: "В моей жизни было разное. Некоторые мои друзья погибли. Мой отец умер два года тому назад. Было тяжело, но я всегда знала, что с ними - все хорошо, что смерти не надо бояться. Когда я умру, я всех их увижу снова" - она нащупала пальцами крестик на шее - "Но Малдер - уже в аду. И это - страшно". Она закрыла глаза: "Пожалуйста, скажите мне, что ему станет лучше. Пожалуйста, скажите мне, что вы знаете и верите в то, что делаете". Эмм задержалась с ответом, чтобы не показаться снисходительной: "Малдер никогда не избавиться от чувства вины за то, что случилось с его сестрой". Скалли открыла глаза. "А остальное - просто вопрос времени. Никаких чудес. Никаких простых ответов. Я думаю, мы слишком часто ждем простых ответов. Малдер - очень давно. И пока он справляется". "Так что дальше?" "Ну, я не рассчитывала на то, что чувство вины настолько глубоко укоренилось в Малдере. Я бы предпочла, чтобы он перешагнул через это, прежде чем перейти к новым методам по стратегии преодоления... Но его система убеждений - такая ... прочная, устоявшаяся, я не знаю, смогу ли я. Наверное - нет". Эмм нахмурилась, мысленно перебирая все свои аргументы: "Есть вещи, изменить которые невозможно. Но вся эта система, которую он выстроил для себя - он винит себя за все плохое ... Эта система будет давать отдачу, постоянно, и это будет причиной душевных мучений. Я хочу, чтобы с сегодняшнего дня вы тоже вели дневник. Просто записывайте все, что произошло за день, что случилось. Можете давать его Малдеру, чтобы он записывал что-нибудь от себя и приносил его на сеансы". "И мы будем давать каждый свою оценку всем событиям". "Нет. Малдер будет разбирать по полочкам все, что случилось, и будет пытаться найти способы решить проблемы. А моя задача, и ваша, в том, что, когда он начнет выходить на путь самообвинений, заблокировать этот путь". "А если он *не сможет* найти другой путь, кроме самообвинения? Что, если он не сможет изменить модель поведения?" "IQ Малдера - выше уровня гениальности. Он сможет, если сам себе это разрешит". "Но чтобы разрешить себе ... Так мы опять возвращаемся к его детству и к тому, как он это видит..." "Он уже начинает ослаблять хватку: его собственная интерпретация того, что было в детстве, уже меняется. Совсем чуть-чуть. Но это уже кое-что". ----------- "Сегодня я получила письмо" - сказала Эмм, как бы между прочим - "Я написала доктору Клэйтону, вы говорили, что ваша мать брала сеансы у этого психотерапевта". Малдер удивленно взглянул на нее. "Вы ведь разрешили мне использовать все, что я найду интересного в вашей истории и истории вашей семьи". "О чем вы написали ему?" "Я хотела узнать его мнение. Что он скажет на то, если я позвоню вашей матери. Мне очень интересно, что она помнит о вашем детстве, и о чем она предпочитает не вспоминать". Малдер подумал немного и пожал плечами: "Что он ответил?" "Что он не возражает". "А" - Малдер кивнул. "Что вы помните о том, каким вы были ребенком?" "Что я плохо спал, гораздо меньше, чем они хотели. И что спать меня укладывали с боем". "С боем?" "Мама оставалась со мной, потом приходил папа, укладывал меня в кроватку, и я начинал плакать" - Малдер нахмурился - "А потом они начинали ссориться. А я не ложился - сидел в кроватке. Ночью было страшно. Когда мне исполнился год, я научился выбираться из кроватки. Папа отвешивал мне пару шлепков и укладывал меня опять". "Так вы прекратили выбираться из кроватки?" "Нет. Я оставался в своей комнате и спал на полу. Папа не проверял утром, спал ли я в кроватке, а мама никогда не говорила ему" - Малдер опять пожал плечами. "Что еще помните?" Он задумался. "Я был трудным ребенком. Маме было так хорошо с Сэм. Когда я возвращался из школы, она смеялась и говорила, что если бы она знала, что не все дети - такие как я, она бы завела второго ребенка гораздо раньше". Эмм пришла в голову любопытная мысль. "Когда вы научились читать?" "В два года, почти в три. Я сломал два ребра, и врач не разрешал мне вставать с постели, а мне было скучно. Поэтому папа стал учить меня читать. Он приносил мне буквари, которые выпускались для начальной школы. Потом он стал приносить мне целые сумки книжек с картинками, так что я был занят, больше мне не было скучно". "Как вы сломали ребра?" Малдер снова пожал плечами. "Ваш отец сломал вам ребра?" "Кажется, так" - Малдер уставился на что-то, мимо нее - "Я думал, мы говорим о том, каков был мой характер, когда я был ребенком". "Думаю, мы уже условились об этом" - резко сказала Эмм - "Так вы сами сломали ребра или кто-то переломал вам ребра?" "Мы это уже обсудили". "Так скажите это мне". Малдер пристально посмотрел на Эмм: "В этом нет смысла". "Пусть в этом нет смысла. Скажите". "Мой отец сломал мне ребра". "Как он сломал вам ребра?" "Он толкнул меня". "Вы это помните?" "Вроде ... да. Да, помню". "Хорошо. Так вы были то, что называется, сверх-одаренным ребенком?" Малдер пожал плечами: "Мне всегда казалось, я был занозой в заднице". "Занозой?" - переспросила Эмм - "Вы плохо спали, вы нашли способ выбираться из кроватки, когда вам исполнился год, что подразумевает, что вы выучились ходить и лазать до того, как вам исполнился год, вы помните себя с младенчества, вы научились читать в два года - внушительный список, а?" "Я же говорю, я был трудным ребенком". Эмм нахмурилась и мысленно отбросила очевидный вопрос - как может любящий, заботливый отец ударить двухлетнего малыша по ребрам. У нее были среди пациентов родители, которые жаловались, что теряют терпение, орут на детей, шлепают их. Удар по ребрам мало подходит под определение *потери терпения*, скорее это - проявление жестокости. "Когда вы были ребенком, ваша мать, хоть иногда заступалась за вас перед отцом?" "Я не помню. Когда мне было три года, папа принес домой книжку про Нарнию. Чтобы ее прочитать, мне потребовалась целая вечность" - Малдер говорил спокойно, на пониженном тоне. Эмм напряглась и затихла: вот оно. "По вечерам мы читали ее вместе. Сначала он читал немного, потом - я. Там были некоторые ... люди, они хотели забрать меня и определить в приют для эмоционально-неустойчивых детей, но мама и папа не отдали меня. И потом эти люди сказали, что мама и папа обижают меня. Было слушание в суде. А мы сидели и читали вместе, и судья сказал, что я - совершенно нормальный, а папа - заботливый и любящий". Малдер поднял голову, его лицо побледнело: "Я читал Нарнию. В Нарнии - очень холодно". Его зрачки расширились, взгляд был затуманенным. Он больше не смотрел на Эмм, он теперь разговаривал не с ней. "В Нарнии - холодно, и тебе надо пробираться сквозь разные препятствия, но раз уж ты попал туда, к тебе приходит Фавн, если конечно Королева не превратит его в камень. А если это произойдет, к тебе придет Бобер, он отведет тебя домой и накормит ужином. В Нарнии - холодно, но все звери любят тебя". "Даже Медведь?" "Медведь приходит иногда, но у него на лапах - следы от меда, и он этого стыдится, но таковы уж все медведи". Эмм осторожно передвинулась на краешек кресла и старалась не шевелиться. Он погрузился в само-гипноз. Она видела, как люди входили в транс, но это ... это ... Он ушел в свой внутренний мир, чтобы спрятаться там. "Ты часто уходишь в Нарнию?" - слава богу и спасибо ее консультанту на младших курсах, он заставил ее прочитать Кидди Лит - "Ты уходишь в Нарнию, когда Папа бьет тебя?" Кивок был еле заметным: "Я попадаю в Нарнию, а когда я возвращаюсь, все кончено, и Папа опять меня любит". "Ты уходишь туда еще когда-нибудь?" "Нет. Да. Нечасто. Почти никогда. Нарния - это место, где мы прячемся от папы". "Если хочешь" - мягко сказала Эмм - "Ты закроешь глаза и заснешь, а когда проснешься, ты не будешь знать о том, что ты помнишь о Нарнии. Ты хочешь помнить о Нарнии?" "Нарния - это тайное место. Я думаю о Нарнии только тогда, когда он обижает меня". "Ты думаешь о Нарнии, когда кто-нибудь другой обижает тебя?" Он покачал головой. "Хорошо. Ты хочешь забыть?" Кивок. "Ты знаешь, как это сделать?" Еще кивок: "Я залезаю в шкаф и зарываюсь в пальто, там и засыпаю". "Хорошо". Малдер закрыл глаза. Эмм подождала, пока его дыхание не стало ровным и глубоким, нервно сглотнула и взяла трубку телефона. "Ты несколько минут проспал" - голос Эмм был оживленным. Малдер нахмурился. У него болела голова: "Что случилось?" "Ты ... Натолкнулся на пару проблем, погрузился в само-гипноз, чтобы их избежать, и я предложила, чтобы ты заснул. Вот ты и заснул". Он кивнул: "Извини". "Все хорошо. В Клейр Ридж сегодня - приемный день?" "Не понял?" "Тебя надо госпитализировать" - мягко сказала Эмм. "Эмм, мы с тобой на одном языке говорим?" Эмм с сожалением ответила: "Кажется, нет. Я думаю, тебе надо некоторое время побыть в жестко структурированном окружении. Там, где ты бы смог без последствий для себя погрузиться в само-гипноз или пережить нервный срыв, где бы ты чувствовал себя в безопасности". "Что я здесь такого наговорил?" "Ты рассказал кое-что о том, что с тобой происходило, когда отец бил тебя" - честно ответила Эмм. "Мне нельзя в больницу, иначе - конец моей карьере. Ты имеешь право госпитализировать меня принудительно?" "Нет". "Тогда извини, но я не могу позволить себе ничего подобного. Я понимаю, ты желаешь мне добра, но это для меня - не вариант". Эмм кивнула. Это все равно был бросок на удачу. "Меня пугает то, что тебе приходится переживать это в одиночку. Малдер, если у тебя возникают проблемы, и ты при этом - один, у меня - варианты моих действий четко ограничены. А вот если у тебя - проблемы, и ты при этом - со Скалли, тогда у нее - гораздо больше вариантов. Подумай об этом". "Я потерял над собой контроль в твоем офисе" - сказал Малдер, глядя в пол. "Да. Это не было настолько страшно, как тебе может показаться, но это вполне можно определить как эмоциональный срыв. Если это повторится на работе, ты сильно усложнишь себе жизнь". Малдер хмыкнул: "Что же, это будет еще один анекдот из серии про Малдера-Чокнутого". Эмм не стала спрашивать его, переедет ли он на некоторое время к Скалли. ------------- Клерку из Колберстона потребовался час, чтобы найти документ, но через час у Эмм на столе был нужный факс. У Эмм было разрешение от Малдера, и это здорово помогло, учитывая его связи. Но когда Эмм пробежала глазами по первым двум страницам, у нее появились сомнения: а насколько все же конфиденциальна эта информация? Хотя, адвокатская контора Вилсона (семейный поверенный Малдеров) знает, что делает. Итак. Первое интервью в больнице. Ребенок с опережающим развитием. Много болтает о каком-то **Луге**. "Луг Эндрю Генри" - прошептала про себя Эмм. У нее была эта книжка **тогда**, она всюду носила ее с собой, прижав к груди, и грезила о том, чтобы добраться до того Луга. Но она бы никогда не вернулась домой, не то что эти глупые дети из книжки. Так. Дальше. Кричит, когда его берут на руки. В больнице - четвертый день после падения с дерева и перелома ребер. Ага, как же, упал с дерева ... Так. Кричит, когда его берут на руки. Отказывается есть. Отказывается спать. Не доверяет незнакомым людям. Говорит бессмыслицу. Эта сотрудница социальной службы, наверное, была молоденькой, подумала Эмм. Иначе, то, что говорил этот ребенок, не казалось бы ей бессмысленным. **Я пойду на Луг, и Эндрю Генри разрешит мне там жить** - сказал он. Что же, если бы эта девушка потрудилась прочитать книжку, тогда она бы поняла, что это не было простой болтовней. Это было тайным желанием, скорее, молитвой. Эмм знала, что она когда-то в свое время тоже молилась о том же. Новая запись. Федералы. Так. О новой федеральной программе 1-2-3, для психически неуравновешенных детей. Федералы начали процедуру по лишению родительских прав по отношению к Фоксу на основании жестокого обращения. Малдеры сопротивлялись. Окружной судья передал опеку над Фоксом социальной службе. Федеральный суд отменил решение окружного суда. Глаз Эмм зацепился за фамилию судьи. Она нахмурилась и записала ее. Судья постановил: "Судя по его поведению в ходе слушаний, Фокс со всей определенностью не может считаться неустойчивым в психическом отношении, равно как бездоказательными являются утверждения о применяемом по отношению к нему насилии. Я редко видел более очевидную и тесную привязанность между отцом и сыном, как между этими двумя, здесь в зале заседаний. Более того, Фокс - уникально одаренный ребенок. Если и нужны какие-либо изменения в сложившейся ситуации, можно говорить лишь о том, что рекомендуется отдать Фокса в школу как можно ранее, до достижения им соответствующего возраста. Либо, необходимо заниматься с ним по особой программе, которая бы помогла развить его уникальные способности". Какого черта? Что федералам надо было в этом деле? Опека над ребенком и лишение родительских прав - юрисдикция штата, а не федералов. Почему Малдеры обратились в федеральный суд, чтобы получить назад Фокса? Что-то здесь было не так. Что-то не так. Запись от Вилсона не заставила себя долго ждать: "Судья Луис Ватсон был жестоко убит в собственном доме, когда он неожиданно вернулся и застал вооруженное ограбление. Ничего ценного из дома похищено не было. Жена, которая была вместе с ним, отделалась нервным потрясением. Налетчик полоснул Ватсона по горлу ножом и перерезал несколько артерий". Эмм стояла и смотрела на факс, который ей выслал Вилсон: вырезка из бостонской газеты, осень 1964 года. Эмм сложила бумаги. Что такое 1-2-3? Эмм была уверена, что никогда ничего не слышала об этой программе, Пока она разбиралась с второстепенными делами, ей позвонили. "Эмм, это Грег. Марта сказала, что ты ищешь информацию о федеральной программе, из тех, что были в 60-ых?" Грег Маркус был старым-престарым, но ценным помощником. Очень ценным. "Да. У меня - взрослый пациент. Жертва жестокого обращения в детстве". "Тяжелый случай?" "Мммм... Да. Если мне удастся удержать его от попытки навредить самому себе, я буду счастлива". "Как ты выдерживаешь все эти дела?" "Кто-то же должен этим заниматься". "Но только не *ТЫ*". "Грег, у тебя что, слишком много свободного времени?" Он засмеялся: "Да нет. Так что за информация тебе нужна?" "Федеральная программа 1-2-3. 1965 год. Программа выживания для эмоционально неустойчивых детей. Мой пациент был, есть - гений с эдейтической памятью". "Я что-то не припомню программы 1-2-3 ... А ведь я работал с проблемными детьми в то время. ... Вот что я тебе скажу, если у меня шарики за ролики не зайдут, и я что-нибудь вспомню, я тебе перезвоню". Эмм нахмурилась. Кажется, мимо: "Хорошо. Спасибо, Грег". "Не стоит благодарности. Слушай, сегодня у меня собираются наши. Присоединяйся. Будет весело." Ага. Емм не была идиоткой: "Ты хочешь сказать, надеремся дай бог?" "Непременно. Грейс будет рада тебя видеть". "Ты все еще живешь в том неприлично дорогом доме в центре?" "Умница моя". "Буду. Ждите". И она была там. И еще - несколько старых друзей. Выпивали, хохотали, играли в волейбол на лужайке перед домом. А Грег был в своем кабинете. "Я не мог говорить об этом по телефону" - сказал он ей после того, как его дочь привела ее к нему. "Как прикажешь это понимать?" "Я принимал участие в 1-2-3, я был в этой программе почти год. Это был сверхсекретный проект. И это было моей единственной ошибкой за всю мою карьеру". Грег указал ей на стул. "Я думал, это - исследовательская программа по физическим проблемам неустойчивых детей. На самом деле это было полигоном для детей, подвергавшихся жестокому обращению". Эмм откинулась на спинку стула: "Для детей, подвергавшихся насилию". "Да. Физическое и сексуальное насилие. Мы должны были наблюдать и докладывать обо всех изменениях в поведении детей в результате воздействия различных симуляторов" - Грег закрыл глаза - "Ты довольно непредвзято относишься ко всем этим НЛО и прочей *небесной механике*". Эмм кивнула: "У меня бывают дела о похищениях чуть ли не каждый месяц. Это - не моя тематика, и я нигде не заявляю это в своей практике, но то и дело кто-то приходит. Я не могу сказать, что они - сумасшедшие, на базовом уровне. У меня были случаи ... Такие ... что единственное, чем я могу объяснить то, что случилось с этими детьми, это - только похищение". "У нас тогда было четверо детей, про которых нам сказали, что они - жертвы похищения. Один из них был у нас ... пару месяцев, кажется, потом его забрали. Я так думаю, это - твой пациент. Очень, очень одаренный был ребенок". "Минуточку. Жертва похищения?" - Эмм нахмурилась - "Там действительно было что-то связано с пришельцами ... Но в этом случае это должна была быть его сестра". Грег пожал плечами: "У ребенка была эйдетическая память. Темные волосы, темные глаза. Отец - кто-то из правительства". Эмм кивнула: "Похоже на моего пациента". "Физическое насилие со стороны отца?" Эмм кивнула. "Несколько случаев похищения". "Мне ничего не известно о похищениях" - ответила Эмм - "Что с ним случилось?" "Он был одним из самых трудных. Мы держали его изолированно от остальных, пока его не вернули под опеку родителей. Он жил в комнате со стенами с мягкой обивкой под постоянным наблюдением. У него было несколько приступов - он внезапно о чем-то вспоминал, не знаю о чем и не хочу знать. Потом мы разрешили мамаше одно посещение. Она сказала ему, чтобы он придумал себе какое-нибудь особенное, тайное место, где-бы никто не смог его обидеть, и думал о нем. И ребенок ..." - Грег покачал головой. Эмм сглотнула. К этому моменту ей уже физически стало нехорошо: "Да, это - мой пациент" - прошептала она. Грег пристально посмотрел на нее: "Он - хроник? Он - под постоянным наблюдением в стационаре или приходящий?" "Ни то ни другое" - Эмм улыбнулась и чуть расслабилась - "Нет, он - агент ФБР". Грег в ответ не улыбнулся: "Ребенок, которого я тогда наблюдал, никогда бы не смог прийти в норму. Если ты пытаешься заставить его отвечать нормам, брось это занятие. Слишком большой вред был ему причинен. Его психика никогда не будет знать покоя". "Моя психика - тоже" - напомнила ему Эмм, ни один мускул на ее лице не дрогнул. "Ага, и ты до сих пор без семьи, не замужем, и у тебя всего лишь - сколько сейчас - три кошки?" "Четыре". "Четыре кошки" - продолжил Грег - "и вся твоя жизнь вращается вокруг жертв жестокого насилия и пациентов с диагнозом ПТРС. Да, ты научилась справляться с этим, но ты не стала жить как нормальный человек". "А что есть норма?" - спросила Эмм, и глаза ее заблестели - "Нормальная жизнь - это дом, муж или жена, дети? Я думала, наша задача - помочь людям стать не столько нормальными, сколько счастливыми". "Ты счастлива?" Эмм улыбнулась: "Я жалею, что утеряла все связи со своими братьями и сестрами. Очень жалею. Я бы хотела знать, где сейчас Лэйси, Зак, Том и Кэрри, как они. Но это - единственное, о чем я жалею" - она пожала плечами - "Пожалуй, я счастлива". Грег закрыл глаза: "Знаешь, в минуты отчаяния, когда я думаю о том, как слаб человек, как хрупка его психика, я вспоминаю о тебе, и мне становится легче" - тихо сказал он - "Я посмотрю, что я смогу узнать об этой программе". ----------------- Эмм отложила зубную щетку, прополоскала рот и выплюнула. Посмотрелась в зеркало. Ничего, сойдет. Застиранную до дыр футболку Бостонского колледжа вряд ли можно назвать сексуальным бельем, но все равно видят ее только кошки, а им все равно обо что ластиться, лишь бы за ушком почесали. Она вошла в спальню и взяла в руку пульт. Серая уже свернулась калачиком на кровати. Эмм отвернула край одеяла и с недоумением посмотрела на конверт, выглядывающий из-под подушки: Уважаемая доктор Харрис, Прошу извинения за то, что я выбрал именно этот способ общения с вами. Но так как все прочие каналы коммуникации прослушиваются или просматриваются, простое запечатанное письмо, доставленное из рук в руки - единственный для меня вариант. Судя по материалам предыдущих терапевтических сессий, которые проходил Фокс Малдер, в прошлом они оказывали лишь самое незначительное воздействие на его характер. Наблюдая за агентом Малдером последнее время, за изменениями в его поведении, я могу утверждать, что ваши сеансы оказывают заметный эффект. Я предполагаю, что вы, наконец заставили его встретиться лицом к лицу с его демонами. Я должен сказать вам, что, хотя официально Бюро выражает уверенность в пользе этой терапии, на меня оказывается сильное давление с тем, чтобы я своей властью прекратил эти сеансы. Некоторые люди предпочитают, чтобы Малдеру-Чокнутому никогда не стало лучше. Определенные силы в Бюро успешно использовали до сих пор такие его качества как гипертрофированное чувство вины и заниженную самооценку, и они надеются, что будут использовать их и впредь. Если конечно его модель поведения существенно не изменится. К тому же, некоторые из руководства в Бюро полагают, что определенные полезные для дела способности агентов происходят из той или иной формы их душевного дискомфорта. Иными словами, Малдер - так хорош как агент именно потому, что он - чокнутый. Я жалею о том, что обстоятельства не позволили Малдеру обратиться к вам два года тому назад. Тогда руководство Бюро было озабочено тем, чтобы избавиться от проблемы по имени Фокс Малдер. С этой целью в напарники к нему была определена Дана Скалли, известная своей методичностью и организованностью. Его всячески поощряли брать больничные листы, а то и вообще уйти в отставку. Было даже слушание по его делу, что ему грозило увольнением из Бюро. Но у Малдера есть связи в высших кругах, в том числе в Конгрессе, и он сохранил должность. Позже было слушание, направленное на то, чтобы закрыть отдел X-Files. Тогда этого тоже не добились, но некоторое время спустя *Я* был вынужден закрыть X-Files. Но в настоящее время по причинам, о которых я не могу вам сказать, ни в коем случае нельзя допустить ухода Малдера из Бюро. Частично вина лежит и на мне: если бы Малдер и Скалли не работали на Бюро, они бы не подвергались такой опасности. Тем не менее. Из-за давления, под которым я нахожусь, я должен был предостеречь вас о некоторых обстоятельствах, связанных с агентом Малдером. Я не могу никоим образом применять меры воздействия на агента Малдера, если они должны быть официально оформлены. Например, я не могу отправить его в отпуск, на больничный или ограничить круг его обязанностей. Согласно уставу все агенты обязаны носить при себе оружие. Если бы мне пришлось отобрать у Малдера личное оружие, я должен был бы официально это обосновать. Я даже не могу просить его передать часть обязанностей агенту Скалли, так как это должно быть отражено в соответствующих документах, что привело бы к внутреннему расследованию, результатом чего может быть либо отстранение Малдера от дел по причине его психического дискомфорта либо отмена ваших сеансов. Зная, как сейчас нуждаются в Малдере на его рабочем месте, я предполагаю, что выбор пал бы на отмену сеансов. Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы те, кто заинтересован в Малдере как в полезном инструменте, не узнали о том, что ваша терапия оказывает на него заметный положительный эффект. Но и вы, в свою очередь, тоже должны быть осторожны. Я понимаю, это может выглядеть в ваших глазах паранойей. Но лучше быть параноиком и видеть, как становится лучше Малдеру, чем проявить неосторожность, в результате чего вас могут убить. Если вам нужно больше времени для сеансов, позвоните мне, и я найду повод, чтобы те, кто прослушивают звонки, подумали, что более интенсивные сессии требуются из-за недостаточного эффекта терапии. Если у него будет срыв, звоните прямо мне, а не 911. Пожалуйста, не меняйте его первоначальный диагноз и не записывайте сеансы. Ваши собственные записи держите при себе и не отдавайте их на расшифровку. Малдер не знает о том, какой интерес вызывает его терапия в высших кругах, и я буду признателен, если вы не скажете ему об этом. Если вы хотите проверить мои утверждения, покажите это письмо агенту Скалли. Но агент Малдер ничего не должен знать об этом письме, надеюсь, вы это понимаете. Большое спасибо, за то, что вы тратите столько времени и энергии на то, чтобы помочь ему. Пожалуйста, уничтожьте это письмо сразу после того, как его прочитаете. Искренне ваш, Уолтер С. Скиннер. " Эмм закончила читать и повернулась к Серой. Так. Малдер может как-то причинить ей вред в состоянии аффекта, но убить не может. А вот кто-то другой может. Она верила Скиннеру. Она еще раз взглянула на гладкий листок бумаги. Она может отказаться от всего этого. Она может найти кучу поводов. Например. Малдер вычислил то, что она сама - жертва насилия в детстве. Ее ожидания на быстрый прогресс Малдера не оправдываются. Или еще. Она слишком тяжело эмоционально дистанцируется от дел своих взрослых пациентов. А еще ей просто страшно. Она лежит под прохладной простыней, прислушивается к звуковому ряду забытой комедии положений по телевизору, к смеху за кадром, к плоским шуткам. Ей давно не было так страшно, с того случая в колледже, на старшем курсе. Однажды, ее по всему кампусу преследовал какой-то мужчина, потом он окликнул ее. Этот мужчина оказался ее отцом, он хотел отомстить ей, потому что она разрушила его жизнь. Эмм села на кровати, не видя ничего перед собой, и положила руку на спину Серой. Когда она была в колледже, она купила себе пистолет. Она придерживалась строгого распорядка дня. Она никуда не выходила одна, без друзей. Она купила свой первый автоответчик - в то время большая роскошь для бедного молодого специалиста. В тот раз она не сдалась и не поддалась. Она не может сдаться и сейчас, особенно сейчас, ведь сдаться сейчас будет означать, что она сдаст кого-то другого, кому она нужна. --------------- "Миссис Малдер? Здравствуйте, это Эммилин Харрис". "Здравствуйте. Доктор Клэйтон сказал мне, что вы - психотерапевт Фокса. Что-нибудь случилось?" "У него неприятности на работе" - Эмм перевернула пару раз карандаш в руке и перевела взгляд на испещренное чернилами чучело, в которое превратилась когда-то нарядная тряпичная кукла - "И еще у него - обострение симптомов ПТРС. Поэтому, было решено, что для него будет лучше возобновить терапию". "О. Его ночные кошмары - настолько ужасны?" "В общем, его ночные кошмары - не самое главное сейчас. Мммм... Послушайте, мы с Малдером недавно говорили о том, что с ним было в раннем детстве. Вам доктор Клэйтон не говорил, о чем я его спрашивала?" "Говорил. Но я этого не знаю. Фокс был сверходаренным ребенком". "Это я знаю. Малдер рассказал мне, как он научился выбираться из кроватки, когда ему был год". Послышался смех: "Это сводило Билла с ума. Представить себе, что этот карапуз сначала свисал на решетках, а потом сползал вниз. Он мог убиться. Но попробуйте сказать это Фоксу, эффект будет тот же, как и тогда, когда он был младенцем". "Малдер говорит, что отец шлепал его и возвращал в кроватку". "Мы должны были остановить его, прежде чем он разобьет себе голову". Эмм кивнула. Ага. Ну ладно. Продолжим: "Сколько раз Малдер был в больнице, когда был ребенком?" "Я не знаю ... Фокс ... Фокс сейчас вспоминает о том, что Билл избивал его, да?" Эмм выдержала паузу, не зная, что ответить, вернее, не зная, что Малдер хотел бы услышать в ответ: "Да, мэм" - просто ответила она - "Он вспоминает". На другом конце провода повисла мертвая тишина. Затем: "Билл любил Фокса. Он просто ... Его собственный отец часто выходил из себя и бил его. Поэтому, это был единственный путь, который знал Билл. Но Билл любил Фокса. Я понимаю, это звучит странно. Но Билл правда любил его. Они часто сидели вместе, и Билл читал ему вслух часами. Еще они собирали модели. Билл ... он ученый, вы знаете? Он любил собирать модели самолетов, кораблей. Строил диорамы известных сражений. Они месяцами их строили. Я не знала ... Я была ... Билл ... не хотел обижать его ... И он всегда после старался загладить вину. Я тогда никогда об этом даже не говорила. Мы долгое время общались с доктором Клэйтоном, он лечил меня" - у нее очевидно сдавило горло - "Я ... господи... люди ведь не рождаются такими ... жестокими или лицемерами". "Я знаю. Я работаю с детьми, которые подвергались насилию, а иногда - с их родителями. Очень часто родители тоже в свое время подвергались насилию" - сказала Эмм - "И они действительно хотят быть хорошими родителями. Правда. Но у них не было хорошего примера, они никогда не видели хороших родителей". Молчание. Эмм усилием воли отогнала все эмоции, чтобы голос ее звучал нейтрально: "Вы думаете, что Фокс убил Саманту?" Мертвая тишина. "Мы с Биллом ... Мы никогда не винили его в этом. Он ... Я знаю, что он никогда ... Но он был там, с ней, и ничего не сделал, чтобы ..." Эмм подождала, пока молчание между ними не сконденсировалось и не осело как пыль на стекле. Когда она вновь заговорила, она перешла к другой теме. "Когда Малдер был ребенком, он иногда ... входил в транс? Вы сами когда нибудь просили его притвориться, будто он - в другом месте?" "Да. Я научила его делать так, когда ему становилось слишком плохо в определенный момент, чтобы справиться по-другому. Конечно. Ты думаешь о приятных вещах ... например, о горах - Билл возил меня в горы в отпуск. Или о чем-то особенном, или о том, чем ты любишь заниматься. Я любила ходить по магазинам. Я, например, думала о новых платьях". "Малдер когда-нибудь испытывал проблемы с возвращением из этих *отключек*?" Пауза. "Иногда. Это даже пугало меня, когда он отключался. Но он всегда возвращался". Опять пауза. "Он правда убил ее" - голос ее был очень тихим, Эмм услышала, что она плачет. "Мэм?" "Не тогда, в детстве, нет. Я стараюсь не думать об этом. Но сначала она пропала. Я ... А потом появилась та девушка, и это была Саманта ... Я просто не могла подумать ... И она ушла с Фоксом. Она сказала, что у них с Фоксом - какое-то важное дело. А потом Билл пришел ко мне и сказал ..." - сдавленные рыдания - "И сказал, что Фокс обменял Сэм на другую женщину, и ее убили. Сэм ..." Рыдания. "Он вернулся еще через три недели. С ним была та женщина, ирландка... Он сказал, что она приехала с ним, потому что ему не разрешено садиться за руль. Он чуть не погиб, пока искал Сэм. Он правда выглядел больным. Он ходил с палочкой и был укутан с ног до головы, хотя на улице было тепло. Но Билл сказал, что Сэм умерла. А Фокс говорит, что она жива. Что та девушка, которая приходила ко мне, просто была похожа на Сэм... Я не знаю, кому верить. Иногда я думаю, что Фокс - сумасшедший. Фокс убил Сэм?" Эмм глубоко вздохнула: "Нет, мэм". Она понятия не имела, о чем говорит эта женщина. Хотя, что-то она слышала об этом - "Нет, мэм. Это была не Саманта. Когда нашли тело, оказалось что это - не его сестра. Все знают об этом. Она всем вам врала, чтобы получить помощь от Фокса". "Так Фокс говорил правду?" "Да, мэм". "А что насчет того, что ... В тот раз, они говорили, что Фокс застрелил Билла ... и они ... А потом они сказали, что Фокс не убивал ... А я думаю, может быть он убил... Может быть, они подрались. Они часто ссорились. Так грубо ..." "Миссис Малдер. Он не убивал отца. Я точно знаю. Это было доказано совершенно определенно. Там был чужой пистолет. Малдер этого не делал. Он пытался спасти отца" - Эмм много знала об этом от друзей - "Когда вашего мужа застрелили, Малдер был очень болен. Он не знал, что ему нельзя было находиться дома. Он не знал, что делает". Рыдания стали еще громче, но на этот раз это были слезы облегчения. Эмм подождала, пока она успокоится. "Билл ... Билл думал, что Фокс виноват во всем". "Я знаю". "Он всегда любил Фокса. Всегда. И я люблю своих детей. Билл гордился Фоксом". "Я знаю. Я знаю, что вы любите его" - Эмм вздохнула. Скорее задать вопрос, пока эта женщина не перебила ее: "Когда Фокс был совсем маленьким, его положили в больницу со сломанными ребрами. Вы об этом помните?" "Я ... нет ... Не помню". "Его у вас забирали. Над ним была установлена на время государственная опека по федеральной программе 1-2-3. Помните?" "Нет. Я думаю, вы что-то путаете" - она была явно расстроена. "Вы знаете что-нибудь об этой программе?" "Я же сказала, что ничего не знаю" - на этот раз в голосе слышалась паника. Щелчок. Она положила трубку. ------------ Это было отвратительное утро. Эмм закрыла глаза, открыла их, пробежалась по списку коллег, посмотрела, кто их руководители, а затем - на пять заполненных форм психологической оценки, лежащих перед ней на столе. По всей видимости, сначала надо встретиться с руководителями, затем - с каждым из кандидатов отдельно, и только после этого дать заключение, назначать ли их на дело. Ага. Но сделала она по-другому. Она нацепила голубой пост-ит на желтую папку и надписала имя. Пусть это кому-то не понравится, но так и будет, все дела она оставит себе. "Доктор Харрис?" - Мэй была вежлива этим утром. Интересно. "Да, Мэй?" "Доктор Скалли - на четвертой линии". "Спасибо". Эмм сняла трубку: "Дана?" "Эмм? Эмм. Слава богу. Слушайте, я не знаю, что делать. Малдер пришел сегодня утром на работу, небритый, явно не после душа. Я даже не знаю, как ему удалось самому вести машину". "Четко опишите его поведение" - о, черт... "Мммм... Он нервничает. Он постоянно вздрагивает. Он не может сосредоточиться, даже для того только, чтобы поддержать разговор... Я хотела позвонить вам из офиса, но он вырвал телефонный шнур вместе с розеткой. Сейчас я звоню вам из туалета". Эмм закрыла глаза: "Он - буйный или уже дошел до точки, когда может причинить себе вред?" "Нет. Но на работе в таком состоянии ему делать нечего. А домой он не идет. Мы уже поссорились по этому поводу". "Окей. Идите и скажите Скиннеру". "Что? Эмм, вы шутите". "Не шучу. Я ... переговорила с директором Скиннером". Переговорила? Письмо, которое невесть как оказалось под твоей подушкой, пока ты чистила зубы? Это так теперь называется? "Когда вы сможете прийти сюда?" "Я не знаю". "Хорошо. У меня прием в 9.30. На 10.00 у меня ничего нет, и я попрошу Мэй отменить все, начиная с обеда. Просто приведите его ко мне". "Что если он не пойдет?" "Узнайте, что у него случилось. Обязательно должно было что-то случиться, чтобы довести его до такого состояния. Если у вас будет подходящая информация, вы сможете госпитализировать его. Все это похоже на ..." "Классический ПТРС, да" - раздраженно закончила фразу Скалли. "Поговорите со Скиннером. Я думаю, он сможет заставить его прийти сюда". "Хорошо". ------------------ В приемной было полно детей. Малдер озлобленно оглянулся на свою напарницу, отошел в дальний угол и встал там. Вряд ли он сможет просидеть здесь в кресле хотя бы десять минут. Вряд ли он выдержит этот запах, присущий маленьким детям: молоко, печение, детское мыло. *** Мамочка? У мамы на коленях - неудобно, он постоянно соскальзывает. Папа взял его с собой на паром. Мишка. Он Рвет, Рвет и Рвет Мишку. Яичная скорлупа и горох, и морковные очистки, и Мишка. У мишек всегда лапы в меде, они ничего не могут с собой поделать, просто таковы все мишки. Мама. Мамочка зашьет и вылечит Мишку. Лапы, голова, ноги - все зарыто под кучей мусора. Мамочка? *** "Пошли" - ладонь Скалли на его руке. Малдер вздрогнул, отшатнулся и с недоверием посмотрел на нее. Она заглянула в его остекленевшие глаза. О господи. Ей надо было отвезти его в больницу. О господи. "Эмм здесь" - мягко сказала она. Малдер несколько секунд просто смотрел на нее, потом кивнул. В комнате Эмм было тихо. Малдер сел на свое место на диване, схватил подушку и прижал ее к животу. Вошла Эмм с двумя кружками. Только глаза Малдера с недоверием следили за каждым ее движением, а в остальном его здесь *не было*. Эмм двигалась нарочито медленно, плавно поставила кофе перед ним, передала вторую кружку Скалли. "Что случилось?" - спросила она Скалли, не отводя взгляда от Малдера. "После нашего разговора я вернулась, пыталась уговорить Малдера... Безуспешно". Малдер с горечью усмехнулся и перевел взгляд на пол. "Я пригрозила пойти к Скиннеру" - у нее перехватило горло - "Не нравится мне это. Все это мне совсем не нравится". Малдер вздрогнул и вопросительно посмотрел на Скалли. "Так или иначе ... " - продолжила она - "Он согласился прийти сюда". Малдер безразлично посмотрел на Эмм: "Мама сказала мне, что я убил Сэм" - сказал он монотонным голосом. У Эмм было ощущение, как будто ее только что ударили под дых. Скалли побелела. "Когда твоя мама сказала это?" "Прошлой ночью". О господи, это *она* виновата. О господи, прости, Малдер. "Она так и сказала? Что ты убил Сэм?" Малдер закрыл глаза: "Она бросила Мишку в мусорное ведро и сказала мне, чтобы я шел к себе в комнату". Эмм мысленно пролистала его файл: "После того, как твой папа порвал Мишку, она бросила его в мусор? Я думала, тебя положили в больницу". "После больницы. Я подобрал Мишку с лестницы". Эмм судорожно сглотнула и приказала себе не закрывать глаз, а глаза закрыть хотелось отчаянно - Скалли уже сидела с закрытыми глазами. Малдер провел ладонью по лицу: "Эмм. Я убил ее. Я знаю. Я убил Дуэйна Бэрри. Из-за меня Скалли чуть не погибла". "Хорошо. Я хочу, чтобы ты вспомнил точно, что тебе сказала мать прошлой ночью". Малдер отбросил подушку, наклонился вперед, поставил локти на колени, взял кофе, сделал пару глотков и попытался сосредоточиться: "Мммм..." - его голос был сухим, бесстрастным, одну руку он сжал в кулак - "Она сама позвонила. Она плакала. Она рассказала мне все, что она рассказала тебе о моем дедушке". "Ты никогда не знал этого о своем дедушке?" Малдер потер ладонями виски: "Мама просто говорила, что он умер до того, как я родился, и что они ссорились. Ничего удивительного". "Ты сказал об этом Скалли?" Малдер поднял глаза и сглотнул. "Скалли должна знать" - мягко сказала Эмм - "Она должна знать, что может тебя расстроить". "Мой дед был психом. Он бил моего отца. Ему дали вышку за убийство. Когда мама была беременна мной, он проклял ее чрево и сказал, что я буду точно таким, как он". Скалли еще больше побледнела: "Малдер ты не ... Малдер ты совсем не такой". "Неужели?" - Малдер отстраненно улыбнулся - "Я так легко пробираюсь в их мысли. Это - как натянуть вторую кожу. Так просто понимать их, так просто их анализировать". "Что твоя мама сказала про Саманту?" - Эмм чуть сменила тему. Глубокий вздох. "Она хотела попросить прощения. Потому что она все гадала, я это или не я. А теперь она точно знает, что - не я". "Так почему ты думаешь, что это сделал ты?" Малдер закрыл глаза: "Я сделал это". "Ты помнишь, как ты сделал это?" "Я ничего не помню. Все эти пришельцы - просто выдумки. Я часто рассказывал Сэм страшилки. Иногда она злила меня: ее никогда не били, и она всегда получала то, что хотела..." Эмм открыла рот, чтобы ответить, но Скалли перебила ее: "Ты сам составил Х-файл на Саманту" - резко сказала она - "И ты подшил туда полицейский рапорт". "И что?" "А то, что пока ты был без сознания, они вместе с ФБР исследовали каждую возможность того, что ты убил свою сестру. Ты был крупным, и в свои 12 лет - почти гением. Но они пришли к заключению, что не было ни *малейшего*, черт, ни малейшего шанса, что ты мог убить Саманту. Ты был босиком, и твои ступни были чистыми. Поблизости абсолютно негде было спрятать тело. Там был пистолет, но все пули были на месте. Ни следа крови. Вообще ничего. Ты хоть удосужился прочитать этот рапорт? Ты сам включил его в файл". "Они отрабатывали версию о преступлении в состоянии аффекта. А если я спланировал это заранее?" - голос Малдера был холоден, сейчас он рассуждал логически "О. Так ты спланировал это?" - ледяным тоном ответила Скалли - "И что же послужило отправной точкой для сего плана? Она взяла твою бейсбольную перчатку и забыла вернуть? Она взяла поносить твою Найковскую футболку и порвала ее, играя в салочки? И ты решил избавиться от нее? Отравил ее ириски?" "Сэм терпеть не могла ириски. И все же я убил ее". Скалли закрыла глаза: "Как. Объясни". "Я не знаю" - Малдер кивнул, как будто отвечая на собственный вопрос - "Но это был я, больше некому. Никаких зеленых человечков". Скалли открыла рот. Эмм покачала головой и что-то записала в блокноте. "Нам надо отобрать у него оружие и госпитализировать". Малдер увидел, что она что-то пишет, схватил ее блокнот и опрокинул чашку с кофе. Эмм вцепилась в листок бумаги: "Нет" - резко сказала она - "Нет". Листок порвался. Малдер остался с клочком бумаги в руке "Вы обе думаете, что я покончу с собой" - это не было вопросом. Эмм моргнула. Кивнула. Они уставились друг на друга. "Все мои воспоминания были ложными. Я все придумал". "А, так ты все придумал? И о том, что ты любил свою сестру? Что ты любишь Скалли - это тоже ложь? И то, как больно становится, когда ты не можешь раскрыть дело о пропаже маленькой девочки, и ее уже не вернуть - это ты тоже придумал, да? И твоя ярость и чувство вины оттого, что ты не смог спасти Анну-Лизу - и это ты выдумал?" - голос Эмм был резким, как удары хлыста - "Так ты выдумал всю свою жизнь?" Малдер просто молча смотрел на нее, скрестив на груди руки. "Как долго ты плакал вчера ночью?" Нет ответа. "Ты думал о том, чтобы покончить с собой?" Эмм смотрела на ковер, на лужу от разлитого кофе, и думала о том, что Ян будет счастлив, наверное: ей нужен новый ковер, и это будет хорошим предлогом для всех этих хищников, которые уже давно зарятся на ее кабинет и хотят переделать его в жутком юго-восточном стиле. "Почему они не забрали *меня*? Почему они забрали ее, а не меня?" Он был бледен, руки его тряслись. Эмм склонилась к нему, стараясь не свалиться в лужу из-под кофе: "Малдер" - мягко, вполголоса сказала она - "Малдер. Я хочу, чтобы ты закрыл глаза" - Эмм взяла его дрожащие руки в свои - "Давай. Закрой глаза. Я и Скалли - мы обе здесь. Никто тебя не обидит". Он послушно закрыл глаза, тело его сотрясала дрожь. "Хорошо. Сделай глубокий вздох. Задержи его на секунду". Эмм знала, что это либо поможет ему расслабиться, либо позволит рыданиям, которые, были глубоко подавлены в нем, прорваться наружу. Он задержал дыхание, и лицо его исказилось. Все-таки рыдания. "Хорошо. Отпусти". Малдер выдохнул через рот. Ни единой слезинки. Так. "Хорошо. Еще два вздоха. Ты сам контролируешь это" - она смотрела на его лицо, отсчитывая его вдохи. Вдох - задержка - выдох. Вдох - задержка - выдох. "Еще подыши". Глубокие вдохи. "Открой глаза". Он открыл глаза. В упор посмотрел на нее. "Что если я убил ее?" Черт. "Все равно, ты должен жить дальше. Но ты не убивал". Эмм некоторое время смотрела, оценивая, на его лицо. Сказать ему про программу 1-2-3? Не сейчас. "Моя память - это черт знает, что такое" - Малдер выглядел несколько успокоившимся - "Я начитался всех этих секретных материалов до того, как попал к Верберу, потом он провел несколько сеансов гипноза, и у меня появилась целая куча воспоминаний и галлюцинаций. Я так легко выхожу из себя. Что, если я той ночью почему-то разозлился на нее?" "Тогда обязательно были бы улики". "Что, если я все хорошо спланировал?" "Так что из двух? Ты внезапно вышел из себя, или ты все спланировал? Ты вообще серьезно считаешь себя способным на убийство по плану?" Он молчал. "Я тоже так думаю. Малдер, ты не способен никого убить, тем более по плану. Тем более, того, кого ты любишь так, как ты любил Сэм". Он пристально посмотрел ей в глаза. Он хотел в это верить. Он правда хотел, Эмм видела это, но он не был уверен. "Ну хорошо. Я хочу госпитализировать тебя..." "**НЕТ**!" - он закричал так, как будто его душили, и попытался вырвать свои руки из ее рук. "Дай мне сказать" - Эмм отпустила его руки - "Я хочу, но не буду. Если ты кое-что для меня сделаешь". Малдер уставился на нее: "Что?" "Например, ты отдашь Скалли свой пистолет и поживешь у нее некоторое время. Как долго - на этот раз решу я сама. Ты возьмешь больничный на несколько дней и встретишься с доктором Мадани, который выпишет тебе успокоительные". Малдер закрыл глаза. Кивнул. "Малдер, давай спокойно, как психолог с психологом. Ты считаешь нормальным то, что с тобой происходит?" "Я не ..." - Малдер покачал головой. "Хорошо. Слушай. У человека с ПТРС начинают постепенно восстанавливаться воспоминания об инциденте, вызвавшем этот синдром. Как мы знаем, подобного рода воспоминания - очень расплывчатые и ненадежные. И вот этому человеку некто, с кем у него - тесная эмоциональная связь, говорит ему, что он, этот человек и несет полную ответственность за инцидент. Память об этом в любом случае нестабильна. И сейчас, в данных обстоятельствах, как ты это описал, налицо - все симптомы ... Это может случиться в любой момент. Это - биология, и мы оба знаем это. Химические реакции в твоем мозгу подверглись сильному воздействию этого стрессора. Не имеет значения, как идет лечение, у тебя так или иначе будут подобные моменты. Вообще-то, на этот раз ты еще легко отделался". Малдер уловил шутку: "Правда? Я теряю самообладание только в двух случаях - при встрече с НЛО и в приступах самобичевания, когда вынужден выслушивать свою мать". "Ну да" - Эмм пожала плечами - "А я теряюсь только, когда в пределах досягаемости - пара бутылок пива. Поэтому я имею дело только с теми парнями, которые предпочитают виски". Малдер широко улыбнулся и покачал головой: "Ты - клинический случай, Эмм". "Я знаю" - Эмм выпрямилась - "Пистолет, пожалуйста" - она протянула руку. "Я правда мог застрелиться вчера ночью" - Малдер вынул пистолет и передал его Эмм. Эмм отдала его Скалли. "Это говорит о твоей силе воли"- добавила Эмм. "Так зачем вы отнимаете его у меня сейчас?" "Мы с Даной - две стервы с навязчивой идеей избыточной защиты, вот почему". Малдер открыл рот, чтобы ответить как надо, натолкнулся на взгляд Скалли и передумал: "Мне еще с ней жить" - пробормотал он. Эмм улыбнулась: "Я не хочу, чтобы ты был один" - сказала она мягко - "У нас есть пара вариантов. Я также не хочу, чтобы Скалли маялась с тобой весь день. У нее - своя жизнь. Думаю, днем ты можешь быть в больнице. А на ночь - уходить к Скалли". "Нет" - резко ответил Малдер. Эмм вздохнула: "Еще ты мог бы нанять кого-нибудь, кто бы присмотрел за тобой в дневное время, я знаю подходящих людей". Скалли кивнула, идея ей понравилась. Эмм знала, что Скалли предпочла бы уговорить Малдера на день оставаться в больнице, но убедить его было невозможно, не стоило из-за этого копья ломать. "А кого вы можете порекомендовать?" - спросила Скалли. Эмм нахмурилась и достала электронную записную книжку. Имена. Имена. Нужен кто-нибудь, кто может весь день присматривать за взрослым мужчиной и не нянчиться с ним как с младенцем: "Вот. Карен Родс. 28 лет, готовится к защите диплома в области психиатрии, имеет опыт подобной работы. Экзамены уже должны были закончиться. В конце концов, уже июнь". "Дана, забудь об этом. Со мной все будет в порядке. Мне просто ... нужна была небольшая помощь..." - Малдер явно заискивал перед Скалли. Интересно, подумала Эмм, меня он уговорить даже не пытается. Эмм знающе улыбнулась. Как будто ему больше повезет со Скалли. Он чуть надул губы, потупил взор, щеки его слегка впали, а брови еле заметно выстроились домиком. Господи, если бы он был щенком, Эмм забрала бы его домой из его собственной лужи, даже не отругав. "Сегодня это не сработает" - сказала Эмм и прикусила губу, чтобы не рассмеяться - "Мы звоним Карен или мы звоним в больницу. Выбирай". "Хоть бы она была хорошенькой" - пробубнил Малдер. Эмм набрала номер, Карен была дома. "Экзамены сдала. Сколько я за это получу? По страховке или частным образом?" "Да откуда я знаю, ты, скряга несчастная. Как оценки?" "Хорошо. А я смогу уходить домой на ночь, или это - 24-часовая работа?" "Нет. Только рабочий день. С 7 до 7". "О, блин. Только дни? Здорово. Подожди-ка... А твой пациент может себе позволить 80 долларов за рабочий день?" "Скорее всего, да". "Хорошо. 80 баксов - если частным образом. Если по страховке - я хочу 10 баксов в час. И дай чертову трубку тому, кто будет сидеть с ним ночью". Эмм отложила трубку: "Она хочет поговорить со Скалли. Дана, почему бы вам ни выйти в комнату персонала и не поболтать с ней немного?" Малдер прищурился: "Да, это было тактично". Эмм широко улыбнулась: "О. Кстати, Карен настолько неделикатна, что даже сама назначила таксу". Малдер махнул рукой и промычал что-то насчет счетов. "Малдер - владелец трастового фонда" - ответила за него Скалли - "Двоюродная бабка Миранда все организовала. Он может себе позволить все, о чем мы можем только мечтать". "В Норвегии было бы классно, вот только мы там чуть не погибли". Скалли с облегчением улыбнулась в ответ: "О да. Мужики в меховых шубах, все говорят так, будто у них - хронический насморк, и запах твоей блевотины ... В следующий раз, когда я соберусь в отпуск вместе с тобой, напомни мне об этом" - и она вышла из комнаты. Малдер свистнул ей в след. Когда Скалли вышла, Эмм придвинулась вплотную к Малдеру: "Ну хорошо. Приступим. О чем будем говорить? О Мишке или о Саманте?" "Ну ты - ураган". "Учти, она скоро вернется. Так с чего начнем?" "С Мишки". "Поехали. Так как ты думаешь, почему вдруг всплыл Мишка?" "Не знаю" - Малдер закрыл глаза. "Почему ты не говорил мне, что твоя мать выбросила Мишку, когда ты пришел к ней и попросил о помощи?" "Я не знаю. Я просто об этом не думал". "Но ты помнил, что она сделала это?" "Он превратился в кучу тряпья. Наверное, она просто подумала, что его все равно невозможно починить". Все. Больше он ничего говорить не собирался. Но слова вылетели сами: "Я собрал все, что смог собрать: туловище, лапы, голову, все клочки, всю набивку и один глаз, другой пропал. Я все собрал и пошел к маме. А она ... сказала мне все выбросить в мусор.... А я не мог. Я не мог пошевелиться. Я просто стоял. Тогда она вырвала все у меня из рук и выбросила в мусорное ведро. Потом она отшлепала меня за то, что я был таким глупым и отправила спать без ужина". Он обхватил себя руками. "Когда она позвонила ... Мне показалось, я не могу дышать. Она не злилась, не кричала, просто плакала. Ей было все равно, о чем я думаю, устал ли я, как я переживаю терапию - все равно. Она просто хотела, чтобы ей стало легче, вот и решила выговориться" - он говорил все быстрее и быстрее - "Она просто хотела избавиться от собственного чувства вины. Я не знаю". Он закрыл глаза, и, наконец, всхлипнул - сдавленные рыдания все-таки прорвались наружу: "Клянусь, я не знал, что они думали так! Они думали, я убил ее! Что я убил Саманту! Я больше ничего не понимаю. Все - как во сне". "Я знаю" - постаралась успокоить его Эмм. Ей хотелось пересесть на диван, ей хотелось все поправить. Но поправить ничего нельзя: "Я знаю". Она, скорее, почувствовала, а не услышала, что Скалли - уже в дверях. "Ты хочешь, чтобы вошла Скалли?" Малдер поморщился. Обхватив себя руками, он сидел и пытался глубокими вздохами-выдохами прийти в себя: "Зачем она мне это сказала?" "Ты уже знаешь - зачем" - мягко сказала Эмм, открыла дверь и впустила Скалли. Малдер не хотел, чтобы Скалли утешала его, чтобы она прикасалась к нему. Ему просто хотелось переварить все, что он только что понял. Что было на самом деле. А на самом деле, отец его не всегда был плохим, а мать не всегда была хорошей. А он любил их обоих. ----------- "Ну, как дела?" - спокойно спросила Эмм на следующее утро. Малдер пожал плечами: "С твоей подругой мне ничего не светит - у нее уже есть постоянный бой-френд. И я просто схожу с ума от скуки". "Сейчас семь утра. Как ты умудрился заскучать так скоро?" "Полагаю, у меня - особый дар". Эмм вздохнула: "Хорошо, сегодняшнее расписание составим вместе. Ты принес дневник?" Малдер поморщился: "Нет. Оставил дома". "Хорошо. Вот лист бумаги. Чем **ТЫ** хочешь заняться сегодня?" Малдер опять пожал плечами: "Не знаю". "Есть ли что-нибудь такое, чем бы тебе **хотелось** заняться?" Малдер задумался: "Все равно остался только один день". "Малдер, не надейся на то, что все обойдется только одним днем, пожалуйста. Мы еще не решили окончательно". "Вчера все прошло хорошо". Хорошо? В каком месте? Эмм моргнула и подавила в себе желание сказать пару ласковых по этому поводу. "Дана сказала, что вчера у тебя весь день были проблемы. Ну ладно. Давай решим, чем бы тебе заняться сегодня, кроме как разборкой ее телевизора на запчасти". Малдер ухмыльнулся: "У меня есть идея. Если конечно, я не предпочту заняться ее микроволновкой". "Исключено. Она убьет меня. Выкладывай, что за идея". "Может быть, мне стоит начать статью о городских легендах, связанных с НЛО и о том, как эти легенды изменяются со временем под воздействием расширения области использования Интернета. Я уже провел предварительные исследования и запустил пару пробных шаров. Могу сказать, я получил неплохие отзывы". Эмм откинулась на спинку кресла и запрокинула голову: "У тебя совсем нет нормального, неопасного для окружающих хобби? Например, люди любят ковыряться в моторах и прочих железках?" "Что? Да я могу целый день потратить вполне безопасно для окружающих, просто не вылезая из Интернета". "Не сомневаюсь" - Эмм потерла кончик носа - "Ну хорошо". Интересно, подумала она, откуда эта головная боль? Да вот оттуда, с дивана, рядом с пятном от кофе на ее ковре: ее головная боль сидит и улыбается как Чеширский кот. Она встала с кресла, сгребла в кучу блокнот и пару карандашей и швырнула ему: "Вот. Держи". Малдер вздохнул, соскользнул на пол, ноги - под журнальный столик: "Ты - настоящая зануда". "Ты сам меня выбрал" - Эмм тоже уселась на полу, по диагонали от него, чтобы оставить пространство для его ног, выглядывающих из-под стеклянного столика: "Кстати, что тебе прописал Мадани?" Малдер вздохнул: "Занакс". "И?" "И тофранил ... Но это - довольно сомнительно". "Да... Я знаю ... Но некоторым это помогает. MAIO лучше помогает, но только в сочетании с адской диетой, и их дают только в исключительных случаях. Ты знаешь, какие симптомы являются показаниями для лекарств?" "Кошмары, беспокойство, депрессия ... иногда ярость..." Эмм многозначительно посмотрела на Малдера. Малдер в который раз пожал плечами. "Если ты не будешь принимать тофранил - обязательно скажи Мадани. Есть лекарства получше, если ты не хочешь подсесть на TCA. Но ты для них - кандидат номер один". Глубокий вздох. "Скалли уже почти убедила меня попробовать принимать их пару месяцев. Если это не поможет, она пойдет жаловаться" - он помолчал немного - "Я начал Занакс". "Сколько?" "Две". "КОгда?" "Одну - вчера после обеда. Одну - перед сном". "Зачем ты принял одну после обеда?" "Карен заставила меня". "Почему?" Эмм уже знала об этом от Карен. Но она хотела услышать версию Малдера. "Я... мы... Я вышел из себя". "Скалли сказала, что ты очень расстроился из-за того, что не смог сразу найти свою футболку". "Да" - Малдер наморщил лоб. "Она сказала, что ты начал материться и вышвыривать вещи из шкафа". "Меня разозлило, что ко мне приставили няньку. А еще моя мама позвонила, когда мы были еще у меня на квартире. Скалли не подпустила меня к телефону. Я не знаю, что хуже: говорить с матерью или не говорить с ней. Я почувствовал себя таким виноватым". "И потом ты расстроился из-за того, что не смог найти футболку". Малдер криво улыбнулся: "Ну хорошо. Это было не из-за футболки. Она просто не поняла одного: то, что она сказала, обидит меня". Эмм нахмурилась: "Не поняла или не захотела понять? Может быть, не хотела чувствовать себя виноватой? Что Скалли сказала твоей матери?" "Просто что... что я был ..." - он остановился. "Она все еще хочет поговорить с тобой?" "Она не любит Скалли" - промямлил Малдер, теребя в руке карандаш - "Что я должен сделать? Что ты думаешь?" Эмм задумалась, мысленно прокручивая свой собственный разговор с его матерью: "Почему даже сейчас? Даже сейчас, когда она точно знает, что это была не Сэм?" "Она не хотела говорить со Скалли. Она хотела говорить со мной". "Но зачем? Скалли сказала ей, как ты себя чувствуешь? Сказала, что произошло?" Эмм получила новый повод еще больше уважать Дану Скалли. Она представила картину: Малдер, пытающийся выхватить из ее рук телефонную трубку - с одной стороны, Тина Малдер, пытающаяся взвалить на плечи сына еще больший груз вины - с другой стороны, и Скалли - посередине, прямо объясняющая этой женщине все, что натворил ее предыдущий звонок. Малдер уставился на лист бумаги: "Было не так". "Что было не так?" "Мама - она такая хрупкая. Она не понимает ..." - Малдер сглотнул. Эмм в голову пришла внезапная мысль и она настороженно кивнула: "Расскажи мне еще раз о Мишке". "Вчера я уже рассказывал". "Ну и что? Я хочу услышать все, без купюр". Малдер вздохнул: "Я только что пошел в садик..." "Какой это был месяц?" "Октябрь. Сразу после моего дня рождения. Теперь каждое утро папа брал меня с собой на паром и отвозил в садик. А однажды я не выспался и просто взял с собой Мишку, я даже взял его с собой в группу. Воспитатель ничего не сказал. Иногда дети приносили с собой плюшевые игрушки. Я положил его в свой ящичек, вытащил его, когда надо было ложиться спать после обеда. Никто не возражал. Я показал его, когда мы пошли играть". "Что сказала другие дети?" "Я сказал им, что Мишка на самом деле - Медведь из Нарнии, и он умеет бороться. Я сказал им, что мне подарила его тетя Миранда перед смертью". "Так это было после того, как умерла твоя тетя?" Малдер кивнул, глаза его заблестели, он обхватил себя руками. "Ну хорошо. Ты все им это рассказал". "После садика меня отвели на продленку вместе с другими детьми, которых родители не успевали забирать к трем часам ... Папа пришел и забрал меня. Он очень разозлился, когда увидел Мишку, но ничего не говорил до тех пор, пока мы не приехали домой. Там он сказал, что я не должен был брать Мишку, потому что я - уже взрослый, а плюшевые игрушки - только для девочек и малышей, и что не имеет значения, что там говорила тетя Миранда про плюшевые игрушки, потому что тетя Миранда умерла. И это я виноват, что у нас - неприятности, потому что я всегда веду себя как маленький. Мы вошли в дом, он взял у меня Мишку и разорвал его". Малдер говорил монотонным голосом, он был где-то далеко отсюда, там, где маленький четырехлетний мальчик, живущий в стране гигантских хищников, дрожит от страха на резком октябрьском ветру. "Он просто взял и разодрал его, а я начал плакать, и он схватил меня за руку, дернул и потом ... О господи, как больно. Очень больно, и я кричу, и он - вне себя от злости. Он бьет меня свободной рукой, потом видит, что моя рука - вывернута, и он отпускает меня" - Малдер замолчал, глядя в пустоту. "Что еще ты помнишь?" "Снег. Лед. Мишка не умер. Мишка теперь - в Нарнии, с мистером Тумнусом. И я хочу остаться там навсегда, потому что Мишка защитит меня в Нарнии. Мишка всегда боялся темноты и всего того, что приходит по ночам, но я делал вид, что не догадываюсь об этом. Я делал вид, что верю, что он - сильный, но он боялся... Но в Нарнии никого не надо бояться. Мишка ... В Нарнии никого не обижают". Эмм зажмурилась: "Малдер, ты сейчас - в Нарнии?" "Нет". "Ты хочешь помнить об этом?" "Нет". "Хорошо. Малдер, ты знаешь, как забыть про Нарнию, ведь так?" "Я должен закрыть глаза и заснуть". "Хорошо. Почему бы тебе так и не поступить?" Малдер послушно кивнул и закрыл глаза. Эмм испуганно перевела дыхание. -------------- Заметки Эммилин Харрис из дела Фокса Малдера "Мои маленькие пациенты рассказывают мне, что иногда, когда их бьют, они думают об особенных местах. Они претворяются, что находятся где-то в другом месте, до тех пор, пока это не кажется вполне реальным. Я помню, что делала то же самое. У одной из моих учительниц была картина. На картине был коттедж, а вокруг него - прекрасный, пышный, разноцветный сад. Позади коттеджа были мерцающие синью и зеленью поля и деревья. Я помню, что претворялась, что я - в том коттедже, что стоит в саду, где вымощенные камнем тропинки и вечное лето. Иногда я была в саду, я слышала, как гудят пчелы, я слышала запахи цветов, названия которых я даже не знаю. Я входила в дом и симпатичная женщина давала мне чаю с молоком и душистые булочки. Жизнь научила меня не доверять этим воспоминаниям. Воспоминания не остаются неизменными. Я предполагала поначалу, что трансовые состояния Малдера - это способ самоизоляции, уединения, особая форма психоза. Я называю эти состояния трансом, чтобы никого не пугать термином "психоз". Что на самом деле - в чистом виде устранение от действительности. Что подразумевает отклонение от психической нормы, ментальную неспособность справиться с ситуацией. Состояние транса без психотической подоплеки мне всегда казалось ... в общем, я никогда особо в это не верила. Мы, люди - биологический вид, в котором в высокой степени развито воображение. Что и является, по моему мнению, наилучшим механизмом для того, чтобы справиться со стрессовой ситуацией. Способность придумывать мифы и верить в них, мысленно бывать в местах, где мы до этого никогда не были. Что касается меня лично, именно во многом благодаря этому я в свое время не сошла с ума. В моей голове было множество длинных историй, лучше и краше, чем мыльные оперы, в которых искала забвения моя мать. И я сочиняла их часами. И все они были со счастливым концом. Однако, я не верила, что в случае с Малдером было нечто похожее. Состояния транса, такие как у него, обычно - результат действий неумелых психотерапевтов. Но. Но здесь мы имеем дело с эйдетической памятью. И мы имеем дело с человеком, который точно знает, что из его воспоминаний подверглось цензуре, а что - нет, или **думает**, что точно знает, тем не менее. Знаю, если бы я решила вступить с ним в интеллектуальный поединок, так, как нас учили в колледже - посмотри на картинку, нарисуй ее через неделю, еще раз - через две недели, через три недели, четыре недели, и так - до полного отвращения... Я знаю, что в этом случае, мой рисунок был бы уже чем-то неопределенным, а его - все еще оставался бы потрясающе точным, независимо от того, сколько времени бы прошло с тех пор, как он впервые его увидел. И вот вам пожалуйста, транс: он на моих глазах уходит в свой внутренний мир, где никто его не обидит. Где мистер Тумнус и Бобер всегда кормят его ужином. Где снег - белый и холодный, зато там - говорящие звери, и они всегда помогут ему найти дорогу. Туда ушел Мишка, после того, как умер в реальном мире. Состояние транса - не добровольное. Это - мир на замену реальному, а не мир в дополнение к реальному. Все-таки психотическое состояние. Недавно был предложен новый диагноз, который изучается в DSMIV, он называется Дессоциативное трансовое расстройство. Я читала об этом пару лет тому назад, пока жевала финики, делясь ими с Бандурой - моей кошкой-вегитарианкой. Я подумала тогда, вот молодцы, хороший способ для некоторых срубить энное количество денег. А теперь я даже не знаю. Большинство людей из тех, кого я знаю, подвергают цензуре собственные воспоминания, чтобы эти воспоминания могли вписаться в их мир, они делают это постоянно. Фокс Малдер поступал также пару раз, и сейчас это удерживает его в шаге от принудительно назначенной психиатрической опеки. Он верит в подавленные воспоминания, я честно не знаю, почему. Я никогда особо не верила в подавленные воспоминания. Но с другой стороны, Фокс Малдер помнит, как он начал ходить и говорить. Все пробелы в его памяти должны быть для него кристально прозрачны. А на самом деле, они для него - черные разверзнутые ямы страха и беспокойства. Итак, он знает, что он не знает, что произошло, но он знает, что в этих ямах роятся монстры. Большинство людей считали бы, что они просто забыли об этом. Малдер же знает, что он просто никогда **не забывает**. Так что произошло? Он подавил воспоминания, или он придумал Нарнию, чтобы укрываться там? Он - в Нарнии, значит, он осознает, что он в Нарнии. То есть, он не осознает другое: криков, боли, ярости отца. То есть, ему не приходится чувствовать, видеть, слышать ни боли, ни насилия, ни злости. Он совершенно определенно сказал, что он попадает в Нарнию только тогда, когда его бьет отец. Следовательно, поведенческие параметры для *Нарнии* ясно определены. Если это правда, у Малдера, вероятно, не будет возможности восстановить воспоминания о фактах жестокого обращения. Он просто при этом **отсутствовал**. Ведь он был в Нарнии. А что насчет похищения Саманты? Очевидно, судя по вчерашней реакции Малдера, его воспоминания об этом инциденте полностью искажены. Дана Скалли убеждена, что изо всех улик, систематизированных Малдером в его рапорте по делу об исчезновении его сестры, следует, что Малдер никак не мог убить ее. Я тоже так думаю и надеюсь на это, потому что, вряд ли сейчас живо хоть одно реальное воспоминание об этом. А иногда я сомневаюсь в том, что эти воспоминания вообще реально **существовали** когда-либо. Мы с Малдером были знакомы до этих сеансов: нам случалось дискутировать о восстановленных воспоминаниях, ПТРС, диссоциативном расстройстве личности и движении Мужество Исцеления. А сейчас я не знаю, куда меня несет. Малдер должен научиться *не винить* себя за все подряд. Я не думаю, что его отношения с матерью можно назвать вполне здоровыми. Особенно, принимая во внимание Управление Опекунством. Так что мне делать? Что по поводу 1-2-3? Если я спрошу Малдера про 1-2-3, что он мне ответит? ------------- "В общем ..." - вздохнул Малдер, потягивая кофе - "Как я вижу, эти бандиты из ремонтно-отделочной бригады добрались и до тебя". "Налоги, налоги, налоги. Ян, наш бухгалтер, прилип ко мне как банный лист: здесь нужен ремонт, и все тут. Так что пятно от кофе на моем светлом ковре оказалось как нельзя кстати для этой банды". Эмм оглянулась, чтобы посмотреть на свой стол, на ковер и на рулоны обоев и обивки: "Мне еще надо подобрать цвета и материал, а потом они примутся за ремонт. Еще мне надо как-то уберечь мой белый шкаф и письменный стол. Я чуть надавила, и ремонтник сказал, что постарается *не задеть*" - Эмм передразнила *ремонтника* - "Как твоя статья?" "Развлекаюсь помаленьку. Тиражи популярных книжек по теме растут как грибы: от Уитни Стрибер до Билла Мака, так что понятно, откуда в основном растут уши у историй о похищениях пришельцами и у фальшивых воспоминаний". "Что-то типа: это не мой дядя изнасиловал меня, это - пришельцы?" - Эмм вздохнула. "Точно. Или: я страдаю от одиночества, мне нужна любовь и забота, и поэтому мой мозг воспроизводит фальшивые воспоминания, такие же как в *Небесном Огне*". Эмм хмыкнула: "Ты знаешь, у меня бывает аллергия или что-то типа того ... На руках появляются такие пятнышки - что-то среднее между прыщиками и лихорадкой на губах. Они зудят. Иногда я их сильно расчесываю, и остаются рубцы. Так вот, у меня их - целый набор: два на одной руке, три - на другой. А три шрамика даже вместе чем-то напоминают пирамиду.... Я до смерти напугала коллег на вечеринке на Хэллоуин... Я сказала им, что я столько много времени провожу в дороге, когда веду дела как эксперт и мотаюсь по судам, что я теряюсь во времени и пространстве, и в памяти образуются провалы (и это - правда, но это - потому что я в машине думаю о делах, а не о дороге), и я показала им шрамы". Малдер слушал ее очень внимательно: "И что они сказали?" "Мне удалось убедить двоих или троих докторов в области психологии, которые по-настоящему верят в подавленные воспоминания, что я - жертва похищения. Они не отказались от этого даже после того, как я призналась, что все выдумала..." - Эмм улыбнулась. Малдер покачал головой: "Вот из-за таких людей как ты я и хожу на работу как на праздник. Но ведь ты и правда веришь в то, что это существует". "Знаешь, у меня была пара дел, которым я так и не нашла объяснения. Это - как сексуальное насилие. Это случается, и это - ужасно, когда это случается, но это происходит не со всеми, кто заявляет о том, что это с ними происходит" - Эмм нарочно сделала паузу, как будто решила сама подумать над тем, что сказала - " Знаешь, на днях я кое-что прочитала. Думаю, это может быть тебе интересно. Кое-кто ищет информацию о программе, которую проводили в 60-х годах, она называется 1-2-3". Лицо Малдера будто застыло. "Зря ты затеяла эту игру" - тихо, как бы безучастно сказал он, пристально глядя на Эмм - "Не стоит играть со мной в эти *долбанные* игры, Эмм". Эмм, невозмутимо посмотрела ему глаза, точно не зная, что на это ответить. "Так что такое *1-2-3*? Что они там с тобой сделали?" "Это был эксперимент. И это был своего рода шантаж: если бы мой отец отказался работать на них еще до того, как я родился, они по этой программе забрали бы меня и упрятали в чертову психушку до конца дней". "Ты помнишь 1-2-3?" Он кивнул. "Ты хоть *когда-нибудь* кому-нибудь говорил об этом?" Малдер покачал головой: "После того, как меня вернули, папа привел меня в свой кабинет и приказал никогда, никогда, никогда не говорить об этом. Он сказал, что ему удалось вернуть меня, но он еще не знает, какую цену ему за это придется заплатить. Потом он обнял меня, заплакал и пообещал, что больше никогда меня не обидит. Он нарушил обещание после ужина, в тот же день" - Малдер хмыкнул - "А ты, что **ты** знаешь об этом?" "Записи об этом были в твоей истории болезни". Малдер осторожно кивнул: "Это была программа, предположительно, по альтернативной, активно стимулирующей системе воспитания. Она проводилась федералами... Один из социальных работников как-то пришел, увидел меня всего избитого, и все, что я помню после этого - это комната со стенами в мягкой обивке. Все. Больше ничего не помню. Только то, что я жил в комнате с мягкими стенами. Помню еще, однажды, я играл с какими-то игрушками, и один из малышей все дразнился. Я ударил его, и потом я снова был в той комнате. Однажды меня навестила мама, но это было короткое свидание. Потом они вывели ее в коридор и сказали ей, что у меня очень серьезные проблемы с психической устойчивостью". Он вздохнул. "У тебя правда были проблемы?" Малдер взглянул на Эмм и пожал плечами: "Я был маленьким ребенком, и мне было страшно. Я не знаю. Не думаю. По большей части, я был просто напуган". Эмм спокойно кивнула: "У меня есть друг, который ... Ему тоже тогда сказали, что это - просто альтернативная программа воспитания ... И он работал по этой программе год, пытаясь вмешаться и изменить то, что они вытворяли. Но в итоге он вышел из программы... Он был твоим доктором". Малдер закрыл глаза: "Высокий. Лысый. Борода. Иногда очки. Мягкий голос". Эмм кивнула: "Я верю ему. Он говорит, у тебя и правда были проблемы". Малдер впитывал ее слова как губка: "Какого рода проблемы?" "Ты был ... Он думал, что ты был на пути к детской шизофрении". Малдер побледнел, услышав этот диагноз: "Что ... Я хочу знать, что **он** видел". Эмм перевела дыхание: "Ты плакал. Ты входил в транс. Иногда ты становился буйным". Малдер, выслушав это, кивнул: "Просто я был так испуган. Они пичкали меня лекарствами, и я с трудом мог вообще думать" - он оперся локтями о колени и положил подбородок на ладони, прижав большие пальцы к губам и задумался - "Я никогда не спрашивал об этом, но иногда меня мучают сомнения: может быть, я все это выдумал? Что было на самом деле, а что - нет? Мне так и не удалось раздобыть хоть что-нибудь на 1-2-3. Ничего. Как будто этого никогда не было". Он поднял голову и посмотрел на нее: "Может быть, я все-таки убил ее". Какого черта? Опять? Эмм нахмурилась: "Ну и откуда это взялось на этот раз?" "Я ... может быть, что-то со мной произошло. Может быть твой друг абсолютно прав". "Нет. Малдер. Он думал о твоей интроверсии, а не об экстраверсии, ты был направлен внутрь, на самого себя, а не на других людей. Он думал о том, что ты уйдешь в себя, в свой мир фантазий". "Может быть, я просто **подумал**, что она нужна пришельцам. Может быть, мне нужен был предлог, чтобы убить ее. Как в этих историях на Хэллоуин. И как все люди с подавленными воспоминаниями, я сам начал в это верить". О господи. Что она наделала? В какую бы дверь она не постучалась, за ней - лишь новые монстры, которые только и ждут, когда их выпустят наружу. Это - как тот лодочный сарай, который тетя Ки снимала на лето. Эмм тогда приехала жить к ней. Так вот, агент по недвижимости сказала им, что в сарае водятся змеи, но они могут вызвать специалистов. Но они решили сами выловить змей. Они нашли змеиное гнездо под досками пола и разогнали змей. Потом они услышали змей на балках и позвали соседа, и он убил 12 змей на балках. Потом они вытянули старые сгнившие полки, и там были змеи: змееныши, большие змеи и совсем маленькие, которых они даже углядеть не могли. Но парень из университета, которого они все-таки вызвали, сказал им, что они есть. И когда они, наконец, подумали, что избавились от змей, они попытались оттащить старые сгнившие лодки от сарая, и они вляпались в самое их гнездо... Эмм до сих пор снятся кошмары об этом лодочном сарае... Она содрогнулась. Она молчала почти минуту, по ее оценкам. Малдер сидел, закрыв глаза, думая о чем-то своем... Она уже ни в чем не могла быть уверена. Она даже огляделась и решила тщательно проверить офис: нет ли здесь змей. "Что ты делаешь?" - устало спросил Малдер. Эмм пристально посмотрела на него и пожала плечами. У нее было чувство, что она не все осмотрела, что-то упустила, и теперь где-то рядом какая-нибудь змея шипит и ждет ее. К тому же, не Малдеру судить о **ее** психическом состоянии. "Ищу змей" - ответила она со всей серьезностью. Малдер откинул голову и захохотал. Может быть, он и убил свою сестру, и может быть выдающийся детский психолог и думает, что ему следовало бы быть в психушке до конца жизни, и может быть, он прав, думая так, но эта фраза ... это действительно было забавно. Когда Малдер, наконец, успокоился, Эмм удалось убедить саму себя, что в ее офисе змеи **не прячутся** по углам. "Господи, ну что заставило тебя подумать об этом?" - спросил он, когда секретарь принес им кофе. Эмм ухмыльнулась: "Это метафора. Работа с тобой.... Кажется, мы залезаем в твои мысли все глубже и глубже и находим все больше и больше мерзости. Каждый раз, когда я думаю: хорошо, вот оно... появляется что-то новенькое. Я нахожу еще одну змею. У меня фобия: я до ужаса боюсь змей". "А, теперь я знаю, что подарить тебе на день рождения" - Малдер вытер слезы, выступившие от смеха - "А что бы ты делала, если это был не я, а какой-нибудь другой пациент?" "Я бы спокойно досидела до конца сеанса, проводила бы его до выхода, а потом задержала бы следующий сеанс минут на десять. Пока не удостоверилась бы, что в офисе нет змей" - ответила Эмм - "Знаю, знаю, это - ужасно иррационально. Ну вот, теперь ты знаешь оба моих секрета". "Эй, будь спокойна" - он улыбнулся - "Что бы мне с этого поиметь? Ага, посмотрим, зная, что твой психотерапевт испытывает патологический страх по отношению к змеям ..." "Я вычистила целый лодочный сарай, и там было что-то около 200 змей. Ясно? У меня появился хороший повод для фобии" - возразила Эмм - "Безупречный, вполне правомерный повод". "Да, но большинство людей не выносят, когда тот, кто в данный момент так или иначе может решить их судьбу, имеет такого рода слабости. Мы по определению должны быть 100-процентно здоровыми". "Например, агенты ФБР по определению не должны иметь никаких сомнений относительно их прошлого?" - как можно аккуратнее спросила Эмм, следя за тем, как легкость исчезает из его улыбки. "Малдер, ты **НЕ УБИВАЛ** свою сестру". Улыбка пропала: "Я не знаю..." "Черт возьми, да ты **не мог**, просто не мог, ни при каких обстоятельствах, убить свою сестру. Вот что я тебе скажу. Это будет твоим заданием. У тебя остались копии полицейского рапорта?" "Да ... где-то остались". "Когда вернешься, перечитай все еще раз и попробуй **обнаружить** способ, которым ты якобы убил ее. А если найдешь - скажи Скалли, пусть она оценит. Да она камня на камне не оставит от твоей теории, и ты это прекрасно знаешь". Малдер нервно сглотнул. "Я не шучу. Слушай, действительно, проработай все это. Перебери все возможности, все направления. Я не видела этих отчетов, но я готова биться об заклад, что эта сказочка про то, что Фокс убил Сэм была наспех состряпана именно твоей матерью. Твой отец обладал аналитическим складом ума, ведь так?" Малдер нахмурился и пожал плечами. "Он хоть когда-нибудь обвинил тебя в том, что ты ее убил?" Нет ответа. "Когда-нибудь? Обвинял?" - Эмм повысила голос. "Нет" - тихо сказал Малдер. "В чем он обвинял тебя?" "В том, что я не защитил ее. Что я не помог ей. Что я был тряпкой, а не мужчиной. Что меня не похитили вместо нее". "Он ** всегда** предполагал, что кто-то пришел и забрал твою сестру?" Малдер прикусил губу. Кивнул. "Этот человек взвалил на тебя всю вину, всю, до последней капли, и при этом никогда, ни разу не сказал тебе о том, что именно ты убил ее". "Как ты думаешь... Может быть именно поэтому я ... я так хорош как профайлер. У меня так хорошо получается составлять ориентировки.... Антисоциальное поведение ... в некоторой степени это ... в общем ... заложено генетически". "Я не знаю. Может быть. Я знаю слишком мало для того, чтобы сказать *да* или *нет*. Ты - не антисоциален. Ты ведь знаешь это, да?" Малдер глубоко вздохнул. Закрыл глаза. "Да. У меня было вполне подходящее прошлое для того, чтобы стать серийным убийцей. Однако я им не стал. Но зато я ... Я знал этих убийц ... Я **ЗНАЛ** их. Это было таааак просто..." - он посмотрел на нее - "До тошноты просто. Мне хотелось блевать. Не видя их, быть способным залезать в их мозги. Блевать и просыпаться от кошмаров и ..." - он покачал головой и вздохнул - "Если я не убил ее, думаешь, ее забрали пришельцы?" "Я не знаю. Что-то с ней произошло, и что-то парализовало тебя, да так, что ты не мог ни думать, ни говорить. Что-то вне нормы. Что-то, что не должно было случиться. Если ты веришь, что это были пришельцы - этого достаточно", "Ты думаешь, что мои воспоминания - фальшивые, да?" Эмм нахмурилась. Время для уклончивого ответа: "В общем ... Я не знаю... Ты знаешь, что мое мнение о подавленных воспоминаниях отличается от твоего ... Я не то чтобы..." "Сказала бы просто **да** - этого было бы достаточно" - спокойно сказал Малдер. "Я не знаю" - Эмм пожала плечами. "Но ты склоняешься к *да*". "Я думаю, раз уж для тебя приемлема идея о пришельцах, значит, вероятно, твою сестру они и похитили. Твои воспоминания ... Здесь слишком много влияющих факторов: ПТРС, гипноз, годы кошмаров еще до того, как ты начал терапию. Твое чувство вины. Патология твоих родителей. Твоя собственная патология...." - Эмм пожала плечами - "Если принимать во внимание твои и исключительно твои показания, я бы лично не потащила этих особей в суд". "Эмм, ты выражаешься настолько тактично, что не даешь мне шанса даже обидеться" - Малдер закрыл глаза - "Но ты не думаешь, что я убил ее". "Нет. Я думаю, что-то случилось в том доме, и я думаю, у тебя не было возможности остановить это. Я знаю, что ты очень, очень хотел, но ты просто не мог". Долгое время Малдер просто смотрел на Эмм, а Эмм не отводила взгляда. Даже если он не прислушается к ней, они прислушается к Скалли, а может быть к собственной логике. Изменения не будут быстрыми. Все будет постепенно, по капле. "Завтра меня в офисе не будет. Ты в курсе?" - спросила Эмм, перебирая файлы - "Два дня в суде". Малдер вздохнул: "Прими мои соболезнования". Эмм пожала плечами: "Это уголовное дело, и я - на стороне обвиняемого, так что придержи свои соболезнования. И на этот раз я не испытываю ни малейшего чувства вины за оглушительную сумму, выставленную в счете". "Почему ты взяла это дело?" "Потому что моему клиенту предъявлен иск, согласно которому, его обвиняют во всех смертных грехах, только что не в поедании младенцев, и только на основании воспоминаний пятилетнего ребенка. Надеюсь, он получит по башке за пару вещей, что он действительно натворил, но не за то, что выдумала вполне взрослая женщина". Малдер кивнул: "С таким настроем ты будешь самым подходящим свидетелем защиты". "О, за это не волнуйся. Все знают, что я думаю. Они говорят, что это еще больше подтверждает правдивость их показаний" - Эмм пожала плечами - "Странная логика, но я могу это понять. Ладно. Крис Андерсен будет отвечать на срочные звонки. Скалли я все уже сказала. Крис - хороший парень. Если что-то случится, не сомневайся, звони". Малдер кивнул. Оба они знали, что Малдер ни при каких обстоятельствах не позвонит Крису. "Насчет работы" - Эмм сглотнула - "Я уже поговорила С Даной. Кажется, она чувствует, что ты слишком напрягаешься. Но если что - рядом меня не будет. И ты можешь взять пару отгулов, не вызывая ненужного любопытства. Что, если я дам тебе разрешение на неполный рабочий день, полдня? Ты мог бы даже взять кое-какую бумажную работу на дом. И не надо обращаться к Карен". Малдер кивнул: "Мне Скалли так и сказала, что вы об этом договорились". "Хорошо. Итак, я назначаю следующий сеанс на пятницу. И еще я позвоню завтра вечером, посмотрим какой у тебя будет график работы." Еще один кивок. "Думаю, все будет в порядке". "Ты уже в порядке, Малдер. И ты знаешь это. Мы пытаемся ..." - внезапно она как будто услышала слова Грега - "Мы просто пытаемся сделать так, чтобы стало лучше".
|