АДВОКАТ

Автор: Ангелина Нелюбова
------------------------

Снова пошел дождь.
Я не вижу его, но слышу, как капли ударяются и карниз и оконные стекла. Жалюзи закрыты, поэтому я могу лишь слышать дождь. Думаю, не будет большой разницы, если я закрою глаза. Это не помешает мне слышать дождь, звук которого сливается с течением моих мыслей.
Я люблю дождь. Эта страсть остается загадкой для многих людей. В самом деле, как можно любить воду, падающую с неба, кажется, с единственной целью - промочить тебя до нитки как раз тогда, когда зонтик забыт дома.
Я убираю сцепленные ладони от лица, отмечая, что незаметная впадинка осталась на коже переносицы, куда упирались мои пальцы. Все это мимо. Сейчас я думаю о встрече, что мне предстоит.
Как много раз в жизни тебе приходиться ожидать: событий, решений или людей. Ожидать, испытывая боль или радость, но всегда, несомненно, волнение. Ты можешь скрывать его или наоборот, но оно будет внутри тебя, так или иначе, потому что ты являешься тем единственным, побег от которого невозможен под любым предлогом.
Вступая на стезю юриста, а тем паче адвоката, ты обречен работать с людьми, человек отныне становиться твоим главным и основным рабочим инструментом, орудием твоего труда. Твой человек. Вначале это будут бумаги, книги и бесконечные тренировки. Но настает день, когда ты должен встретиться с "твоим" человеком лицом к лицу.
Ты начинаешь этот путь задолго до встречи со своим первым клиентом, даже не подозревая, что ты уже в пути, готовишься к этому словно исподволь, на самом деле, никогда не задумываясь и не испытывая душевного трепета в преддверии этой минуты. Никогда до того момента, когда "твой" человек войдет, и ты встретиться лицом к лицу… с ним? Нет, больше с собой, со своими химерами: невежеством, страхом, сомнениями и неуверенностью.
Кто он?
Чей силуэт я увижу на пороге сумрачной комнаты прежде, чем вспыхнет яркий свет.
Я знаю его имя, но я задам ему этот вопрос. Имя человека - ключ к его душе. Оно открывает его истинное лицо. Доверие - вот высшая награда, а мне сегодня понадобиться доверие.
Я не знаю, сколько еще мне придется ждать, не думаю, что слишком долго, неограниченное время для посещений - еще одна привилегий адвоката. Вы не можете быть лишены права на судебную защиту. В особенности, если вас обвинили в убийстве. Так или иначе, время ожидания заставляет меня нервничать, в то время как работа потребует предельной сосредоточенности и концентрации сил. Поэтому не могу больше придаваться такой роскоши как ожидание.
Кто он?
Фокс Уильям Малдер. Бывший специальный агент Федерального Бюро Расследований. Рост, вес, цвет глаз, волос, семейное положение, номер страховки, адрес.
Кто он?
Это вопрос, на который я должна буду ответить сегодня самой себе.
Я знаю, как он выглядит, знаю его лицо. Неизвестно откуда и зачем в материалах его дела лежит конверт с фотографиями. Их больше одной. Вполне достаточно, чтобы понять, как выглядит Фокс Уильям Малдер. Откуда в нас это заблуждение - представление о жестких грубых чертах убийц, грабителей и насильников, об узких лбах и квадратных челюстях, о тусклых глубоко посаженных глазах с колючими злыми огоньками и губах, сжатых в струну. Это все не более чем стереотип, и я помню десятки лиц людей, обвиненных в насилии, имевших самые добродушные улыбки и правильные черты открытых лиц.
На тех фотографиях, что лежат в деле, Фокс Малдер улыбается и хмурится или просто спокойно смотрит в объектив фотокамеры, но только больное воображение способно придумать то, что этот человек может хладнокровно убить другого без очевидного мотива или повода. Я помню его лицо: крутые бронзовые скулы, приметную родинку на щеке, рельефный подбородок и большой нос. Его губы и карие глаза способны превратить его из ребенка в привлекательного мужчину, в зависимости от его настроения. Это красивое лицо.
Я просмотрела множество фотографий, но ни на одной из них я не смогла увидеть его душу.
На некоторых фотографиях рядом с Малдером я видела женщину. Вчера, в первый же день, я навела справки и выяснила, кто она. Дана Кэтрин Скалли, его партнер в ФБР на протяжении почти десяти лет. Судя по материалам, которые есть у меня, она допрашивалась как свидетель. Не очевидец, а скорее как человек, который знал обвиняемого, мог дать информацию нем самом, о его привычках, поведении…
Странный ход для следствия. У них есть обвиняемый, но нет свидетелей, нет тех, кто видели хоть что-нибудь, есть предполагаемое орудие убийства и никаких других вещественных доказательств. Все улики косвенные, и с этим набором прокурор, вероятно, предложит сделку. Обвинение в непредумышленном убийстве - двадцать пять лет тюремного заключения.
Мягкий щелчок поворачивающейся дверной ручки призывает меня поднять голову от бумаг и отложить на потом свои раздумья. Свет падает из коридора, и я пока не вижу лиц. Высокий мужчина на секунду задерживается в дверях, но тут же делает послушный шаг, ведомый охранником, придерживающим его локоть. Они оба безмолвны, и я наблюдаю, как охранник снимает наручники, а затем удаляется, предупредив, что будет за дверью.
Я остаюсь наедине с Фоксом Малдером.
Он не смотрит на меня, погруженный в собственные мысли, и, кажется, его совершенно не интересует происходящее вокруг. Он осторожно растирает запястья, словно желая избавиться от невидимых следов, что оставили там наручники. Сейчас я понимаю, что это автоматическое движение, повторяемое независимо от того, как сильно металл впивается в кисти рук и сколько неудобств это причиняет.
Малдер неожиданно поднимает голову и оглядывает комнату, и я замечаю на секунду вспыхнувшую искорку заинтересованности в его взгляде. Он занимает свой стул напротив меня, упираясь локтями в крышку стола и опуская подбородок на сплетенные пальцы. На его лице вновь появляется сонное выражение. Его движения были осторожны, словно он опасается что-то нарушить здесь или окружающий мир настолько враждебен, что лучше не касаться его. Едва выполнив необходимые действия, он погружается в себя.
Молчание до странного естественно, потому что говорить трудно для нас обоих, молчание не разделяет нас, предоставляя мне возможность разглядывать его сколько угодно.
Растрепанные темные волосы падают на его высокий лоб. Красная роба заключенного только оттеняет смуглую кожу. Глубокая складка прорезает впадинку между подбородком и нижней губой, словно борозда, оставленная жестокими страданиями.
- Сэр, я Сьюзен Коннор. Меня назначили защищать вас.
Я почти не вижу его глаз, они кажутся черными в сумерках, и это да еще, пожалуй, безмолвие, только усугубляют впечатление подавленности сидящего напротив человека. Я хочу видеть его глаза, избавленные от теней, и нахожу переключатель. Лампа вспыхивает, заливая комнату беспощадным люминесцентным светом, не оставляющим никаких шансов спрятаться даже в глубине самого себя.
Малдер морщиться, и я вижу что-то похожее на улыбку на его губах.
- Вы не могли бы выключить свет, - первые слова, услышанные мною от него.
Его изысканная вежливость, по меньшей мере, странна, но в его голосе я улавливаю болезненные нотки, и рука сама собой тянется к переключателю. Комната снова погружается в полусумрак.
- Спасибо.
Его голос. Тихий, глубокий, хриплый, и в нем чувствуется такая усталость, словно его хозяин не спал уже тысячу лет.
- Пожалуйста, - невольно вырывается у меня.
Его руки с большими кистями, перевитыми канатиками проступающих вен, и сильными тонкими пальцами лежат на полированной крышке стола. Пальцы переплетены, и ничто не может поколебать этого уверенного спокойствия, которое излучают его сомкнутые руки.
Стол разделяет нас. Не больше метра. Так близко, что я могу чувствовать запах дезинфекции от одежды Малдера, могу дотронуться до него - привилегия, недоступная, вероятно, даже близким родственникам, вынужденным общаться с ним через прозрачную пластиковую перегородку.
Отсутствие наручников, преград и охранника - привилегии адвоката. Думаю, Фокс Уильям Малдер с удовольствием променял бы эти минуты на созерцание своих родных сквозь небьющееся стекло и с телефонной трубкой в руках.

* * *

Глаза начинают болеть, словно под веки насыпали горячего песка. Надо бы включить верхний свет, наверняка не хватает желтого мягкого света настольной лампы - единственного в темной, укрытой поздним вечером комнате, но мне не хочется покидать кресло.
Я отрываюсь от заметок в блокноте, вновь возвращаясь в мыслях к сегодняшней встрече.
Фокс Уильям Малдер. Мой новый подзащитный. Мой клиент. Звучит почти кощунственно. Я не получу гонорара за эту работу. Работа pro bono - шанс доказать, что судьба клиента измеряется не количеством долларов за каждый час твоей мозговой активности. Доказать не только тем, кто перебирает списки перспективных молодых адвокатов, но, в первую очередь, самому себе, что ты можешь сделать.
Хм, слишком много патетики. Судья наверняка просто ткнул наугад в списке бесплатных адвокатов. И вот… бинго! Ладно, он хотя бы не стал давать мне советов, как его предшественник, повторявший что-то вроде "если вы решились выполнять такую работу, то должны выполнять ее так, как надлежит адвокату и честному человеку". Я выслушала это от него бесчисленное множество раз, столько же, сколько он прерывал процесс, чтобы переговорить со мной и прокурором.
Итак, Фокс Малдер. Оксфорд и ФБР. Профили серийных убийц и "Секретные материалы". Непонятное исчезновение и столько же таинственное появление. Похищение сестры, убийство отца, самоубийство матери. Да, жизнь Малдера явно не назовешь счастливой. С какими демонами он сражался во время нашей недолгой встречи.
Из его фэбээровского досье информации можно вытянуть не больше, чем из полицейских рапортов, вшитых в дело. Кто бы он ни был, одно действительно беспокоит меня: Фокс Малдер настаивает на собственной виновности. Он не просто признает вину, он упорно признает ее. Необыкновенно спокойно он говорит о том, что намерен понести наказание за совершенное им убийство. Он настойчив в своем намерении настолько, что сам факт его виновности вызывает сомнения. Это что-то на уровне интуиции, профессионал говорит, что не следует доверять ей и делать скоропалительных выводов, но он же знает, что развалить наспех сделанное обвинение не составит труда. Мне следует идти этим путем, поскольку "так надлежит адвокату". Вопросы чести принимают довольно диковинные формы, если присмотреться поближе.

* * *

В окна, перекрещенные толстыми прутьями намертво вросшей в кирпич и бетон решетки, видны лишь грязные стены безликих серокаменных построек, плотно соткнувших свои ряды вокруг этого мрачного здания, насквозь пропахшего дезинфекцией и страхом. Красный кирпич, спрессованный жарой, дождями и временем, приобрел буровато-алый цвет, болезненный цвет старости. Этой тюрьме уже лет сто, кажется, как и обстановке в этой комнате.
Длинные, до самого пола, вертикальные жалюзи полностью открыты, пропуская тускнеющий сумеречный свет. Здесь нет никакого другого освещения, кроме того, что дает сегодня серое пасмурное небо, но я не хочу включать лампы. Света и без того достаточно, чтобы делать записи, так что незачем создавать лишние неудобства своему клиенту. В прошлый раз я заметила, что Малдера нервирует яркое освещение, увидев то, как непроизвольно он морщиться, выходя в коридор.
Охранник снимает наручники и снова оставляет нас наедине. И как прежде, Малдер молча садиться на свой стул напротив меня.
- Добрый день, мистер Малдер.
Он никак не реагирует на мое приветствие. Ладно, моя назойливость здесь совершенно ни к чему.
- Если вы не возражаете, я хотела бы задать Вам еще несколько вопросов. Понадобилось уточнить кое-какие детали… - фраза благополучно тонет в шуршании бумаг.
Малдер потирает переносицу и медленно кивает. Другой показался бы мне слегка заторможенным, но для Малдера такое поведение, похоже, естественно. Странные круги у него под глазами, как если бы он не спал всю ночь. Хотя… не представляю, как здесь можно уснуть. Вот многие и не спят.
Ага, а вот и нужная страница. Ну, все, герой, вперед.
- Вчера я разговаривала с судьей. Предварительное слушание назначено на понедельник.
Малдер равнодушно сверлит взглядом крышку стола. Не уверена, что хочу видеть его взгляд. Наверное, я просто боюсь увидеть. Боюсь прочитать там то, что хочу узнать сейчас, услышать от Малдера: будет ли он бороться, поможет ли мне защитить его.
В прошлый раз я видела безразличие и боль. Почти прозрачные глаза, для которых весь мир - ничто. У этого взгляда был свой мир, который он изучает с вниманием ученого, приникнувшего к окуляру микроскопа. Что за химеры таятся в той глубине. Непостижимо…
Мои вопросы. Его односложные ответы. Он говорит так, словно каждое "да" или "нет" дается ему с трудом, но все же это спокойный ровный голос, в котором я не слышу ни капли напряжения. Думаю, в конце концов, мне удастся "разговорить" его. Неважно, случится ли это сегодня или завтра, или мне придется приходить сюда ежедневно, чтобы задавать свои вопросы. Мне надо знать ответы на каждый из них.
Короткие "да" и "нет", еще короче - паузы между вопросом и ответом. Мне стоит задать открытый вопрос. Я приберегла такой как раз для сегодняшнего случая.
- Малдер, почему вы согласились с предъявленным вам обвинением и дали письменные показания об этом?
Динг-донг, получите приз!
Он поднимает голову и пристально смотрит на меня.
О, Боже! Этого я не ожидала увидеть.
Свет, сочащийся в комнату сквозь полоски открытых жалюзи, слишком тусклый, но даже его достаточно, чтобы разглядеть странные следы на лице Малдера.
- Что с вами?
Я вижу немой вопрос в его глазах, сменяющий безразличие, властвовавшее там минуту назад.
- Что с вами?
Моя рука сама собой тянется к переключателю, и комнату заливает мертвенно-белый безжалостный свет люминесцентных ламп. Никаких теней.
На его лице несколько царапин. Одна глубокая короткая вертикально пересекает лоб бордовым лучом. Приметная ссадина на виске.
- Что с вами?
- Упал, - медленно отвечает он.
- Не морочьте мне голову. - Его апатичность неожиданно сменяется заинтересованностью, когда моя ладонь непроизвольно резко опускается на крышку стола. - Не морочьте мне голову! Что там происходит?! Вас били, так ведь?!
Он молчит на это мое заявление. Слишком резко, слишком громко. Но всякое желание сдерживаться пропало давным-давно. Что, черт возьми, происходит?! Любой другой заключенный тут же настучал бы администрации. Любой другой, но не Малдер. Почему? Почему? Почему?
- Почему?
- Это не имеет значения. - Его голос по-прежнему хрипл и тих, смертельно устал. Кажется, он признает мою правоту… хотя бы косвенно…
- Не имеет значения? Вас избивают!
- Ну и что?
Чертов камень! Он хоть понимает, что вообще происходит?!
- Кто это сделал?
Он молчит, и мой гнев испаряется, словно его никогда и не было, но непонимание ситуации, неспособность изменить ее обрушивают невидимые волны отчаяния, и я начинаю барахтаться, захлебываясь в них, и делаю отчаянный рывок, стараясь держать голову над поверхностью.
- Другие заключенные?
Холодно. Он никак не реагирует на мой вопрос.
- Это были охранники?
Динь-дон. На этот раз, похоже, в точку. С некоторым запозданием он все же поворачивает голову в мою сторону, и я вижу… все тот же коматозный взгляд.
Черт!
- Вы понимаете, что происходит, Малдер? Вас избивают, а вы даже не пытаетесь защититься!
- Это бесполезно!
Я слышу такое отчаяние в этом сдавленном яростном выдохе, что внезапно замираю, окунувшись в бездну бессилия глубже, чем за все это время.
- Скажите хотя бы, как давно это началось? - я не могу бороться, потому что Малдер не хочет этого.
Я буквально вижу, как вспыхивают огоньки в глубине его зрачков. Он говорит так тихо и мягко, что я едва разбираю слова:
- Не имеет значения, мисс Коннор. Это уже закончилось.
- Вы поэтому дали письменные показания и признали свою вину?
Он отрицательно качает головой, от обиженно прикушенных губ маленького ребенка осталась узкая тонкая полоска: с такой невероятной силой он сжал их.
- Ложь, - мой голос опускается до уничтожающего шепота. Я потеряла контроль, но осознаю это лишь сейчас, когда вижу странную гримасу, внезапно появляющуюся на лице Малдера.
- В некоторых случаях ложь ведет к истине, мисс Коннор.

* * *

Безумно хочется спать, и я даю отдохнуть глазам, просто несколько минут темноты. Это все только в фильмах - адвокаты с голливудскими улыбками и бесконечно горячим черным кофе ночами напролет думают над "своим" делом.
М-м-м, короткую борьбу с собой прерывает телефонный звонок.
- Да?
- Это будет сделка, Коннор?
Ч-ч-че-е-ер-т… Я его прикончу!
- Джек…
Этой паузы вполне хватает, чтобы понять, кто звонит мне в такое время. И для чего. И что я отвечу ему.
- Это не твое дело, Челси.
- Не очень то и хотелось, Коннор. Только скажи мне, это опять будет сделка?
- Это - не - твое - дело - Челси, - я стараюсь вбить каждое слово в тупую башку тупого Джека Уоррена Челси, моего коллеги в бюро "Хупер и Райт", моего сокурсника в Джорджтаунской школе.
Можно подумать, это поможет.
- Не будь самоуверенной, Коннор. Как насчет совета с коллегой?
Когда-нибудь я пошлю его очень далеко.
- Челси, у меня еще есть работа на сегодня, так что давай отложим раздачу советов до завтра.
- Хочешь пригласить меня на ланч?
- Посмотрим на твое поведение.
Я кладу трубку. Челси неплохой парень с поразительной памятью, острым умом и немного чрезмерно развитым цинизмом юриста. Но… иногда он просто достает.
Мысль о Челси заставляет меня вернуться к делу. Неосторожно сдвинутая на край стола папка планирует на пол, и, наклонившись, я поднимаю ее и квадратик из плотной бумаги, лежащий рядом. Я переворачиваю, чтобы посмотреть, что это такое. Задумчиво улыбающийся Фокс Малдер смотрит на меня с маленькой черно-белой фотографии.
- Сделки не будет.

* * *

Сегодня я с трудом заставила себя встать с постели. Мне не хотелось начинать этот день. Бесконечная битва с собственной совестью и упрямством Фокса Малдера каждый раз заканчивается моим полным поражением. Такое явление как "трудный клиент" не есть нечто выдающееся, но Малдер очень трудный.
Бог свидетель, я пыталась понять, почему этот человек с таким упорством говорит о своей виновности, но так и не смогла. Все мои расспросы о том, как с ним здесь обращаются, после того, как я обнаружила следы побоев на его лице, разбивались о молчание или ответы с полным безразличием к происходящему.
Я ничего не могу здесь поделать, закон не дает мне такого права.
Закон.
И в Конституции, и в Билле о правах содержатся положения, защищающие участников судопроизводства. Конституция запрещает федеральным и местным легислатурам принимать законы, имеющие обратную силу. Шестая поправка гарантирует разбирательство в суде присяжных по уголовным делам. Пять из десяти поправок связаны с защитой прав лиц, участвующих в судебном производстве. Но ни в одной из них не сказано, что адвокат вправе предпринимать какие-либо действия в защиту своего клиента, если тот не желает действовать.
Он абсолютно безропотно принимает все, и я не могу не думать, почему. Мне кажется, он наказывает себя таким образом за какой-то очень тяжелый проступок, но это навряд ли убийство. Пока мне не удалось выяснить, что же это, а Малдер не собирается помогать.
Глядя на него, я не могу не вспомнить известную поговорку о том, что глаза человека являются зеркалом его души. Но если это так, то я чувствую озноб от одной только мысли о его душе. Я ничего не знаю о ней. Я, действительно, НЕ ЗНАЮ. Все, что мне доступно - предположение. Предположение, исходя из того, что я слышала или читала об этом человеке, исходя из того, что вижу его сейчас, говорю с ним,… если это только можно назвать разговором.
Его взгляд болезненный, большей частью рассеянный, порой совсем безразличный, как будто он смотрит внутрь себя или где-то очень далеко отсюда в мыслях. Что ж, может быть, так оно и есть. За то время, что я вижу его, можно сосчитать по пальцам одной руки моменты, когда его взгляд менялся, становясь внимательным и острым, в эти моменты его губы сжимались, а упрямый подбородок еще резче выступал вперед.
Порой мне кажется, что он изучил меня намного лучше, чем я его. У него за плечами Оксфорд и многолетняя практика в ФБР. Федеральный агент. Могу поспорить, что папки с его жизнеописанием будут толще, чем уголовное дело. Бывший федеральный агент - напоминаю я себе. Никто не имеет в виду, что звание федерального агента делает человека непогрешимым или всесильным, эти ребята так же смертны, как и остальные, но вот на скамье подсудимых их увидеть действительно редкость.
- Вашей специальностью была поведенческая психология?
Малдер кивает в знак согласия, потирая лоб подушечками пальцев. Я не успеваю задать следующий вопрос.
Дверь приоткрывается, пропуская невысокую рыжеволосую женщину. Она замирает на пороге. Ее лицо кажется мне смутно знакомым, но в течение считанных секунд, что даны на раздумье, я не могу вспомнить, кто она.
Сюда нельзя.
Я хочу сказать это. Сюда действительно нельзя, но внезапно понимаю, что ее пристальный взгляд направлен не на меня, а куда-то в сторону, понимаю вдруг, что эти глаза ищут не моих действий, жестов, намеков, ответных взглядов. Она смотрит только на Малдера.
Охранник должен был задержать ее у дверей! Куда он, черт возьми, подевался. Впрочем, вероятно, просто пошел взять себе стаканчик кофе или покурить. Правильно, он рассчитывал, что я позову его. Но, пока я собираюсь с мыслями, Малдер поднимается со своего места и делает шаг к дверям, старательно обходя меня.
Побег?
Спустя секунду мне стыдно за свою глупую мысль.
Малдер обнимает женщину, стоявшую у порога, скрывая ее от меня. Кажется, он готов укрыть ее от всего мира, словно в нем только холод и пустота, обнимая ее так, как будто она - единственный источник тепла.
Она невысокая и еще меньше кажется рядом с ним, прячась в его руках.
Время тянется медленнее, чем мои мысли.
Что происходит?!
Этого нельзя допускать.
Это против правил.
Я должна остановить это.
Я знаю, что должна сделать, что должен сделать адвокат, но не могу.
Пока профессионал внутри меня борется с нерациональной человеческой частью сознания, эти двое молча смотрят друг на друга, все еще не разрывая объятий. Мне кажется, я слышу их, но, на самом деле, они молчат. Иллюзия слов настолько сильна, что я собираюсь, наконец, возразить… и тут же закрываю рот в недоумении. Интересно, что я хотела сказать им. Господи, это похоже на сумасшествие!
- Что здесь происходит? - голос охранника швыряет на грешную землю нас всех. Во всяком случае, насчет себя я уверена точно.
- Мэм, немедленно отойдите от него! - Рука охранника уже касается кобуры.
- В этом нет необходимости, Эрл, - я с трудом выговариваю его имя, подсмотренное на жетоне, прикрепленном к его рубашке. Его внимание теперь переключается на меня. Я почти могу понять, о чем он думает, пожилой охранник, на два с лишним десятка лет старше меня и в сотни раз больше, чем я, повидавший преступников в этих стенах.
- Простите, мэм, но это нарушение правил, - бормочет он, все же передумав доставать пистолет и отцепляя от пояса наручники. - Я вынужден прервать это.
- Эрл, если можно, вы не могли бы оставить мистера Малдера здесь на минуту. Я хочу задать ему еще несколько вопросов.
- Простите, мисс, - странно, но в его голосе я действительно ловлю нотки искреннего сожаления.
Малдера, кажется, совершенно не волнует происходящее в комнате и меньше всего, неудачная попытка заступничества. Его интересует только женщина у двери. Его воспаленный взгляд, кажется, ласкает ее, желая только одного - поглотить без остатка, укрыть, забрав ее всю только себе. Это сильнее слов. И то, что женщина отвечает Малдеру таким же взглядом, разбивает сердца их обоих.
- Пойдем, Малдер, - охранник мягко, но уверенно подталкивает его к двери, и тот низко опускает голову, не в силах больше вынести безмолвие только ему одному понятной речи.

* * *

Я собираю документы, вспоминая о начавшемся, когда я приехала сюда, дожде, когда дверь открывается снова.
- Можно? - Эрл Джонс топчется у порога, намереваясь войти, и я киваю в знак согласия.
- Я только хотел сказать вам, - начинает он, едва прикрыв за собой дверь, - я должен был бы написать рапорт о сегодняшнем… происшествии.
- Это ваша работа, офицер, - я стараюсь говорить как можно нейтральнее.
Эрл вздыхает.
- Я не буду этого делать.
Я не успеваю ничего спросить, потому что он продолжает говорить:
- Просто… будьте осторожнее в следующий раз. Этот Малдер…
- Он не опасен, Эрл.
- Я знаю, я не о том…
- Эрл, почему вы мне все это говорите?
Мгновение он мнется, словно решается сказать следующую фразу.
- Малдер… хороший заключенный. Он ведет себя спокойно, и ни разу не доставил нам хлопот. Но… в следующий раз у вас будет другой клиент. Нет гарантий…
- Я знаю.
Он просто кивает и собирается уходить. Кажется, разговор окончен.
- Эрл?
Он останавливается и молча ждет вопроса.
- Спасибо.

* * *

Бесконечный дождь, и даже когда он ненадолго прекращается, ощущение его присутствия не покидает меня. Бесконечный дождь, напоминающий старый рассказ Рэя Брэдбери об экспедиции, застрявшей на Венере, где дожди, если верить автору, лили непрерывно. Люди шли, ища укрытия, и постепенно сходя с ума, потому что некуда было спрятаться от воды, низвергающейся с неба.
Мерцание монитора внезапно кажется слишком резким в темной комнате, окруженной ливнем, я включаю светильник и смотрю на бледную кожу собственных рук, лежащих на клавиатуре. Это только эффект освещения. Я знаю, что мои руки вовсе не бледные, не такие, как у женщины, что я встретила сегодня.
Дана Кэтрин Скалли.
Теперь я понимаю, почему сразу не узнала ее. На тех фотографиях, что были мне доступны, я видела молодую женщину, уверенную, сдержанную, полную холодного достоинства и профессионализма, отточенного и закаленного, как булатный клинок. Та, которую я увидела сегодня, на исходе дня, была другой женщиной. Что-то изменилось в ее глазах, в ее лице.
Может быть, все это - лишь мое разыгравшееся воображение? В конце концов, я никогда не видела и не знала ее раньше. Я и сейчас ее не знаю, и дар провидения, приписанный мне моим самолюбием, всего лишь фикция - вот что подсказывает мне мой рационализм. Я могу принять это, но я не могу принять виновность Малдера. И это не только честолюбие адвоката.

* * *

Ветер утих. Сияющее пространство, окружающее луну, невозмутимо дрейфующую в недавно штормовом небе, время от времени выхватывает буруны облаков, изменяя их цвет с густо-синего до зеленоватого. Утром небо было серым, пасмурным, но его спокойствие обманчиво. Сильный ветер уносил из города смог, распространяя запах океана: йода, холода, соли и воды.
Сегодня я разговаривала с Уолтером Скиннером, бывшим начальником Малдера. Это было за обедом. Он сам пригласил меня, и сам оплатил счет, словно это было само собой разумеющимся.
Он отвечал на все мои вопросы так, словно речь шла о чем-то совершенно обычном, не было мучительных раздумий, воспоминаний и неожиданных озарений, и ни на секунду у меня не возникло чувства, что этот человек лжет. Несомненно, ему небезразлична судьба его бывшего агента. Он хотел помочь, так же, как и Скалли осознавая меру своего бессилия. Черт, дойдет до того, что я тоже это почувствую!
Ему позвонили, и он уже собирался уходить, когда я спросила, почему Малдер так упорно говорит о своей виновности, почему отталкивает всех, кто пытается ему помочь. Скиннер поморщился, словно от боли, и я услышала ответ, который только добавил кирпич к тому тупику, в котором я нахожусь.
- Вы знаете что-нибудь о Вьетнаме, мисс Коннор? - спросил он.
- Я… Вы были там, сэр?
На секунду мне показалось, что он усмехнется, но его лицо хранило невозмутимость.
- Я воевал там, - ответил он. - Иногда вьетнамские снайперы пользовались таким приемом. Они подстреливали солдата, который каким-то образом неосторожно отстал от своих и оказался на открытом пространстве, к примеру, когда мы перебегали из одного укрепления в другое. Не смертельно. Просто чтобы выманить остальных, когда они побегут ему на помощь.
Он замолчал, словно ожидая, что я спрошу. И я спросила:
- И что?
На этот раз он усмехнулся уголком рта.
- Тот парень, которого ранили, обычно пускал пулю себе в лоб. Мне пора. До свидания, мисс Коннор.
Господи, как мне осточертели эти загадки!

* * *

Слушание начнется меньше, чем через двадцать минут, но, кажется, и двух суток не хватило бы переубедить Фокса Малдера. Видит Бог, я уж достаточно времени на это потратила.
Малдер. Он сидит прямо передо мной. Все в той же стандартной уродливой одежде ярко-красного цвета, не пожелавший переодеться в костюм.
- Я виновен и я собираюсь признаться в этом.
- Вы сами хотя бы верите в это, Малдер? - Ярость, вызванная его упрямством, неожиданно бурно вскипает во мне. - Поймите, нет причин для признания. Что бы ни было в вашем прошлом, Малдер, вы не должны делать этого. Я могу помочь вам. Вы понимаете, что ваше признание означает автоматическое обвинение? Вы понимаете, что никакие свидетельские показания и никакие доказательства не изменят положения? Не будет вообще никакого суда!
Он грустно усмехнулся и произнес совершенно спокойно и так тихо, что я едва расслышала:
- Его и так не будет, мисс Коннор. Не беспокойтесь об этом.
- Что? - сначала я даже не понимаю, о чем он говорит, но он вдруг объясняет удивительно охотно.
- Не будет никакого суда. Вас ждет фарс всех времен, и он удастся, вот увидите. Я мог бы сказать, что мне жаль вас разочаровывать, но, поверьте, сил жалеть у меня уже не осталось.
- О чем вы, Малдер? У обвинения доказательств недостаточно, чтобы утверждать, что вы были в одном городе с убитым. Судья вовсе не жаждет крови. Почему же вы утверждаете, что виновны?!
- Потому что я виновен.
Проклятье!
- Мэм? - В приоткрытую дверь заглядывает пристав. - Ваша очередь.
- Конечно. - Я киваю и выпрямляюсь, словно внутренне готовя себя к удару.
- Малдер.
Он уже у самой двери, оборачивает и смотрит на меня, но никак не отвечает на незаданный вопрос.

* * *

Дождь утих совсем недавно, но он все еще шел, когда я направлялась домой. Плотный и мелкий, почти моросящий, но такой густой, что в свете фонарей он походил на мелкий-мелкий снег. Дороги почти не было видно. Мне казалось, что я плыву, рассекая зыбкие отблески фонарей на черном маслянистом гудроне дороги. В конце концов, мне пришлось остановить машину. Бывают дни, когда мне хочется курить. Я никогда не курила, считая это не слишком полезным занятием, но были минуты, когда мне по какой-то непонятной причине хотелось курить. Вероятно, это работает иллюзия того, что сигарета успокаивает, расслабляет.
"- Фокс Уильям Малдер, вы признаете себя виновным?
- Да, Ваша честь.
- Ваша честь, он не…
- Адвокат?"
Прокурор Уэйдж: "Ваш подзащитный, кажется, решил сэкономить деньги штату? Неплохо для хладнокровного убийцы".
Ублюдок!
Старший партнер Джерорд Райт: "Коннор, ваш подзащитный Фокс Малдер признал себя виновным на предварительном слушании. В чем дело?"
"Он искренне считает, что виновен".
"Коннор, вы адвокат?"
Вот именно, черт возьми, я адвокат, а не священник и не психоаналитик, в конце концов, мое дело защищать, а не отпускать грехи или освобождать клиента от чувства вины. Получается, что не совсем.
"- Фокс Уильям Малдер, вы признаете себя виновным?
- Да, Ваша честь".
Все.
Жюри не будет. Двенадцать клерков и домохозяек, распираемых гордостью богов от осознания возложенной на них миссии, но внутренне напуганных происходящим, не будут с жадным болезненным любопытством обсуждать каждое слово и жест, не будут согласно кивать, вынося вердикт. Судья единолично постановит и объявит приговор.
Убийство первой степени. От пожизненного заключения до смертной казни. Выбор Фокса Малдера.
Он не ошибался, говоря о фарсе, хотя, вероятно, мы оба имели в виду разные вещи.
Судебное разбирательство - всегда игра. Со своими нападающими и защитниками, правилами и судьями. Это особая игра. Без выигрыша. Вы должны ответить на один вопрос - вопрос виновности, и вокруг этого разворачивается разбирательство, правила которого установлены самым тяжелым и инертным явлением социума - законом.
Цель игры - наказать виновного.
Что случилось и кто виноват? Совершено ли деяние? Совершено ли оно подсудимым? Виновен ли подсудимый в совершении деяния? Противоречит ли оно закону? Подлежит ли виновный наказанию? В сплетении этих вопросов Фокс Уильям Малдер превращается в анонимную фигуру уголовного процесса, именуемую "подсудимый".
Цель игры - наказать виновного. Другая версия называется "торжество правосудия". Это слова для домохозяек, напуганных телесюжетами о маньяках. В юриспруденции понятия преступления и виновности облекаются в совершенно особенные виртуальные формы. Мы поймали в ловушку сами себя. Мы сделали правосудие совокупностью процедур, регулирующих состязание, игру. Мы живем в нами же выдуманном мире с ярлычками "адвокат", "подсудимый", "прокурор", действуя в соответствии с выбранной ролью.

* * *

Это больше, чем фарс. Это кошмар.
"Секретные материалы", пришельцы, Заговор, бесчеловечные эксперименты. Словно бесконечные истории, сошедшие со страниц желтой прессы. Не знаю, чего еще я не слышала. Я сыта всем этим по горло!
Истина! Я уже начинаю ненавидеть это слово. Малдер повторяет его слишком часто. Так часто, что, кажется, судья счел его сумасшедшим, фанатиком. Что, интересно, он думает о свидетелях, твердящих о Заговоре и внеземных технологиях в руках у правительства?
Уолтер Скиннер.
Гибсон Прайс.
Дана Скалли.
"- Вы действительно считаете это истиной?
- Ваша честь, вопрос к делу не относится.
- Протест отклонен, адвокат, можете отвечать мисс Скалли.
- Да.
- Спасибо".
Прокурор просто вел игру. Без цели, без смысла. В какой-то степени он наслаждался, он играл не с Малдером, не со сбитыми с толку свидетелями, а со мной.
"- Мисс Скалли, насколько я понимаю, "Секретные материалы" были основным занятием агента Малдера?
- Да.
- А это правда, что вы были любовниками, и у вас есть ребенок?
- Ваша Честь, это оскорбление свидетеля!"
Не я одна потеряла контроль. Скиннер кричал "Заткнись!" прокурору.
В этом сумасшествии только двое оставались спокойны и невозмутимы, как будто происходящее вовсе не касалось их. Скалли посмотрела на Малдера, и я заметила, словно сквозь сон, как он улыбнулся ей. Это было как наваждение, они говорили, ничего не произнося вслух. Только однажды губы Малдера шевельнулись. Я не смогла понять, что он хотел сказать, но думаю, Скалли поняла его превосходно.

* * *

- Хэй.
- Сэр… простите сэр, я…
- Все в порядке. Кажется, тебе надо отдохнуть, Челси отвезет. Завтра у тебя выходной.
Неожиданно протест вспыхивает во мне.
- Сэр, я не могу…
- Можешь.
И это ломает меня. Словно обрывает нить, на которую я была нанизана, и теперь я расплываюсь, изо всех сил стараясь сдержаться. Чертова жалость Райта никак не может мне здесь помочь. Сегодня днем был оглашен приговор. Виновен в убийстве первой степени. Смертная казнь.
Я не могу даже подать на апелляцию! Фокс Уильям Малдер признал себя виновным в присутствии судьи. Этот факт отражен в протоколе.
Он умрет. Инъекция сделает этот процесс быстрым и практически безболезненным.
- Ты сделала все, что могла?
- Я… я не знаю сэр…
- Я знаю. Ты сделала все… как всегда…
- Тогда почему…
- Сейчас только Господь может ответить на твой вопрос.
Да, наверное. Но я и сама догадываюсь об ответе, вот только боюсь признаться самой себе, потому что тогда придется признать, что есть вещи, которые тебе неподвластны.
Уголовное судопроизводство и профессиональная этика - вот киты, на которых должен стоять мир адвоката. Его константы, вечные, как египетские пирамиды. Но то, что хорошо укладывается в формулы и принципы, может быть легко разрушено непоследовательными и нелогичными человеческими словами.
Профессия юриста сродни профессии врача. И там, и здесь работает закон: нежелание клиента бороться сводит на нет все твои усилия. Пациент, отказывающийся жить, не выживет - истина, известная не только врачам.
Но разве это оправдывает поражение?

* * *

Телефонный звонок будит меня, и, даже не успев поднять трубку, я понимаю, что сейчас середина ночи, а за окном шумит дождь.
- Да, - я надеюсь, что тот, кто разбудил меня, сможет понять это невнятное бормотание. Я глотаю фразу в самом начале и замолкаю, чтобы услышать ответ.
- Мисс Коннор, вас беспокоит федеральный маршал Гэри О'Тулл.
Мне не хочется говорить после того, как я выслушиваю новости, но знаю, что придется. Не больше десятка слов, на которые нужны силы.
Трубка прижимает рычаг, и я снова остаюсь наедине с глухой ночью и ливнем за стеной.
Фокс Уильям Малдер сбежал. Эта мысль падает на дно моей души, пройдя все ступени сознания. Там, внутри, ничего нет, я ничего не чувствую. Ни радости, ни досады, ни страха, ничего. И я не знаю, что должна почувствовать.
Удивление - первое, что отмечает разум, пораженный полным отсутствием реакции. Я машинально опускаюсь обратно, на подушку, натягивая одеяло, словно защищаясь снова от всего мира и ночного холода темной комнаты.
Малдер сбежал.
Капли дождя, выбивающие ритм на карнизе, многократно повторяют эту мысль.
Малдер сбежал, но вряд ли он когда-нибудь обратиться ко мне, здесь мистер О'Тулл немного просчитался. Впрочем, он всего лишь делает свою работу и, наверное, неплохо. Так же как я защищаю людей. Или как Малдер когда-то.
Мне вдруг приходит мысль, что, вероятно, он где-то там, среди дождя. Наверное, это маленький мотель у дороги, затерянной на картах. Вероятно, Скалли с ним, хотя это было бы полным безумием, но мне почему-то кажется, что это так. И я от всей души желаю мистеру О'Туллу неудачи в его поисках перед тем, как снова уснуть.

От автора.
Немного технических деталей.

Подозревая, что немногие из вас являются специалистами в англосаксонском праве, и во избежание недоразумений, хочу разъяснить здесь некоторые особенности американского судопроизводства.
В англосаксонском уголовном процессе признание обвиняемого предрешает вынесение обвинительного приговора. Если же обвиняемый не признает себя виновным, его дело передается на рассмотрение суда присяжных. В случае признания судебная процедура упрощается: судебное следствие не производится, другие доказательства не исследуются, и судья единолично постановляет приговор. Не могу утверждать точно, но, думаю, так было и с Малдером.
Признание вины, как уже сказано выше, предрешает вынесение обвинительного приговора, и этот приговор нельзя будет обжаловать.
Конечно, этот рассказ был написан более поклонником "Секретных материалов", чем юристом, но я не буду просить ни тех, ни других о снисхождении.
Это все, пожалуй. Остается лишь добавить, что сам рассказ носил рабочее название "Невиновен".

назад

------------------------