БЕЗМОЛВНЫЕ ПРОСТРАНСТВА

Автор: C and Me
Перевод: demensys

------------------------

Аннотация: Post-Reguiem. Малдер вернулся. Но в каком состоянии он нашел Скалли?..

Виноградник Марты
Сегодня пошел шестой месяц. Я смотрю, как волны бьются о берег около дома, высокий прилив перекатывается через волнорезы. Сегодня кристально чистый день, небо голубое, небольшие облачка где-то в вышине, легкий ветерок с океана. Не слишком холодно. На самом деле, весьма приятно.
Я стараюсь сохранить в памяти эти дни… если… если она захочет узнать, что она пропустила вечера или позавчера или в прошлом месяце. Просто так, на всякий случай…
Я поворачиваюсь к ее креслу, стоящему на веранде под зонтиком. Я распорядился пристроить к дому веранду примерно месяц назад. Мне надоело, что кресла на лужайке перед домом все время застревали в дерне. Веранда получилась на славу: огороженная невысоким бортиком, чтобы Сэмми не смог случайно направить свои стопы прочь и затеряться в дюнах, и достаточно просторная, чтобы устроить барбекю или званый обед.
Я решил пустить пыль с глаза. Поехал и купил полный набор мебели для веранды. Ну, вы знаете: шезлонг, стулья, кресло-качалка, стол, зонтик. Думаю, в этом году они отлично нам послужат, особенно если погода будет оставаться такой же хорошей. Знаю-знаю. Все это звучит настолько по-домашнему, что вы бы и не узнали во мне прежнего обитателя этого тела, но что за черт! Это по-прежнему я, хотя моя жизнь изменилась гораздо больше, чем я мог себе представить. Кое-что стало хорошо, можно даже сказать, - великолепно. Кое-что очень, очень плохо.
Скалли сидит в шезлонге, куда я усадил ее минут десять назад. Позже, после дневного сна, я пересажу ее за стол и переставлю зонтик.
Я вздыхаю, опускаюсь на корточки рядом с ней и начинаю описывать ей то, что вижу.
- Сегодня прекрасный день, Скалли. Много солнечного света. Чайки кормятся хлебом на берегу. А если ты прищуришься и посмотришь вперед, ближе к линии горизонта, то увидишь, как в десять часов мимо проплывает корабль. Скорее всего, грузовой. Наверное, направляется в Балтимор.
Говоря это, я держу ее за руку и осторожно глажу ее пальцы. В мое отсутствие она сильно похудела, и теперь ей надо наверстывать упущенное. Но даже сохранение нынешнего веса достигается только с помощью настоящей борьбы. Она такая маленькая. И такая хрупкая.
Цвет лица у нее сегодня вполне приличный. Розовый. Надеюсь, я не слишком долго держал ее на солнце вчера. Наверно, сегодня лучше будет забрать ее днем внутрь дома.
Я провожу пальцами левой руки по ее волосам, продолжая правой сжимать ее тонкие пальцы. Думаю, сегодня нужно вымыть ей голову. Когда это было в последний раз? Два дня назад? Или три?
Я осторожно глажу ее по голове и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в висок.
- Я люблю тебя, дорогая. Я по-прежнему здесь. Прямо здесь, Скалли. - Я говорю ей это при всякой возможности. Это стало моей мантрой. Иногда мне кажется, что она придет в себя и будет напевать эти слова вплоть до самого Судного дня только для того, чтобы помучить меня. Но это будет сладкой пыткой. В конце концов, это будет означать, что она вернулась. Мне сказали, что она находится в таком состоянии уже семь месяцев. Конечно, я помню только последние шесть.
Семь месяцев.
Нашему малышу семь месяцев. И она всё пропустила. Почти. Ну, у нее были первые две недели после его рождения, перед тем, как это произошло, но две недели - слишком малый промежуток времени в жизни нашего сына.
Сэмми.
Сэмюэл Уильям Малдер.
Она назвала его в честь моей сестры, как мне сказали. Кто бы сомневался…
Очень красивое имя. А он - очень красивый ребенок.
Мой сын.
Я до сих пор не могу этого постичь.
Я - отец. Отец!
А волосы у него такие же рыжие, как у матери. И упрямство в милю длиной - тоже как у нее. А еще он любит не переставая болтать. Совсем как я. И мои зелено-карие глаза.
Мой сын.
Он сейчас спит. Я уложил его спать перед тем, как вынес Скалли на веранду. Он проснется через… о, через полчаса, отмечаю я про себя, взглянув на часы, хотя моя рука все еще продолжает теребить волосы Скалли. У меня больше спокойного времени, когда он спит днем, чем по утрам. Миссис Скалли говорит, что это нормально.
Мэгги. Предполагается, что после всего этого я должен называть ее "Мэгги". Она на несколько дней вернулась в Балтимор. Я не могу сердиться на нее за эти маленькие "каникулы". Они ей необходимы. Она должна восстановить связь с ее собственной жизнью, ее домом, друзьями, ее церковью. А через несколько дней, когда эта связь будет восстановлена, она вернется, чтобы снова погрузиться во все это. Я все время напоминаю себе, что у нее есть собственная жизнь. А моя жизнь здесь, именно здесь, в этом доме в Винограднике.
Смешно. Моя жизнь начиналась здесь, а теперь может наступить конец. Я не хотел возвращаться сюда. Наоборот, хотел отделить себя от этих воспоминаний и от этого места. Но, думаю, сейчас оно мне подходит. Море, и песок, и чайки, и солнце. Я знал, что такое место понравится Скалли гораздо больше, чем та лечебница в Виргинии, в которой они держали ее. Так и вышло. Цвет ее лица улучшился. Ее глаза снова обрели блеск. По-прежнему никаких признаков узнавания, но лучше, чем раньше. Определенно, гораздо лучше.
И не нужно платить ренту. Совсем. Я все еще владею этим домом своего отца. Мамы нет. Саманты нет. Очень давно нет. Папы тоже нет. А дом остался. Прочный, непоколебимый. Наверно, здесь было бы уместно что-нибудь сказать о постройках на скалах. Я думаю сейчас об этом месте, как о своей скале. Так должно быть. Это то, что поможет нам пережить тяжелые времена. Привычность жизни на острове. Знание об океане и его ветрах. Соль и морской воздух. Это то, что есть у нас общего со Скалли. И, может быть, это общее вернет ее мне. Может быть.
Я встаю и наклоняюсь к ней, чтобы убедиться, что она как следует укрыта одеялами.
- Дорогая, мне нужно пойти проведать Сэмми, а потом привести в порядок кухню. Если я тебе понадоблюсь, я буду в доме. Хорошо? - Я мягко поглаживаю ее по руке. - Хорошо.
Я оставляю стеклянные раздвижные двери открытыми, чтобы услышать, если что-то случится. Окно в кухне, которое выходит на веранду, тоже открыто.
Я быстро бегу наверх и заглядываю в комнату Сэмми. Мой мальчик сладко спит в своей кроватке, ветряная мельница у него над головой доигрывает последние ноты его колыбельной. Его маленькие ручки сжаты в кулачки, и он сосет свою пустышку. Я быстро пересчитывают подгузники на столе для пеленания. Пятнадцать. На сегодня хватит.
Так, нужно вынести мусор. Или нет, я уже убирался здесь сегодня утром. Иногда я настолько погружаюсь в свои мысли, что не помню, что делал раньше. Интересно, у домохозяек тоже бывают такие проблемы…
Проходя через нашу спальню, я сбрасываю оставшуюся грязную одежду в корзину и тащу ее за собой вниз. Когда я возвращаюсь в кухню, первым делом иду проверить Скалли. Ничего. По-прежнему сидит под зонтиком с тем же выражением на лице. Никаких изменений. Детский монитор расположен на столике рядом с нею, но у меня есть еще один в кухне, так что я могу слышать Сэмми. Стрелки сделали для нас три трубки от одного монитора. Чудо современной техники. Это выше моего разумения. Наверно, нужно послать им сообщение по электронной почте.
Я быстро сортирую вещи и загружаю в стиральную машину порцию белого. Похоже, у нас скоро кончится мыло и смягчитель для ткани. Должно хватить до возвращения Мэгги. Тогда я смогу поехать за покупками, пока она присмотрит за Скалли и Сэмми. Прикрыв дверь прачечной, чтобы не было слышно шума стиральной машины, я иду в кухню, сажусь за небольшой стол и включаю компьютер. Я поставил его здесь, чтобы можно было не выпускать Скалли из виду. Столик на колесиках, так что иногда я выкатываю всю конструкцию на веранду, чтобы насладиться хорошей погодой. Может быть, позже, когда Сэмми проснется, я так и сделаю. Он будет играть в своем манеже, а я смогу сесть за свои записи.
Сейчас самое время занести в журнал вчерашние наблюдения. На самом деле, мне не следует этого делать, говорю я себе. Иногда бывает очень трудно сосредоточиться, и сегодня, похоже, как раз один из таких дней. Один, без поддержки Мэгги, я неизбежно становлюсь более уязвимым. Волны захлестывают меня, я начинаю барахтаться и тонуть.
О, Скалли. Почему? Что произошло? Что было настолько… не знаю, "тяжелым"? "Другим"? Почему тебе не хватило сил продержаться еще один месяц?
Знаю. ЗнаюЗнаюЗнаюЗнаю. Шесть месяцев я бьюсь головой об эту стену - с того момента, как вернулся и обнаружил, что ты находишься в лечебнице. Я знаю, что это моя вина. Я знаю, все это потому, что меня похитили, а ты была беременна и одинока, предоставлена самой себе в своих поисках и не знала, вернусь ли я когда-нибудь к тебе. Я все это знаю. Но почему, Скалли? ПОЧЕМУ? Почему мы? Почему это всегда мы, которым выпадают на долю самые тяжелые испытания? ПОЧЕМУ? Я делаю глубокий вдох и медленный выдох, пытаясь заставить себя успокоиться. Это всегда так тяжело. Было бы само по себе тяжело - вернуться и возобновить свою жизнь со Скалли и без того состояния, в котором она оказалась. Но сейчас, когда я вижу ее такой, моя жизнь терпит полный крах.
В тот первый день я очнулся на травянистой лужайке в парке в Александрии - очень близко от моей квартиры. Я тут же понял, что это не то место, где я должен находиться, и совсем не то, где был до этого. Я поплелся домой - только для того, чтобы узнать, что моя квартира сдана Майклу. Что это, черт возьми, за Майкл такой? Я решил, что это какой-то приятель Фрохики.
Я направился в берлогу Стрелков, где они и рассказали мне о Скалли: что она была беременна. И что она настояла на том, чтобы проделать все возможные и невозможные тесты, чтобы убедиться, что будущий ребенок является человеческим, живым, здоровым… и МОИМ! Вот это было потрясение, Скалли! Моим! Я до сих пор помню такую дрожь в коленках от этой новости, что мне пришлось сесть на стул, чтобы не упасть.
Потом последовало следующее потрясение этого утра: Скалли нет. По причине нервного расстройства она изолирована от общества. Только Скиннер знал, где находятся она, ее мать и ребенок. Мне сказали, что Скалли настолько боялась, что Они придут за ребенком, что уговорила Скиннера спрятать его, да и ее вместе с ним. Но прежде чем он успел что-либо предпринять, у нее случился нервный срыв. Она перестала реагировать на окружающую действительность, так что Скиннеру пришлось попросить ее мать позаботиться о ребенке. После этого он поместил Скалли в неизвестную лечебницу и спрятал Мэгги и мальчика. Это было за месяц до моего возвращения. Стрелки больше ничего не знали.
"Возвращения"! Вот дерьмо! Мне сказали, что я был похищен, но я ничего не помнил. Я знал, что был в лесу в Орегоне вместе со Скиннером, перед этим приказав Скалли не ездить со мной. А потом - травка в парке в Александрии. Но было бесполезно отрицать, что последний раз я видел Скалли семь месяцев назад.
Скиннер был… ну, "потрясен" будет правильным словом. Стрелки позвонили ему, и через час он появился на их пороге. Выражение удивления на его лице было бесподобным. Я решил запомнить его - так, для поднятия настроения в тот момент, когда он в очередной раз будет защищать мою задницу от нападок власть предержащих. Никогда не думал, что он склонен к "телячьим нежностям", но в тот день он порядком испугал меня тем, что заключил в быстрые и мужественные объятия. Моим единственным ответом было: "Где она?". Я прохрипел эти слова через комок в горле. Всё, о чем я мечтал после того, как очнулся на травке в парке, - переодеться и обнять Скалли.
- Просто скажи мне, где она.
К чести Скиннера следует заметить, что он всегда знал, когда не нужно спорить, когда нужно хранить молчание и когда действия являются лучшим ответом на все вопросы. Даже не попрощавшись со Стрелками, мы вышли за дверь и оказались в его машине. По дороге куда-то он пытался рассказать мне о состоянии Скалли и о том, через что ей пришлось пройти в последние несколько месяцев. Я впитывал обрывки и кусочки информации, а мой мозг пытался свыкнуться с мыслью, что Скалли находится в психиатрическом отделении, а мой ребенок - неизвестно где.
Сначала он отвез меня к Мэгги. Слава Богу, ребенок спал, иначе она уронила бы его, когда увидела, как я вылезаю из машины Скиннера. Она сбежала вниз по лестнице и оказалась в моих объятиях сразу после того, как я закрыл дверь. Мэгги Скалли и раньше относилась ко мне, как к сыну, а в тот день она не переставала восклицать и всхлипывать. В общем, была более чем рада видеть меня. Но в ее глазах была пустота - не просто тревога, а утомление. Для Мэгги долгая битва была еще не закончена.
Она отвела меня в дом и постаралась объяснить состояние Скалли. Слова, которые она использовала, были знакомы мне как психологу. Но конечный результат был тот же: Скалли не реагировала на внешние раздражители, не находилась в коме, но в то же время не была способна заботиться о себе или окружающих. Где-то в своем собственном мире, в недоступных сферах своего собственного сознания. Мэгги возлагала большие надежды на мое возвращение, веря, что, как иногда показывают по телевизору, - как только я войду в комнату, Скалли тут же выйдет из этого состояния. Я знал лучше, и сердце у меня ушло в пятки. Потребуется очень много времени, чтобы вернуть ее. Если вообще удастся.
Но черт меня возьми, если я позволю Скалли оставаться в этой дыре до тех пор, когда она придет в себя! Скиннер все-таки сделал хорошую работу. В лечебнице было чисто и отношение к пациентам было скорее сдержанным, чем радушным. Не слишком подходящее место для моей Скалли. Так что я упаковал ее вещи и перевез Скалли вместе с Мэгги и ребенком в старый дом моего отца в Винограднике. Я рад, что Миссис Скалли с готовностью согласилась ехать. Я ничего не знал о том, как обращаться с грудными детьми. Хотя я многому научился за эти полгода.
Скиннер навещает нас время от времени. Он рассказал мне всё о том, что происходило со Скалли во время моего отсутствия. Я умолял его не скрывать от меня никакие малоприятные детали. Я должен был знать, может быть, что-то послужило толчком к тому, что произошло, что-то, что я мог бы использовать, чтобы вернуть ее. Я ничего не обнаружил.
Миссис Скалли договорилась, чтобы Сестры из ближайшего монастыря приходили раз в неделю отслужить службу. Скалли обращалась к Церкви довольно часто - особенно когда что-то огорчало ее или сильно усложняло жизнь. Нет причины отказываться от этого сейчас, тем более что я знаю, что какая-то часть ее по-прежнему нуждается в ее религии. Меня это нисколько не смущает. С Сестрами интересно разговаривать, и они работают со всей семьей, включая меня и Сэмми.
Физически со Скалли все в порядке, если не считать потери мускульной активности и невероятной худобы. Мэгги и я каждый день делаем с нею некоторые упражнения, но это далеко не одно и то же. Когда она очнется, она придет в ужас от того, как много сил она потеряла. Она ест и пьет, но только с нашей помощью. Так что, я думаю, все-таки имеется какая-никакая реакция.
Но ее определенно недостаточно, и это разрывает мне сердце. Я поклялся, что не оставлю ее и пройду через все это вместе с ней - до самого конца, каким бы он ни был. И еще дальше. Но я не могу не думать о том, что, может быть, потребуются годы, прежде чем мы увидим какой-либо положительный сдвиг в ее состоянии.

Мне так тебя не хватает, Скалли. Невыносимо.
И я люблю тебя до самой глубины моего сердца.
Я поделился с Мэгги нашим с тобой большим секретом, потому что чувствовал, что должен это сделать. В конце концов, мы с тобой спим каждую ночь в одной постели, и я держу тебя в объятиях.
Она выслушала новости с благородством и серьезностью, которыми всегда славилась твоя матушка. Я сразу перешел к делу: мы с тобой поженились немногим более года назад, перед моим исчезновением. Я не преминул снова надеть кольцо на твой палец - да и на свой тоже - когда нашел тебя в лечебнице. Ты и сейчас носишь это кольцо - отблеск золота на солнце.
О, Скалли. Драгоценная моя.
Пожалуйста, вернись ко мне.

Я слышу, как Сэмми начинает хныкать. Перед тем, как подняться к нему, я выхожу на веранду и проверяю Скалли. Наклоняюсь и целую ее волосы.
- Эй, дорогая, Сэмми проснулся. Хочешь, я принесу его сюда? Ему не повредит немного солнца. А потом я разогрею его бутылочку и приготовлю ужин для нас с тобой. Сейчас вернусь.
Подходя к двери, я бросаю через плечо:
- А еще нам нужно сегодня сделать несколько упражнений.
Обычно этим занимается Мэгги, но я не могу позволить, чтобы Скалли потеряла остатки своей мускульной активности только потому, что Мэгги взяла несколько дней отдыха.
Разговаривая с Сэмми, я беру его на руки и несу к столу, чтобы переодеть. Как психолог я знаю, что и для него, и для Скалли важно, чтобы мой голос звучал как можно чаще - и как можно искренней. Я делаю это сейчас и для него, и для нее, и, без сомнения, для себя.
Мой сын никак не проснется и немного капризничает, но главное, что сейчас он уже чистый и сухой. Я несу его вниз и на несколько минут усаживаю на колени к Скалли. Я хочу, чтобы он привык к ее лицу, и думаю, что где-то в глубине она тоже нуждается в этом контакте.
- Смотри-ка, Скалли, кто это тут у нас? Кто это проснулся? Мой мальчик. - Вот уж никогда не думал, что буду агукать, но Сэмми, похоже, это нравится. Он смеется и брыкается. Я успокаиваю его и придвигаю ближе к груди Скалли, свободно обхватив его ее слабыми руками. Она не может удержать его, так что я не отхожу от них ни на шаг, прижав ладонь к его животику, и легонько щекочу его, так что он вертится и хихикает.
От его мамы по-прежнему никакой реакции.
Через некоторое время я сажаю его в манеж на веранде недалеко от Скалли, так что контакт сохраняется, а продолжающиеся звуки его возни, надеюсь, убедят ее разрушить барьер, отделяющий ее от нас.
Я захожу в дом, чтобы приготовить его бутылочку.
Мэгги мне очень помогла тем, что наполнила холодильник двухдневным запасом детского питания, так что все, что мне надо сделать, - подогреть его. Сэмми, надо сказать, весьма терпелив со своим стариком. Пока бутылочка подогревается, я выхожу на веранду и подтаскиваю кресло-качалку поближе к Скалли, а потом мы с Сэмми усаживаемся рядом с его мамой, и единственные звуки, которые слышатся после этого, - его причмокивание и чавканье, скрип кресла-качалки и плеск волн. Теперь некоторое время Сэмми будет бодрствовать, так что у меня много забот. Присматривать за Скалли. Присматривать за Сэмми. Следить за стиркой и готовить ужин. Днем я могу включить телевизор и послушать по CNN какие-нибудь умные, взрослые диалоги о том, что происходит в мире. Не то чтобы меня это очень интересовало.
Я приношу на веранду бутерброд с тунцом для себя и еду для Скалли. Сегодня это салат с тунцом и майонезом. Она бы меня убила, если бы поняла, что она ест, но ей необходимо получать как можно больше калорий. Я приготовил также небольшие кусочки - на один укус - сыра и помидоров. Доктора велят кормить ее как можно чаще и давать ей столько еды, сколько ее тело будет принимать. На самом деле, в этом отношении с ней нет никаких хлопот. Как и Сэмми, она ест по пять раз в день и каждый раз съедает целую тарелку полноценного питания. Но, как я и говорил, этого недостаточно, чтобы восстановить силы ее организма. Едва достаточно, чтобы поддерживать ее нынешнюю форму.
Что бы это ни было - то состояние, в котором она находится, но она держит под контролем свои почки и мочевой пузырь. Мы работаем, как часы, правда, Скалли? Через полчаса после еды я несу ее в ванную комнату. Она сейчас в лучшем состоянии, чем могла бы быть, напоминаю я себе. Не слишком хорошо, но вполне терпимо.
Сэмми начинает клевать носом, когда Скалли заканчивает свой ужин, так что я несу его наверх и укладываю в постель.
Теперь настала очередь Скалли. Она может сидеть прямо, но не может ходить, так что остается либо возить ее в кресле на колесиках, либо нести на руках. Думаю, она ненавидит эти инвалидные кресла. Я бы точно ненавидел. Так что у меня вошло в привычку носить ее на руках, когда они не заняты, то есть когда я не тащу Сэмми или покупки или еще что-нибудь. Она легче перышка. Тем не менее я уверен, что за это время наработал себе весьма впечатляющую мускулатуру.
После ванной комнаты я осторожно усаживаю ее на кровать в нашей спальне. Это такое огромное сооружение с пологом.
Поскольку Скалли никогда не двигается во сне, я не боюсь, что она упадет с постели.
- Приятных снов, радость моя, - шепчу я, убирая прядку волос с ее глаз и закрывая ее веки.
Сегодня днем в доме очень тихо. Даже CNN не помогает развеять охватившую меня меланхолию. После обеда я занимаюсь уборкой и составляю меню на ужин, слежу за стиркой, но этого мало. Поэтому я возвращаюсь к своему журналу и еще раз просматриваю вчерашние показатели. Мы стараемся собрать как можно больше информации о Скалли: температура, цвет кожных покровов, состояние почек и мочевого пузыря, прием пищи, любая реакция, которую нам удается получить. Эта последняя графа долгие месяцы остается почти пустой. Предполагается, что эти данные помогут ее докторам разобраться в ее психическом состоянии, но мне кажется, это просто укрепляет их уверенность в том, что на самом деле игра не стоит свеч. Или позволяет поразмыслить на тему, выживет ли ее тело. Моя Скалли сейчас не жива в полном смысле этого слова. Можно сказать, что она еще не проснулась.
Сегодня в нашей семье банный день. Я купаю Сэмми, когда он не спит, потому что в это время он лучше реагирует и больше радуется. Он относится к воде так же, как его мама. У нас со Скалли огромная ванная комната, а сама ванна таких размеров, что мы без труда все втроем в нее помещаемся. Я передвигаю кресло в ванную комнату, чтобы Скалли могла присутствовать при том, как я купаю Сэмми. Я могу делать это и не забираясь в ванну вместе с ним. У нас есть маленькая детская пластиковая ванночка, которую я устанавливаю в большой фарфоровой ванне и помогаю Сэмми плескаться в ней. При этом все время болтая с мамочкой, хихикая и строя рожи. Он даже не возражает, чтобы я вымыл ему голову, просто лежит у меня на руках и брыкает ножками.
Когда процесс завершен, я усаживаю его себе на колени и как следует вытираю. Сегодня мы выбрали голубую пижамку с забавной собачкой - подарок от Билла и Тары.
Честно говоря, с ними довольно легко было общаться в прошедшие полгода. Тара заехала к нам и даже осталась на несколько дней, когда оказалась поблизости, навещая родственников, а Билл заглянул, когда его корабль встал на ремонт в доке в Коннектикуте. Мэгги постаралась, чтобы он не попадался мне на пути, поэтому он в основном сидел со Скалли и каждое утро читал ей книжки. На прощанье он сказал мне: "Позаботься о ней. Ты ей сейчас действительно нужен." Да, как будто я и сам этого не знал. Но он, во всяком случае, вел себя прилично.
Устроив Сэмми на его переносном стульчике, том самом, который слегка покачивается, когда Сэмми болтает ножками, и оставив его на полу, я мою ванну и начинаю подготовку к купанию Скалли.
Я все еще не знаю, чего ожидать от сегодняшнего дня. Когда я пришел будить ее после дневного сна, то увидел, что она перевернулась на левый бок. Как я говорил, Скалли не двигается во сне. Никогда. Так что я изрядно испугался от такого изменения ее позы. Весь вечер я продолжал пристально за ней наблюдать, надеясь заметить какие-нибудь признаки реакции или нечто, напоминающее осмысленную деятельность, но ничего не обнаружил. Оставив ванну наполняться водой, я отправился на поиски удобной пижамы и белья для нее.
Я услышал, как Сэмми воркует в ванной, и на секунду мне показалось, что я слышу шепот. Потом я понял, что оставил окно в комнате Сэмми открытым, так что звук вполне мог доноситься снаружи. Я вернулся в ванную и выключил воду. Я так же внимательно отношусь к температуре воды для Скалли, как и для Сэмми.
Осторожно снимая с нее футболку и джинсы, в которые я одел ее сегодня утром, я тщетно всматриваюсь ей в лицо в надежде различить хотя бы намек на понимание. Нет. Ничего.
Я быстро сбрасываю свою одежду. Чтобы искупать Скалли, мне нужно быть в ванне вместе с ней, особенно если я собираюсь мыть ей голову. Я поднимаю ее на руки и осторожно опускаю в воду. На мгновение мне кажется, что она моргает. Может быть реакцией температуру воды. Но после - ничего. Вероятно, снова мое воображение.
Поддерживая ее, я сажусь в ванну позади нее. Я должен помнить, что нужно постоянно болтать с Сэмми, чтобы он мог сосредоточиться на нас и не начал капризничать. Я прижимаю Скалли к груди, так чтобы ее голова лежала у меня на плече, и осторожно начинаю мыть ее с помощью большой губки. Мэгги придумала использовать чашку, чтобы промывать ее волосы, и это была хорошая идея. Мне пришлось перейти на шампуни для детей, потому что я не хочу, чтобы мыло или шампунь попадали ей на лицо и в глаза. Мне всегда удавалось этого избегать. Но я знаю, что однажды - а если верить статистике, то этот день не за горами, - либо она дернется, либо я не смогу ее удержать, и мыло попадет ей в глаза. Я не представляю, как я могу причинить ей еще больше боли, чем я уже принес, поэтому я стремлюсь по возможности следить за такими мелочами.
Через некоторое время я начинаю петь одну из любимых колыбельных Сэмми. Это помогает ему успокоиться, а мне и этой женщине в моих руках - расслабиться. Скалли, любовь моя. Я оглядываю комнату. Слезы застилают мне глаза. Это моя семья. Моя семья. Два самых важных для меня человека в мире. Я несу ответственность за их жизнь, за сам факт их существования. И если бы я не любил их поверх пределов этой вселенной, как я это делаю, это стало бы для меня непосильным заданием. Я еще крепче прижимаю к себе Скалли, чувствуя, как слезы текут по моим щекам.
Моя любовь. Моя жизнь.
Я держу ее в объятиях до тех пор, пока вода не становится прохладной. Потом вытаскиваю свою жалкую задницу из ванны и заворачиваю свою жену в огромное полотенце, поднимаю ее, усаживаю себе на колени и вытираю ее так же старательно и нежно, как своего сына, а потом одеваю в приготовленную пижаму и трусики.
Усадив ее обратно на стул, я понимаю, что не принес никакой одежды для себя. Отлично, Малдер. Всегда что-нибудь новенькое. В течение шести месяцев, что я этим занимаюсь, думаю, ни одно семейное купание не проходило так, как планировалось. Всегда чего-нибудь недоставало. Дела шли лучше, когда Мэгги была здесь. Обычно она купала Сэмми, а я только наблюдал. Что ж, пора устроить небольшое шоу для соседей. Как будто здесь есть что-то, чего они раньше не видели. Я поднимаю Скалли на руки и несу в спальню, укладываю в постель и укрываю одеялами. Потом быстро надеваю трусы и футболку и возвращаюсь в ванную к своему сыну.
Сэмми заснул на своем стульчике. Ничего удивительного. Но это означает, что он проснется примерно в час ночи и захочет есть. Нужно не забыть поставить будильник, на тот случай, чтобы, если он не проснется, я мог сходить проведать его. Я устраиваю его в кроватке, подтыкаю одеяло, запускаю вертушку над кроватью и еще раз проверяю, закрыл ли я окно.
Быстрая пробежка вниз напоминает мне, что я свалял дурака: оставил открытой заднюю дверь и не закрыл окно в кухне еще до нашего купания. Я вспоминаю много дел, которые нам со Скалли пришлось вести, когда родители забывали удостовериться, что все двери и окна в доме заперты, до того, когда их ребенок был похищен.
Я затаскиваю манежик Сэмми с веранды в дом. Утром, скорее всего, не будет слишком холодно, но выпавшая роса не даст возможности пользоваться манежем, а Сэмми любит играть на улице как можно чаще. Я запираю все двери и окна и еще раз все проверяю, чтобы убедиться, что нет никаких монстров, снующих в темноте.
Погасив свет на лестнице, я иду в ванную. Нужно все привести в порядок, и наше двухчасовое семейное купание будет окончено. Обычно по вечерам я ложусь в постель рядом со Скалли и смотрю телевизор до тех пор, пока не засыпаю. Но все чаще и чаще я замечаю, что дневные труды настолько истощили мои силы, что я вырубаюсь минут через десять после того, как включаю телевизор.
Вернувшись в спальню, я ставлю будильник и гашу свет. Дыхание Скалли кажется нормальным, но она снова повернулась на левый бок. Я осторожно ложусь рядом с ней и обнимаю ее. Когда ее рука оказывается на моей груди, я чувствую, что ее пальцы сжимаются.
Я на мгновение замираю. Это может быть не что иное, как физический ответ ее тела на электрическую энергию, заключенную в ее нервах, нашедшую выход в ее пальцах. Когда я в колледже сломал палец, я помню, что он совершенно непроизвольно двигался под гипсом.
Но я пытаюсь сказать себе, что могу надеяться.
Надежда. Это как раз то, что поддерживало меня последние шесть месяцев. Или много лет, если вспомнить мои поиски Саманты.
Я делаю глубокий вздох, приготовившись увидеть пустоту в ее глазах, и поднимаю голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Хорошо, я готов. Пожалуйста, Господи, пожалуйста…
Я поднимаю голову с мягкой подушки и смотрю на женщину в моих объятиях. Мою жену. Мою возлюбленную. Единственную причину моего существования и выживания в течение всех этих лет.
Смотрю в самые синие - даже в тусклом свете телевизора - глаза из всех, которые я когда-либо видел.
Она моргает, искорка появляется в ее глазах и на лице.
Осознание. Узнавание.
- Ска… - начинаю я, делая усилия, чтобы выдавить звук из сжатого горла, которое внезапно стало сухим, как наждак. - Скалли? - Я не отваживаюсь дышать, не смею просить о большем.
Ее рука снова сжимается на моей груди, а губы пытаются выговорить слова.
- Ма… - Хриплый, надломленный и скрипучий голос, издаваемый голосовыми связками, которые давно не использовались. Едва слышный шепот.
ГосподиГосподиГосподиГосподи!
Я срываюсь с постели и зажигаю небольшую лампу на прикроватном столике, потом снова оборачиваюсь к ней, вознося молитвы, чтобы мне все это не привиделось.
- Скалли? Дана? - Я опускаюсь на колени и беру ее лицо в ладони. Сердце бешено колотится у меня в груди, и я уверен, что она чувствует это через мои руки, если она вообще может их чувствовать. Если она знает их.
О Господи! Я думаю, что она вернулась. Или возвращается.
Я чувствую, что начинаю всхлипывать, а мое дыхание становится резким и прерывистым.
- Дорогая? Ты меня слышишь? Ты здесь? Скалли, ты со мной?
Она хватает меня за руку - слабо, как привидение, но в течение последних шести месяцев я не испытывал более прекрасного ощущения.
- Мал-дех? - Шепчет она, только половина звука полностью выходит наружу.
О Господи! Скалли, моя жена, мою любовь, - здесь! Я хватаю ее в объятия и молча плачу, уткнувшись ей в волосы. Я чувствую, как ее руки ложится мне на спину и слабо обнимает меня.
Когда я опускаю ее обратно на постель, мой мозг начинает работать в ускоренном темпе. Больница. Я должен отвезти ее в больницу. Они должны все проверить, провести тесты и что там еще. Сэмми. Я не могу взять его с собой и не могу оставить здесь одного.
Потом я вспоминаю о Дженне, которая живет дальше по улице. Она медсестра. Мэгги однажды встретила ее во время прогулки и, думаю, подружилась с ней и поведала ей о состоянии Скалли. Дженна была очень мила. Несколько раз потом заходила к нам и предложила посидеть с ребенком в любое время, если нам понадобится. Ну что ж, сейчас как раз такое время. Дженна. Я беру телефон и набираю ее номер, надеясь, что сейчас не слишком поздно для подобного беспокойства.
- Скалли, - обращаюсь я к своей жене, ожидая ответа Дженны. - Мне нужно отвезти тебя в больницу. Все будет хорошо. Дженна отвечает после второго звонка и тут же говорит, что уже выходит. Она присмотрит за Сэмми столько времени, сколько будет нужно.
Мой следующий звонок - в скорую помощь. Я знаю, что маленькая больница на острове не подходит для Скалли. Мы ездили туда дважды, и оба раза они переправляли ее в Бостон - на всякий случай. Один мой школьный приятель работает добровольцем в скорой помощи и тоже в курсе дела по поводу Скалли. Он говорит, что они вызовут машину из Бостона, но сначала нужно доставить ее в местную больницу.
Я натягиваю джинсы, когда раздается звонок во входную дверь. Скалли последние несколько минут находится в сознании, в ее глазах определенно читается выражение изумления и смущения. Она больше ничего не говорит, но я уверен, что она все понимает и следит за каждым моим движением. Я наклоняюсь и целую ее в щеку.
- Не двигайся, - предупреждаю я, потом несусь босиком вниз по лестнице, чтобы впустить Дженну. Я вытираю слезы с лица, когда берусь за дверную ручку.
Она идет за мной наверх, повторяя, что все будет хорошо. Я прислоняюсь к двери, пока она бегло осматривает Скалли. - Дана, меня зовут Дженна. Я медсестра и живу неподалеку. Я хочу, чтобы ты проследила за моим пальцем. - Дженна медленно ведет пальцем перед лицом Скалли, которая подчиняется указанию. Даже мои ограниченные знания в области медицины говорят мне, что способность Скалли выполнить это несложное задание означает, что она в сознание, понимает инструкции и может им следовать, может сфокусироваться на одном предмете. Это гора, на которую Скалли только что взобралась. Я хочу прыгать от радости, подхватить ее в объятия и закружиться с ней по комнате в диком танце.
Вместо этого я беру телефон и набираю номер Мэгги Скалли. Ее нет дома, но я оставляю сообщение на автоответчике, чтобы она перезвонила как можно быстрее. Я сообщаю ей название больницы в Бостоне. Она, конечно, поймет, что случилось что-то очень важное.
Я слышу сирены приближающейся скорой помощи и бегу к входной двери, на ходу натягивая рубашку. Надеюсь, Сэмми не проснется от всего этого шума.
Пока Скалли укладывают на носилки, я посвящаю Дженну в подробности привычек и предпочтений Сэмми по части еды и сна, сообщаю номер своего мобильного телефона и номер Мэгги Скалли в Балтиморе. Уверен, что она начинает думать, что я утратил все свои навыки по выживанию в экстремальных ситуациях, а также остатки ума, настолько я взволнован. Она терпеливо улыбается и говорит, что и она, и ребенок будут в порядке, сопровождая меня к машине скорой помощи. Когда двери закрываются, я ничего не могу с собой поделать: мой маленький мозг параноика начинает биться над вопросом, не оставляю ли я своего сына в лапах некоего воплощения зла. Я должен это прекратить. Дженна выглядит очень милой, вполне способной справиться с ситуацией.
Пока мы едем в больницу, Скалли все еще бодрствует, и я что есть силы сжимаю ее руку. Когда ее подсоединяют к аппаратуре, выясняется, что и сердце, и давление у нее в порядке. Но эти показатели всегда были в норме в течение последних семи месяцев. Меня больше всего волнует мозговая активность. Нужны специальные тесты, но их можно будет сделать только в Бостоне. Я боюсь, что если Скалли снова заснет, она никогда больше не проснется.
Господи, не допусти, чтобы это возвращение ясности сознания оказалось временным. Пожалуйста, позволь ей остаться со мной… полностью, целиком, навсегда. Сэмми и мне так ее не хватает.
Когда мы прибываем в местную больницу, я вижу вертолет, готовый к взлету. Я настаиваю на том, чтобы остаться со Скалли, а поскольку местные врачи уже не раз имели с нами дело, они знают, что спорить со мной бесполезно. Через пять минут мы уже на борту вертолета и летим по направлению к Бостону. Полет займет сорок минут.
Хотя рядом находятся сотрудники скорой помощи и пилот вертолета хорошо знает свое дело, я уверен, что Скалли напугана. Может быть, из-за напряженного выражения моего лица. Я наклоняюсь к ней, приподнимаю ее голову и подношу губы к ее уху, чтобы она могла расслышать мои слова за гулом вертолета.
- Скалли, любовь моя, - начинаю я. Я должен сказать ей. Она должна знать - на случай, если мне предстоит снова ее потерять. - Я люблю тебя… всем сердцем, я люблю тебя. Я всегда останусь с тобой. И Сэмми - он прекрасен, любовь моя. Невероятно прекрасен. Твоя мама приедет и привезет его в больницу, чтобы ты могла на него посмотреть. Мы так по тебе скучали. Обещаю тебе, Скалли: что бы ни случилось, ты и он будете со мной всегда, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы были в безопасности. - Я осторожно целую ее в щеку - туда, где слезы прочертили дорожки к ее волосам. Я знаю, что она понимает все, что я ей говорю. И даже более того. - Я люблю тебя. - Часть влаги на ее лице - моя собственная. Скалли хватает меня за руку, и я мгновенно ощущаю, что ее пожатие стало гораздо сильнее, чем час назад.
- Мал-дех… - ее голос по-прежнему звучит, как хриплый, надломленный шепот. - Люблю… тебя… ты и Сэм-миии… не ос-та-ляяй… м…ня…
- Никогда! - кричу я шепотом в ответ. - Никогда.
Она закрывает глаза и засыпает. Холодный страх сжимает мне сердце. Может быть, это были последние слова, которые она сказала мне. Я опускаю голову на ее плечо и начинаю всхлипывать. Мне уже все равно, что подумают обо мне санитары. Может, я веду себя не слишком мужественно. Но это моя жена! О, Господи, Скалли, пожалуйста, не оставляй меня…
Я сижу в этой больничной палате уже неделю. И не похоже, что мне удастся скоро ее покинуть.
Мэгги приехала из Балтимора в тот же день, когда мы обосновались в больнице, а потом вернулась в Виноградник, чтобы заботиться о Сэмми. Думаю, ей было слишком тяжело видеть, как ее дочь лежит в этой постели и лишается последних сил. Если бы это был я, на несколько лет старше, и если бы Сэмми лежал в этой постели, думаю, для меня тоже настали бы трудные времена.
Дела у Скалли… ну, я думал, что это раньше они были плохи. По сравнению с этим раньше - рай земной. Пять дней назад она перестала воспринимать жидкость и пищу. Полностью перестала реагировать на окружающее. Подключена к аппарату для кормления, катетеру и центральной трубке, через которую она получает все остальное, что нужно для поддержки жизнедеятельности. Организм ее обезвожен, и она очень слаба.
Как будто всего этого было недостаточно, вчера у нее началась острая пневмония. Она дышит через маску, находящуюся под контролем аппаратов, установленных с другой стороны кровати.
А я теперь живу здесь: поставил кушетку рядом с кроватью, и даже когда я ложусь, Скалли все равно сможет увидеть меня, если придет в сознание. Постоянно держу ее за руку - чтобы сохранить контакт. Сплю от случая к случаю - два часа там, три часа тут. Моюсь посредине ночи в ванной комнате для персонала. Пару дней назад Мэгги прислала несколько смен одежды. Я оценил по достоинству этот подарок, но было бы лучше, если бы Мэгги приехала сама. Ей нужно навестить Скалли. Я боюсь, что произойдет, если…
Патриция нашла меня вчера, когда заступила на дежурство. Да, я плакал. Сидел, держа за руку свою любимую жену, и всхлипывал в простыни. Патриция сжалилась надо мной. Сказала, что у нее есть еще два подопечных. Принесла мне пакет с гамбургерами из ближайшей закусочной, а также обеспечила запасом фруктового сока и кофе. Хотя думаю, она старается отучить меня от кофеина. Я обнаружил, что лежу на кушетке под одеялом, которого тут не было, когда я заснул на рассвете. Подарок от Патриции, я уверен.
Ненавижу это. Ненавижу видеть Скалли такой слабой. Ненавижу, что так мало могу сделать для нее. Только быть здесь. Я скучаю по Сэмми, вспоминая, как его маленькие ручки охватывают мое лицо, когда он звонко чмокает меня в губы. Как я щекочу его и слышу его радостный смех, раздающийся по всему дому. Мне не хватает возможности обнимать Скалли в ванне или в постели, или просто видеть блеск в ее глазах, или ее улыбку. Не могу поверить, что прошло больше года с того момента, как я слышал ее голос или чувствовал прикосновение ее губ к моим. Господи, как же мне ее не хватает!
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Крик пробуждает меня от сна на кушетке. Сначала я не могу понять, откуда идет этот богопротивный звук. Он резкий, скрипучий, низкий, но очень громкий.
Я смотрю на женщину в постели рядом со мной и понимаю, что звук исходит от нее. Скалли! Я бросаюсь к кнопке экстренного вызова, но вопли Скалли уже услышали все, включая медсестер, и все они тут как тут еще до того, как я успеваю нажать на кнопку. Патриция грубо отбрасывает с дороги и меня, и кушетку.
Крики Скалли не прекратились, напротив, кажется, стали еще громче. Я останавливаюсь в ногах кровати, надеясь, что она увидит, что я по-прежнему здесь, и что это ее успокоит. От того, что я вижу, меня пробирает дрожь.
Она мечется, стремясь дотронуться хоть до кого-нибудь, но медицинская бригада слишком занята, чтобы ответить ей.
Выражение ее лица… испуганное… и в то же время отсутствующее. Вряд ли она видит меня. Или кого-либо другого.
О Господи! Пожалуйста, только не это! Только не зрение!
Требуется двадцать минут для того, чтобы она успокоилась и можно было вернуться к более нормальному положению вещей. Я крепко держу ее за руку и глажу по волосам, шепча ей, что все будет хорошо. У нее опять проблемы с дыханием, так что на нее снова надели кислородную маску. Препараты для релаксации, введенные внутривенно, помогут ей скоро заснуть.
Доктора сказали мне, что потеря ею зрения - временное явление, побочный эффект от недоедания, обезвоживания и общего ухудшения состояния. Зрение восстановится. Они накачивают ее всеми возможными и невозможными средствами, чтобы справиться с этой проблемой.
- Скалли, я здесь. Я по-прежнему здесь, с тобой. Тебе нужно поспать. А я тут побуду. Никуда не собираюсь уходить. Думаю, для будущего это хорошо, что она проснулась. Доктора обнаружили больше мозговой активности, и если этот последний эпизод что-то значит, по крайней мере, она теперь в сознании. Этот вопль нанес ощутимый вред ее голосовым связкам. Ей потребуются услуги логопеда и специалиста по лечебной физкультуре. Я не могу забрать ее домой, пока она хоть немного не наберет вес и не начнет принимать твердую пищу. Это может занять еще неделю или две.
Скалли просыпается шесть часов спустя. А мне удалось неплохо вздремнуть в своем кресле около ее постели. Патриция оставила мне обычный набор больничных принадлежностей - зубную щетку и бритву - так что я быстро привожу себя в порядок. - Мал… - голос Скалли глухой и скрипучий, как пенопласт.
- Эй, милашка, - приветствую я самым бодрым голосом из всех, на какие только способен. - Я дам тебе сейчас немного льда. И горло перестанет болеть. - Я не перестаю разговаривать с ней. - Слепота временная, Скалли. До тех пор, пока твой организм снова не придет в норму. Но уверяю тебя, ты ничего интересного не пропускаешь. Самая обычная больничная палата. Ну, ты знаешь, мониторы, капельницы, серые стены, белые полы. Я.
Я вижу, как по ее щеке начинает катиться слеза, и быстро вытираю ее кончиком пальца, потом наклоняюсь и целую ее в лоб. - Я никуда не ухожу, Скалли. Я теперь дома, навсегда. Я… прости меня. - Мой голос ломается, когда я вспоминаю свою глупость год назад - возвращение в Орегон. Я сажусь на постель, обнимаю ее и прижимаю к себе - впервые за долгое время, когда мы оба осознаем это прикосновение. И в результате мы оба начинаем плакать.
- С… - пытается выговорить Скалли, - Сэ…
- Сэмми? - Конечно, она хочет знать о Сэмми. - О, Скалли. Он так прекрасен. Он дома, в Винограднике, с твоей мамой. Мы живем в старом доме моего отца, пока ты… Она мне помогает заботиться о нем. Я… я не слишком-то много знаю… ну, ты понимаешь… о детях. Но, Господи, Скалли, он просто замечательный. Он такой… такой красивый. - Я снова начинаю плакать, прижимая ее к себе. - Спасибо, - шепчу я ей в волосы. - Большое тебе спасибо. Не знаю как… бесплодие… но мы поговорим об этом позже. Но спасибо тебе, любовь моя. - Она крепче сжимает мою рубашку и тихо всхлипывает.
Утомленная нашим душевным воссоединением, Скалли спит почти до вечера. Я звоню Мэгги, чтобы сообщить ей радостные новости - Скалли присоединилась к остальному миру. Она обещает скоро привезти Сэмми и оставить нам его фотографии, которые мы сделали в прошлом месяце.
Следующие несколько дней - буря активности. Скалли хорошо реагирует на антибиотики, так что пневмонию удается победить. Она все еще под кислородной маской, но без аппарата искусственного дыхания. Логопед приходил, чтобы оценить состояние ее голосовых связок и вред, причиненный им длительным неиспользованием. Все не так уж безнадежно, но потребуется много времени и труда со стороны Скалли, чтобы восстановить голос. Специалист по лечебной физкультуре тоже заезжал, чтобы прописать комплекс упражнений, которые Скалли должна делать в постели. Моя работа - следить за соблюдением расписания, чтобы она делала свои "домашние задания" три раза в день, по десять минут каждое упражнение. Ее зрение восстановилось. Ей не нравится яркий свет, так что я держу комнату в полумраке. Слишком быстрое движение вперед. Слишком много активности. Она устала.

Когда Скалли проснулась сегодня утром, она выставила меня за дверь. Ну, не словом, а скорее взглядом. У нее сохранился тот взгляд, который может заставить увянуть неподготовленную медсестру или санитарку.
- Иди домой, - прошептала она, взглянув на меня. Думаю, вид у меня неважный.
Мэгги приедет сегодня, так что я могу отлучиться на несколько часов. Она не привезет Сэмми, - может быть, в выходные, - но побудет здесь, чтобы присмотреть за Скалли.
Когда Мэгги прибывает, она выталкивает меня из комнаты и сует мне в руки ключи от машины. Я еду в мотель в двух кварталах от больницы. Хоть мне и не терпится увидеть Сэмми, не думаю, что это будет хорошей идеей, если я рискую заснуть за рулем. Посплю немного, а потом поеду домой, после чего вернусь в Бостон. Сэмми сейчас с Дженной, так что в моем мире на данный момент все в порядке.
Менеджер в мотеле пристально смотрит на меня, потом бросает взгляд за мое плечо, надеясь увидеть женщину, которую я собираюсь затащить с собой в номер. Я беру комнату всего на несколько часов. Думаю, благодаря мне его день не прошел зря.
Я падаю на постель, даже не переодевшись. Может быть, следует предложить Мэгги воспользоваться этой комнатой, чтобы она могла выспаться перед возвращением в Виноградник. Через секунду я уже сплю.
Я просыпаюсь посредине ночи десять часов спустя, волочу свое жалкое тело в душ и стою там, пока вода не становится холодной. У-у-х-х-х! Переодевшись в чистую одежду, которую Мэгги привезла на этот раз, я чувствую себя почти новым человеком.
Я звоню в больницу, и Патриция говорит мне, что Мэгги спит на моей кушетке, а все остальное - "нормально". Скалли спала хорошо, проснулась и в первый раз попробовала съесть немного каши. Катетер уберут завтра (слава Богу!). Я оставляю сообщение, что вернусь к обеду. До этого времени с Мэгги ничего не случится. Я действительно хочу увидеть Сэмми. В такое время дорога почти пуста, так что я добираюсь до Виноградника в рекордное время. Наверное, нужно было позвонить Дженне перед тем как заснуть. Она открывает дверь со сковородой в руках, пока ни узнает в худом незнакомце с темными кругами под глазами меня.
- Привет, Дженна, - выдыхаю я хрипло, после того как она успокаивается и опускает сковороду.
- Доктор Малдер, - произносит она с облегчением. - Что вы здесь делаете?
- Я приехал повидать Сэмми, - невнятно объясняю я. Сейчас четыре часа утра, и я знаю, что он, скорее всего, спит, а женщина, стоящая передо мной, устала и, наверное, несколько раздражена моим появлением. Я осознаю нелепость ситуации и слегка усмехаюсь. - Идите спать, Дженна. Я просто посижу здесь на диване. Не собираюсь будить его сейчас.
Она облегченно вздыхает и начинает подниматься по лестнице. Я иду вслед за ней и поворачиваю к спальне своего сына. Он спокойно спит, от его дыхания едва покачиваются занавески на его кроватке.
- Эй, Сэмми, - шепчу я тихо, гладя его по щеке и по волосам. Мой сын. Всхлип замирает у меня в горле. Я очень хочу подержать его, поэтому осторожно беру его на руки, прижимаю к груди и сажусь в кресло-качалку. Мой ребенок, мой сын. - Мама скоро приедет домой, Сэмми. Она будет здесь с тобой, и со мной, и с бабушкой. Она действительно будет здесь. - Я вытираю слезы с лица. - Она будет здесь, с нами, малыш.
Сэмми начинает возиться и выгибать спину, но не просыпается. Думаю, мне лучше положить его обратно в кроватку и дать ему еще поспать, но я просто сижу там в лунном свете и смотрю, как он дышит. Наверное, я заснул, обнимая его, потому что когда я просыпаюсь, солнце уже пронизывает своими яркими лучами океан внизу. Я по-прежнему крепко прижимаю к себе Сэмми. Могу точно сказать, когда он начинает просыпаться, потому что его дыхание меняется, хотя почти неуловимо. Его глаза открываются. Он слегка пугается. А потом происходит совершенно удивительная вещь: он узнает меня! Его глаза открываются немного шире, он улыбается и тянется к моему лицу.
- Эй, Сэмми. Твой старик наконец-то решил появиться на горизонте. Как ты тут, парень? - Он ерзает у меня на коленях и одаривает меня взглядом, означающим, что ему нужно сменить подгузник и что он проголодался. - Хорошо, хорошо, дружок. Сейчас мы этим займемся. - Я наклоняюсь и ласково целую его в макушку. И, подумав, добавляю еще один поцелуй - от мамочки.
Господи, как я люблю этого ребенка! Мой сын. Мой сын!
Времени, проведенного с Сэмми, было мне явно недостаточно, но я снова оставляю его на попечение Дженны и направляюсь обратно в Бостон, прихватив чистую одежду для Мэгги, себя и Скалли, а также самые последние фотографии Сэмми. Когда я приезжаю в больницу, Мэгги выглядит усталой, но в хорошем настроении. Уже почти полдень, и ей не мешало бы как следует выспаться. Я вручаю ей ключи от машины и комнаты в мотеле и желаю "приятных снов". Она обнимает меня, целует на прощание Скалли и уезжает. Похоже, с настоящего момента мы будет дежурить по очереди.
Скалли уже не спит, сидит на постели и пытается самостоятельно делать упражнения. Я тоже когда-то умел изобразить взгляд - и бросаю ей один такой. Но отступаю под ее изучающим взглядом: сажусь к ней на постель и обнимаю ее. Сейчас мне это просто необходимо - сидеть рядом с ней и обнимать ее. Кто-то недавно вымыл ей голову, и от нее великолепно пахнет. - Я скучал по тебе, - шепчу я ей в волосы, целуя ее в висок. Сняв кислородную маску, она поднимает голову, и я прижимаюсь губами к ее губам. О Господи, Скалли, как же давно это было…
Я осторожно опускаю ее на подушки и беру дорожную сумку, которую привез с собой.
- Я хочу кое-что показать тебе, - бормочу я, доставая фотографию и показывая ей. - Сэмми веле передать, что любит тебя. Как только ты достаточно окрепнешь, я отвезу тебя домой и научу, как менять подгузники.
Скалли медленно тянется к фотографии - Сэмми у меня на коленях. Очень хорошая фотография. Мы сделали ее в прошлом месяце в одном из местных магазинов. Скалли прижимает фото к груди. Слезы текут по ее щекам.
- Мо-о-о-й… сы-ы-ын…
Я обнимаю ее, пока она всхлипывает. Тяжесть многомесячной разлуки внезапно обрушивается на нее.

В течение следующей недели мы втягиваемся в рутину. Мэгги приезжает один раз в три дня, чтобы отпустить меня, и я еду на юг к Сэмми, остаюсь там 24 часа и возвращаюсь в больницу. Скалли уже заметно окрепла и даже набрала почти 5 фунтов веса. Я потрясен. Никогда не думал, что больничная еда настолько хороша.
Один раз в день у нее занятие лечебной физкультурой. Она начала поднимать ноги с грузом на них. Пять фунтов оказалось слишком много, так что они вернулись к двум, и это упражнение у нее отлично получается. Сегодня они разрабатывают спину и плечи. Конечно, к вечеру ей будет больно. Вот тогда-то и настанет время для Специального Массажа по Методике Малдера. А завтра она попробует начать ходить.
Логопед тоже приходит раз в день, помогая Скалли тренировать голосовые связки и язык. Когда я предложил продемонстрировать ей некоторые упражнения для языка, меня тут же выгнали из комнаты. Логопед пригрозил, что зашьет Скалли рот, если она будет продолжать делать упражнения по вечерам самостоятельно. Не хватало еще, чтобы она сорвала себе голосовые связки так, что их уже невозможно будет восстановить.
Если дела будут идти на поправку так, как сейчас, я смогу забрать Скалли домой уже в конце недели. Мы не говорили о том, где будет находиться "дом", но сейчас я вполне удовлетворен возможностью остаться в Винограднике. Сэмми, кажется, там нравится - великолепная веранда и свежий воздух. И сейчас это более всего подходит под определение "дом".
- Мал-дех, - хрипит Скалли. Знаю, так говорить нечестно, но это самое точное слово, которое может описать звучание ее голоса.
- Ты звучишь почти так же, как когда пела мне в лесу во Флориде, - ухмыляюсь я.
- Мал-дех, зат-кнись! - У нее просто отлично получается приказывать мне заткнуться, даже при половинных способностях ее голосовых связок. - Я хо-чу есть. И чис-тить зу-у-убы.
Ее речь все еще медленная и нечеткая.
- Тебе повезло. Я заскочил в ресторанчик на углу… - говорю я, сосредоточенно копаясь в коричневой дорожной сумке, - …и купил тебе салат с яйцом, бутерброд и картофельные чипсы.
Она смотрит на меня. Я знаю, что в этой еде полно жиров и холестерола, но ей все еще необходимо восстанавливать прежний вес. Мы продолжаем эту нескончаемую дискуссию с того момента, как она начала есть твердую пищу. Но я не сдамся: мне больше не хочется видеть каждое ее ребро.
- Ди-ех Ко-ла?
- Никаких диет. Еще не время.
Она берет бутерброд и вонзает в него зубы. Этот раунд я выиграл.
- Вы с Шаной работали сегодня над согласными звуками? - спрашиваю я. Скалли кивает, и я продолжаю. - У вас на сегодня были, кажется, "п" и "т". А еще руки, - напоминаю я, указывая на свой бицепс. - Ну, тебе ведь придется таскать на руках большого парня, когда приедешь домой. - Не сомневаюсь, она тоже об этом думает - отличный стимул для занятий лечебной физкультурой. Это ее единственная цель - поскорее оказаться дома со мной и Сэмми.
Скалли и я никогда не жили как муж и жена, так что этот новый опыт может внести некоторое напряжение. Перед моим исчезновением мы держали наши отношения в тайне от всех. Не думаю, чтобы кто-то знал, если общая реакция на то, кто является родителями Сэмми, может служить каким-либо намеком. Всё, чего я хочу, - чтобы она засыпала и просыпалась в моих объятиях. Может быть, к концу следующей недели моя мечта сбудется.

Скалли просыпается с дрожью примерно в десять часов. Просто лежит и смотрит в потолок. Тот же холодный кулак ужаса, который я чувствовал раньше, снова сжимает мое сердце.
- Скалли? - шепчу я.
Она поворачивает голову и смотрит на меня через плечо. Наши пальцы сплетаются.
- Где ты был, Мал-дех?
У нее по-прежнему проблемы с произнесением буквы "р".
Я не уверен, что она имеет в виду. Ну, ладно, хорошо. Я точно знаю, о чем она спрашивает - моя поездка в Орегон и то, что было после нее. Мы не обсуждали мое исчезновение, я только несколько раз попросил прощение за то, что меня не было рядом с ней. Я не слишком-то много думал об этом в прошедшие полгода, если только не начинал казнить себя за то, что пропустил всю ее беременность и рождение моего сына. Не то чтобы я знал, где Они держали меня или в чьей власти я находился. Так что я не скрываю от нее никакой существенной информации.
Но сейчас я не хочу об этом говорить. Офис, X-Files, наш нескончаемый поиск Истины - все кажется таким далеким, словно и не является больше частью нашей жизни. И я не уверен, что хочу, чтобы все это снова стало частью нашей жизни. Я хочу сказать, у нас теперь есть Сэмми, о котором нужно заботиться. Нужно полностью поправить здоровье Скалли. Нужно восстановить наши отношения. Спасти наш брак, ради всего святого! У меня сейчас есть гораздо более важные проблемы, на решении которых мне следует сосредоточиться.
Но она спросила, поэтому я должен ответить хоть что-нибудь.
- Ш-ш-ш, Скалли. Я здесь. Я здесь, рядом с тобой. И никуда не ухожу. Лучше поспи еще, любовь моя. У нас будет много времени для разговоров позже, когда ты окрепнешь.
Она снова смотрит на меня, и ее взгляд в пух и прах разбивает мою неуклюжую попытку избежать этой темы. Ее рот гневно сжимается. Даже не знаю, за что мне сейчас достанется: за то, что исчез (хотя и не по своей воле), или за то, что отправился в Орегон и подверг себя опасности.
- Г-де ты был? - она старается отчетливо произнести каждое слово, чтобы я уловил смысл. Мне больно видеть, какие усилия она прилагает, чтобы говорить, особенно о таких важных для нее вещах, видеть огорчение в ее глазах и отражение чувства неполноценности, которое она испытывает. Я должен ответить. Это наименьшее из того, что я могу для нее сделать, особенно учитывая, какую силу духа она проявила ради меня.
- Не знаю, Скалли, - говорю я хрипло, опустив взгляд к нашим сжатым рукам. Мой рот дрожит, когда я пытаюсь загнать обратно слезы. В тусклом свете настольной лампы я различаю блеск наших обручальных колец и знаю, что несу ответственность за то состояние, в котором оказалась моя жена. Каким-то образом мое отсутствие ввергло ее в некое подобие комы: стресс, отчаяние от бесконечных и напрасных поисков, боязнь оказаться неспособной вырастить ребенка - нашего ребенка - одной, незнание, когда я вернусь, да и вернусь ли вообще, и каким я буду, если это произойдет.
Я крепко хватаю ее за руку, когда что-то страшное проскальзывает на периферии моего сознания, почти как воспоминание о том, что мне пришлось пережить, но, к счастью, не слишком отчетливо. Я даже не вытираю слезы, падающие на ее простыни. - Не знаю, Скалли. Помню, мы со Скиннером были в лесу в Орегоне и устанавливали индикаторы. А потом - яркий свет. Я видел там кое-кого из тех, кто был похищен ранее: Билли Майелз, Тереза Немман и еще тот, постоянно менявший внешность. Он еще был на мосту с клоном, назвавшимся моей сестрой. А потом… ничего. Совсем ничего. А потом я проснулся в парке в Александрии и отправился искать тебя.
Я смотрю на нее. Она снова глядит в потолок, словно не хочет, чтобы я находился в поле ее зрения. Губы у нее по-прежнему дрожат.
- Ты был мне нужен. - Она вздыхает и продолжает. - Очень. А тебя не было. - Она обращает ко мне стальной взгляд, хватает меня за воротник и притягивает к себе, чтобы взять мое лицо в ладони. Я чувствую невероятную худобу ее рук. - Никогда больше так не делай. Никогда снова не оставляй меня и Сэмми. Ты меня слышишь, Мал-дех?
Я получал ожоги и раньше. Но никогда меня не обжигал ледяной огонь, а именно такими были взгляд и руки Скалли. Ничего не остается, как только сказать: "Да, мэм".
- Не гово-хи мне "да, мэм". Я твоя жена!
Я не выдерживаю - и начинаю смеяться. Вся эта сцена слишком комична. Я знаю, что призываю ад разверзнуться и поглотить меня, но ничего не могу с собой поделать…
Дана Скалли - невероятно слабая, по-прежнему не способная как следует разговаривать… единственная женщина, без которой я не смог бы жить, без которой я даже не стал бы пытаться… мать моего прекрасного сына, мой друг, мое второе "я"… помощник, которого у меня никогда не было, и любовь всей моей жизни - не без успеха устраивает мне взбучку с больничной койки.
О, крошка, оставь это!
За свою ухмылку я получаю щипок в руку, или то, что может сойти за таковой со стороны моей жены, которая весит меньше перышка. Я снимаю ботинки, беру запасное одеяло и ложусь рядом с ней, не забывая о приборах, к которым она все еще подключена. Я прижимаю ее к груди, и она расслабляется, теребя пуговицы моей рубашки.
- Женщина, - начинаю я своим самым мрачным голосом, который быстро превращается в печальный шепот. - Я никогда тебя больше не оставлю. Ты так утомишься лицезреть мою жалкую задницу изо дня в день, что будешь умолять меня куда-нибудь запропаститься. А пока этот день не наступил - через много миллиардов лет - ты и я имеем сына, которого нужно вырастить. И если нам действительно повезет, в будущем он не возненавидит нас и никогда не пойдет по нашим стопам. Прости меня, Скалли. - Мой голос сбивается на всхлип, когда я начинаю покрывать невесомыми поцелуями ее висок и волосы. - А теперь поспи, радость моя. Мы скоро снова станем семьей.
Она крепче сжимает мою рубашку. Неужели она боится, что меня не будет здесь, когда она проснется?..
Сэмми настолько возбужден, что не переставая вертится и крутится в своем креслице в машине. Не думаю, что он понимает, в чем дело, но ощущает, что сегодня произойдет что-то исключительно важное. Мы едем в больницу, чтобы забрать Скалли домой.
- Правильно, малыш. Мамочка возвращается домой. Разве это не здорово? - Я смотрю в зеркало заднего вида, как он хлопает в ладоши. В соответствии с традицией семейства Скалли, Мэгги одела его в прелестный матросский костюмчик. Что-то вроде "домой из плавания". Не то чтобы Сэмми когда-либо был "в море", а уж тем более - "в плавании". Наверное, это больше относится к Скалли. В любом случае, я рад, что мне больше не придется совершать эти поездки несколько раз в неделю и что Скалли будет дома… в нашей постели… в моих объятиях… и в полном сознании.
Скалли видела только фотографии Сэмми с тех пор, как вышла из своей "комы наяву". Не знаю, как еще назвать то душевное состояние, в котором я нашел ее и в котором она пребывала так долго. Это определение походит. Я ожидаю разнообразных и бурных проявлений сценического мастерства - всех этих вздохов и слез, но надеюсь, не борьбы и неуверенности, или, что еще хуже, отторжения. Не думаю, что смогу справиться с этим последним. Сэмми является сейчас неотъемлемой частью моей жизни и должен будет стать основой выздоровления Скалли. Надеюсь, она такого же мнения. Не стоит говорить, что я нервничаю, может быть, даже больше, чем моя жена.
Когда я несу Сэмми по коридору к комнате Скалли, он - сгусток энергии. Несколько раз нам приходится остановиться, так что он с лихвой награжден восхищенными взглядами нескольких медсестер и одной немолодой женщины - тип "бабушка". Он сидит на сгибе моей руки, свесив свои маленькие пухлые ножки и болтая ими в воздухе. Я глубоко вздыхаю - и толкаю дверь комнаты Скалли.
Она сидит на кровати и болтает ногами, совсем как ее сын, рядом с нею стоит ее сумка. Все собрано и готово, чтобы отправиться в дорогу. Руки ее лежат на коленях. При первом взгляде на Сэмми она вздыхает. Я медленно подхожу к ней - и вижу слезы у нее на глазах. Ее руки дрожат, когда она тянется, чтобы взять у меня этот живой комок. Я сажаю его ей на руки, и она шепчет: "Сэмми". Слова почти не слышно, и если бы я не знал, что именно она сказала, я бы и не услышал. У меня перехватывает горло. Я сажусь на кровать рядом с моей семьей и обнимаю Скалли за плечи. Она теперь плачет, не скрываясь, и дотрагивается до Сэмми, просто чтобы убедиться, что он настоящий, а не капризы ее памяти. - О Господи, Сэмми. - Теперь Скалли в восторге от нашего ребенка.
Сэмми вертится и смеется, с любопытством касаясь маленькими ручками лица своей матери. Когда она наклоняется, чтобы поцеловать его, Сэмми уже готов - он вытягивает свои пухлые губки и хихикает, покрывая смачными влажными поцелуями ее лицо.
- О Мал-дех,- вздыхает она и кладет голову мне на плечо. - Он настоящий. Наш малыш - настоящий. Я зарываюсь лицом в ее мягкие пряди.
- Твой и мой, Скалли. Мы - семья. - Я настолько потрясен, что не способен больше ничего сказать. Слезы начинают застилать мне глаза, падают с подбородка, когда я с любовью обнимаю этих двух самых важных для меня людей. Жест, который я мечтал сделать больше года.
Наше воссоединение прерывается, когда в комнату входит Сэди, толкая перед собой кресло-каталку.
- Миссис Малдер, пора идти, - произносит она радостно, потом замечает Сэмми. - О, какой прекрасный ребенок! Мальчик или девочка?
Скалли смотрит на нее и гордо, хотя несколько сдавленно выдыхает: "Это мой сын".
- Ну что ж, уверена, что он - как раз то, что доктор прописал. Когда он будет поблизости, у вас, пожалуй, не останется выбора. Придется поскорее поправиться. - Сэди была дневной медсестрой Скалли с того момента, как Скалли в первый раз попала в больницу, то есть хорошо знала особенности ее физического и психического состояния. - Чем скорее вы трое попадете домой, тем лучше, - замечает она и поворачивается, чтобы помочь Скалли сесть в кресло-каталку. Я беру Сэмми и небольшую сумку Скалли, мы прощаемся и менее чем через десять минут уже едем на юг.
Мерное шуршание колес по асфальту убаюкивает и Сэмми, и Скалли. Она откидывает голову и закрывает глаза, а потом крепко берет меня за руку.
- Спасибо, Мал-дех, - шепчет она, засыпая. Я поднимаю наши соединенные руки и губам и нежно целую ее запястье. Я так благодарен, что ее изоляция закончилась, что посылаю свои собственные беззвучные благодарности Богу, в которого верит Скалли.
Она просыпается, когда я останавливаюсь на посыпанной гравием дорожке перед домом. Сэмми по-прежнему спит в своем креслице на заднем сидении. Пока я разворачиваю машину, Мэгги спускается в веранды и ждет, прижав руки к лицу.
Я наклоняюсь к Скалли, но она раздраженно отбрасывает мои руки.
- Давай волкер , - приказывает мне Скалли, отметая мои попытки внести ее в дом на руках. Послушный муж делает, как ему велено.
Скалли вынуждена воспользоваться волкером. Для коротких расстояний - меньше десяти футов - у нее есть трость. Ее атрофированные мышцы требуют ежедневных тренировок и большого количества протеина. Она очень упорно трудилась, чтобы снова начать ходить, тем более что ей было сказано, что она не покинет больницу, пока не сможет дойти до ванной комнаты без чьей-либо помощи. Ее ноги все еще иногда подворачиваются - правая чаще, чем левая. Через несколько недель, когда она достаточно окрепнет, чтобы совершать прогулки по окрестностям, ей придется бинтовать голени и щиколотки, если к тому времени состояние ее ног не улучшится. Скалли ненавидит саму идею о таких ортопедических мерах, но она стремится как можно скорее начать ходить без посторонней помощи.
Я устанавливаю волкер перед дверцей машины, а она пытается встать, по-прежнему отбрасывая мои руки, и хватается за дверцу для поддержки. Она легко касается меня, делая свой первый осторожный шаг по неровной земле. Мэгги приросла к месту, наблюдая за дочерью с выражением восхищения и душевной боли. Я иду за своей женой, готовый поддержать ее, если она споткнется.
Медленно и, думаю, не безболезненно Скалли с помощью волкера продвигается через лужайку к веранде. Я осознаю, что Мэгги еще не видела, как Скалли преодолевает такое большое расстояние без помощи больничного персонала. Мне больно видеть, каких усилий ей это стоит, но я беспредельно счастлив, что Скалли удалось добиться таких впечатляющих результатов за последние шесть недель - после того, как она вышла из комы. Пройдет некоторое время и, принимая во внимание решительность и целеустремленность Скалли, я уверен, что она полностью поправится.
Мэгги шагает навстречу дочери и заключает ее в горячие объятия. Она плачет. Скалли цепляется за нее, явно гордая тем, что справилась с задачей самостоятельно. Я-то знаю, что это упражнение было очередной горой, на которую ей удалось взобраться.
Заметив, что правая нога Скалли подвернулась в колене и лодыжке, я четырьмя прыжками покрываю разделяющее нас расстояние и подхватываю ее на руки. На этот раз она не сопротивляется, обнимает меня за плечи и утыкается лицом мне в шею, чтобы скрыть слезы. Я только улыбаюсь и целую ее волосы.
- Мэгги, ты можешь вытащить Сэмми? Думаю, он все еще спит на заднем сидении, - спрашиваю я, поднимаясь по ступеням в дом со своей драгоценной ношей на руках.
- Конечно, Фокс, - отвечает Мэгги моей спине, благодарная за несколько секунд, в течение которых она может успокоиться и снова приступить к выполнению обязанностей бабушки. - Обед готов.
Когда мы входим в холл, Скалли поднимает голову.
- Э-э-э… от тебя так хорошо пахнет, - мурлычет она мне на ухо, проводя осторожными пальцами по волосам на моих висках и поворачивая к себе мое лицо. В ее глазах определенно виден огонь, хотя темные круги под ними напоминают, как она все еще слаба.
Я быстро целую ее.
- Даже и не начинай, женщина, иначе твоя мама застукает нас на диване в гостиной трахающимися, как кролики.
Прошло очень много времени с тех пор, как я занимался чем-то подобным с этим восхитительным созданием, которое теперь носит мое имя. Вся кровь в моем теле напоминает мне о моем воздержании, устремившись к югу при одной мысли, что я смогу снова заняться любовью со Скалли.
- Мал-дех! - ворчит она, игриво шлепнув меня по плечу.
- Ты первая начала, - защищаюсь я, приподнимая брови.
Она прижимает нос к некой заветной точке за моим ухом и смеется. Я несу ее в кухню, чтобы успеть привести себя в порядок до того, как вернется Мэгги с нашим ребенком. Скалли откровенно забавляется, глядя, как мои щеки покрываются краской. После многих лет игривых намеков и болтовни на сексуальные темы эта женщина точно знает, как довести меня до ручки. Я осторожно опускаю ее в кресло около стола, снова целую в щеку, шепчу "позже" - и устремляюсь к холодильнику в поисках напитков. Скалли только посмеивается надо мной.
Мэгги приготовила на ужин салат и сэндвичи с курицей. Когда она появляется с Сэмми, я выхожу через столовую, чтобы внести в дом вещи Скалли. Думаю, мой уход не остался незамеченным для Мэгги. Она умная женщина, чей муж после долгих месяцев пребывания в море возвращался к растущей семье и жене, с которой так долго был в разлуке.
Когда я приношу вещи, Скалли держит Сэмми на коленях, бутылочка у его губ. Мэгги предусмотрительно положила руку Скалли на стол, так что вес Сэмми не слишком обременителен для его мамы. Она выглядит спокойной и умиротворенной, всматриваясь в лицо сына. Его взгляд сконцентрирован на ней. Скалли поднимает на меня глаза и просто улыбается счастливой, переполненной любовью улыбкой. А я-то думал, что после сегодняшнего воссоединения она ударится в слезы. Слабак Малдер - к вашим услугам. Я сглатываю комок, чтобы самому не заплакать, и быстро иду к своему стулу около стола.
- Дана, дорогая, - говорит Мэгги, когда обед наполовину съеден, - ты выглядишь немного усталой. Тебе неплохо было бы вздремнуть.
Скалли торопится уверить нас в своей силе, которой у нее пока еще нет.
- Нет, мама. Все хорошо. Я поспала в машине.
- Угу, - вроде бы соглашается Мэгги. - В любом случае, думаю, что я отвезу Сэмми к Дженне, а потом мы втроем поедем в город. Мне нужно пройтись по магазинам. Ты не против, Фокс? - Она смотрит на меня, ожидая поддержки.
- Конечно, нет, - отвечаю я с готовностью. Она права. Скалли нужно отдохнуть. Хотя на самом деле я думаю, что это просто завуалированная попытка дать нам со Скалли время побыть наедине. Как я уже говорил, Мэгги самой приходилось бывать в подобных ситуациях.
Несмотря на ее продолжающиеся протесты, после ужина я несу Скалли вверх по лестнице и усаживаю на постель, пристроив рядом на случай необходимости волкер и трость.
- Сейчас вернусь, - говорю я и осторожно прикрываю дверь.
О, да!
Вернувшись в кухню, чтобы помочь Мэгги убрать со стола и вымыть посуду, я застаю ее за разговором по телефону с Дженной. Похоже, ничего заранее не планировалось, но Миссис Скалли - просто прелесть. Пока Мэгги пополняет запасы подгузников для Сэмми, я заканчиваю мыть тарелки, а потом провожаю их до машины. Устроив Сэмми на его креслице на заднем сидении, я обнимаю Мэгги и целую ее в щеку.
- Спасибо, - шепчу я, и она одобрительно хлопает меня по груди.
- Уверена, мы вернемся не раньше чем через два часа, Фокс. Постарайся, что Дана отдохнула. Похоже, тебе самому не мешало бы вздремнуть. - Она взмахивает рукой и трогает машину с места. - У меня есть ключ от двери. - И исчезает.
Я устремляюсь обратно в дом, запираю все двери, включаю посудомоечную машину и поднимаюсь наверх. Скалли как раз выходит из ванной комнаты, опираясь на палку. На ней одна из моих рубашек и больше - я уверен - ничего.
- Я не знала, где лежат мои вещи, - говорит она застенчиво.
Она выглядит просто сногсшибательно.
- Всё, что моё, - твоё, - отвечаю я хрипло и замечаю, что не спускаю с нее влюбленного взгляда. Тогда, окончательно сконфуженный, я упираюсь большим пальцем ноги в ковер, засовываю руки в карманы и начинаю смотреть куда угодно, только не на нее.
- Мал-дех? - говорит она протяжно. - Иди сюда.
Секунда - и я около нее. Скалли отбрасывает надоевшую трость и обвивает руками мою шею.
- Если не ошибаюсь, в нашем распоряжении есть немного времени, - шепчет она мне на ухо. Я чувствую, как ее язык касается моего подбородка. От этого мои руки начинаю дрожать, а в паху ощущается приятное тепло. Я издаю стон в знак капитуляции. Нет смысла сопротивляться. Да я и не собирался.
- Но у меня нет… - признаюсь я, огорченный своей оплошностью. В том состоянии, в котором Скалли сейчас находится, незапланированная беременность принесет ей только вред, вне зависимости от того, насколько мы оба хотим увеличить состав нашего семейства.
- Ну… кто-то положил ко-хобочку на полочку в ванной, и не думаю, что это была няня, - смеется Скалли, заметив мой дискомфорт из-за обсуждения такой редкой для нас темы, как необходимость предохраняться. Раньше мы не задумывались об этом, уверенные, что Скалли не может иметь детей. Полагаю, Сэмми доказал нам обратное, сведя, так сказать, все наши предположения к нулю.
О Господи! Мэгги. Такая организованная и все рассчитывающая на два шага вперед. Какова мать, такова и дочь. Мне следовало бы догадаться.
СпасибоСпасибоСпасибоСпасибо.
Тем временем пальцы Скалли оказываются около воротника моей рубашки, и она пытается расстегнуть пуговицы, хотя ее движения все еще не очень уверены и недостаточно скоординированы. Я хватаю ее в охапку и усаживаю на кровать, не без удивления отметив, что она уже откинула простыни.
Я выпрямляюсь и снимаю рубашку через голову. Скалли тянется к ремню и молнии на моих джинсах.
- Не терпится, да? - дразню я.
- Мал-дех, прошло много вхе-мени с тех по-х, как я пхо-сто видела тебя. Ты-то меня во всяком случае видел все эти месяцы.
Я медленно снимаю теннисные туфли и носки и вижу огромное разочарование на лице своей жены.
- Мал-дех! Побыст-хее! - Бедненькая моя, ей все еще с трудом дается буква "р".
- Скалли, - говорю я, только наполовину шутя. - Не думаю, что меня хватит надолго. - Если она будет продолжать умолять меня, я кончу, как только войду в нее. - Для меня тоже прошло много времени. - Я роняю джинсы и трусы на пол и вижу, как ее глаза расширяются при взгляде на мою уже весьма впечатляющую эрекцию. Я чувствую, как давно не использовавшиеся мускулы напрягаются внутри моего тела.
Скалли глубоко вздыхает и пытается подвинуться на постели, чтобы дать мне место. Я осторожно опускаюсь на колени и помогаю ей лечь обратно на подушки, так что ее ноги оказываются между моими. Продолжая смотреть ей в глаза, я неторопливо расстегиваю пуговицы и спускаю рубашку с ее плеч.
Она тянется ко мне, и я медленно опускаюсь навстречу ее ждущим губам. Мой язык ласкает ее губы, нежно проникает в ее рот, желая попробовать ее дыхание, ее язык в ответ проникает в мой рот. Когда мы отрываемся друг от друга, оба тяжело дышим. Я обнаруживаю, что мои ноги сами собой изменили положение и оказались между ног Скалли. Ее бедра прижаты к моим. Я позиционирую себя так, чтобы войти в нее без всякой дальнейшей подготовки. У меня еще осталось достаточно соображения, чтобы заметить, что она горячая, влажная и полностью готова для меня.
Скалли выгибает спину, прижимая свою грудь к моей ладони.
- Мал-дех, ласкай меня, - умоляет она.
- Я не хочу сделать тебе больно.
- Никогда. Ты никогда не сделаешь мне больно, - шепчет она страстно.
Я нежно касаюсь ее груди, лаская пальцами возбужденные соски. Я так боюсь, что позже у нее будут синяки. Вены отчетливо видны под ее полупрозрачной кожей. Ее негромкие стоны почти посылают меня за грань. Я осторожно опускаю руку между нами, мимо завитков ее волос и в ее складки. Я нахожу спрятанный там маленьких комок нервов и глажу его круговыми движениями. Скалли хныкает и еще сильнее выгибает спину.
Наш сегодняшний опыт существенно отличается от того, что было год назад. Сейчас мы делаем это нежно, осторожно, спокойно. Глубокая и неизменная страсть разделена между двоими. Прежде мы тонули в горячем и неистовом выражении желаний и эмоций, в которых так долго себе отказывали. Сегодня напомнило мне о нашей брачной ночи, когда мы в первый раз занимались любовью как муж и жена, полностью осознавая значение обязательств, взятых на себя каждым из нас.
Я чувствую, как Скалли дрожит.
- О Господи, Скалли. Я больше не выдержу, - шепчу я ей на ухо, и она снова притягивает к себе мое лицо.
- Хорошо, - отзывается она. - Я хочу тебя. Во мне. Сейчас. Сейчас, Мал-дех! Сейчас же!
В таком требовании я не могу ей отказать. Я вхожу в нее медленно, чувствуя, как ее стенки растягиваются от моего вторжения. Ее глаза расширяются, и она коротко втягивает воздух перед тем, как зажмурить глаза от, как я могу предположить, боли.
- О Боже, Скалли! Прости. Прости. - Я быстро пытаюсь отодвинуться, но она вонзает ногти мне в спину и снова прижимает меня к себе.
- Нет! Не останавливайся! Все нормально. Я в порядке… только немного напряжена.
Я снова подчиняюсь, осторожно двигаясь вперед, пока не оказываюсь полностью внутри нее. Одна эта мысль заставляет мое горло сжаться от восхищения. Скалли здесь, со мной, по крайней мере, чувствует себя лучше, и мы снова вместе, по-настоящему, окончательно и бесповоротно - вместе.
Я осторожно отодвигаюсь - и снова устремляюсь в нее… второй… третий… четвертый раз. Уверен, что у меня на спине будут шрамы от ее ногтей. Я чувствую, как она неудержимо дрожит подо мной, и еще крепче прижимаю ее к себе, когда она кончает. Я следую сразу за ней, выплескивая в нее всю свою любовь. Моя жена.
Я опускаю ее на подушки нашей кровати и утыкаюсь лицом ей в плечо. Мои всхлипы нарастают и переходят в рыдания. Я не могу заставить себя остановиться. Я оплакиваю те месяцы, когда меня не было рядом с ней, а она нуждалась во мне больше всего, и то, что я пропустил рождение Сэмми. Мое сердце разрывается от боли, потому что я оказался не в состоянии уберечь ее от отчаяния и одиночества, которые охватили ее и чуть не увели ее разум в темноту, а еще потому, что мне понадобилось полгода, чтобы вытащить ее оттуда. Как же я мог сотворить с ней такое? Она всегда была рядом со мной, поддерживала меня, утешала меня, когда я был ранен или болен, и уходила только тогда, когда я заставлял ее. И все равно, вернувшись к жизни в моих руках, она простила мне все мои непредсказуемые метания, приняла меня обратно в свое сердце, не требуя большего.
- Мал-дех, все хо-хошо, - шепчет она. - Все хо-хошо. Мы в по-хядке.
Скалли обнимает меня так крепко, как только позволяют ее слабые руки, и я наслаждаюсь ровным и уверенным звуком биения ее сердца прямо рядом с моим ухом.
Продолжая обнимать ее, я накрываю нас простыней и прижимаю ее к себе так, что ее макушка оказывается под моим подбородком.
- Я люблю тебя, Скалли. Очень люблю. Я скучал по тебе.
- Я тоже скучала по тебе, Мал-дех, словно это никогда не кончится.
Сон охватывает нас. Мы так и засыпаем - тесно сплетенными, как одно существо.
- Дана! Что ты делаешь? - доносится до меня голос Мэгги Скалли.
Я вытягиваю шею и сквозь окна вижу, что наступил вечер. Мэгги и Сэмми уже должны были вернуться. Потрогав простыни рядом с собой, я обнаруживаю, что Скалли нет в постели.
- Ш-ш-ш. Ты хаз-будишь Мал-деха.
Этого достаточно, чтобы я пулей сорвался с постели. Я только хватаю на бегу пару потертых штанов. Быстро просунув в них ноги, я несусь к двери, на ходу натягивая штаны на бедра. В полутьме я вижу развернувшуюся передо мной картину.
Мэгги крепко прижимает к себе Сэмми, стоя на лестнице и глядя на Скалли, которая сидит на ступеньке, держа на коленях детское одеяльце, в которое, судя по всему, недавно был завернут Сэмми. Ей удалось спуститься на одну треть лестничного пролета. Правая рука Скалли сжимает перила лестницы, в левой она держит свою трость, ненадежно балансируя на ступеньке, на которой стоят ее ноги. Без сомнения, она пыталась спуститься по лестнице, сидя на пятой точке и держа Сэмми на коленях.
Я чувствую, как гнев и страх - но больше страх - закипают во мне. Сквозь сжатые зубы я прошу Мэгги отнести Сэмми в его манеж в кухне. Потом, не отрывая испепеляющего взгляда от Скалли, спрашиваю:
- Ему не нужно сменить подгузник?
Скалли поднимает на меня глаза и качает головой, подтверждая, что нет, не нужно. Ее волкера нигде не видно, так что я предполагаю, что он остался в спальне.
Мэгги проверяет Сэмми и, пробормотав "Нет", исчезает за углом, держа на руках нашего сына.
Уж она-то точно знает, что я собираюсь сказать Скалли. Пытаясь сделать вид, что я жду ухода Мэгги, чтобы поговорить со Скалли наедине, я молчу, чтобы понять, где меня разорвет тем взрывом, приближение которого я чувствую. Я могу отвести ее обратно в спальню, но мне этот вариант не нравится. Это место слишком интимно для нас, а я действительно собираюсь объяснить Скалли некоторые основополагающие моменты. Я поднимаю ее на руки - должен признать, может быть, немного грубее, чем раньше.
- Мал-дех! Отпусти меня, - кричит она возмущенно. - Я всего лишь хотела спуститься вниз. - Она пытается оттолкнуть меня, но потом успокаивается и просто складывает руки на груди, пока я несу ее вниз по лестнице - к твердой основе первого этажа.
Я усаживаю ее на стол, потом возвращаюсь и с громким стуком захлопываю дверь на кухню. Полагаю, она все лучше поймет, если я буду в смятении ходить туда-сюда прямо перед ней.
- Мал-дех…
- Даже не начинай, Скалли. То, что ты сделала, было чрезвычайно безответственно и опрометчиво. Поверить не могу, что ты подвергла себя и нашего сына такому риску!
Она раздраженно скрещивает руки на груди и позволяет мне высказаться.
Я стараюсь смягчить свои упреки, помня, что ей пришлось пережить.
- Я знаю, что тебя угнетает отсутствие независимости. Я знаю, что ты хочешь проводить больше времени с Сэмми, но… Господи, Скалли! Ты могла… Что-то плохое могло случиться с тобой… и с ним… В первую очередь, как ты вообще добралась до лестницы? Доктор говорил, что эту трость нужно использовать только для ходьбы на короткие расстояния, а не для долгих прогулок. Тебе по-прежнему нужен волкер. Один неверный шаг, одно подвертывание лодыжки, одно неожиданное движение Сэмми - и ты могла опрокинуться через перила!
Я чувствую, как сжимается мое горло, а на глаза наворачиваются слезы, но я упорно продолжаю.
- Как ты думаешь, что я должен буду делать, если вдруг обнаружу тебя у подножия лестницы с переломанной ш-шеей или спи-спиной? - с трудом выговариваю я, больше не пытаясь сдержать бегущие по щекам слезы. - Мой… наш сын… что, если ты придавишь его? Господи, ты хоть представляешь… Я шесть месяцев надышаться на тебя не мог, даже не зная, сможешь ли ты когда-нибудь выйти из этого состояния, каждый день наблюдая, как твое тело тает у меня на глазах… Боже мой, Скалли, пожалуйста, никогда больше так меня не пугай… Пожалуйста…
Я быстро прячу лицо в ладони, стараясь справиться с собой - и своими страхами.
- Я дам тебе столько свободы, сколько ты хочешь… но не так… необдуманно… но без Сэмми… и не на лестнице. Пожалуйста… - Я прислоняюсь к противоположной стене, по-прежнему не отрывая ладоней от лица. Картина того, что могло случиться, пронзает мой мозг.
- Мал-дех, - доносится сквозь темноту кающийся голос Скалли. Когда я поднимаю голову, она протягивает ко мне руки. - Ты п-хав, Мал-дех. П-хости меня. - Я прижимаю ее к себе и опускаю голову ей на плечо. - Не нужно мне было и п-хобовать с Сэмми. Я п-хосто хотела спуститься с ним вниз.
- Знаю, дорогая, знаю. Но только, пожалуйста, не задействуй лестницу. И в следующий раз позови меня, хорошо? Или я, или лифт. Если хочешь, я завтра позвоню в фирму, которая их устанавливает. - Я смотрю на нее, чтобы проверить, верит ли она мне.
- Давай заключим догово-х. Ты оставляешь волке-х или палку на лестнице, и я буду звать тебя всякий раз, когда захочу спуститься или подняться, - предлагает Скалли, все еще обнимая меня и поглаживая волосы у меня на затылке.
Я отодвигаюсь и смотрю ей в глаза, надеясь увидеть там обещание, которое, я знаю, там есть. Она не шутит. Она честно признает, что нуждается во мне, по меньшей мере, два раза в день, когда вынуждена перемещаться с первого этажа на второй и обратно.
- Согласен, - говорю я. - Но в тот момент, когда ты нарушишь договор, Скалли, я поставлю в начале лестницы железные ворота, запру их, а ключ выброшу. - Полагаю, это даст мне хорошую практику для того времени, когда через насколько месяцев Сэмми начнет самостоятельно ползать по всему дому.
Скалли берет мое лицо в ладони, вытирает большими пальцами следы слез на моих щеках.
- Мал-дех, - вздыхает она. - П-хости, что так тебя огох-чила. Все в по-хядке. Вп-хедь мне наука. Больше никаких п-хобежек по лестнице. - Она наклоняется и легко целует меня в губы.
Когда она пытается отстраниться, я мягко притягиваю ее голову к себе, снова ища губами ее губы. Господи, как же мне не хватало этой возможности - целовать свою жену! Не думаю, что когда-нибудь нацелуюсь с ней досыта.
Скалли отодвигается и шлепает меня по плечу.
- Хватит, Мал-дех. Мама будет удивляться, куда мы подевались.
- Побудь здесь, пока я притащу твой волкер.
Она сердито вздыхает.
- Ладно.
Я снова целую ее, позволяя стону вырваться из моего горла, и спешу вверх по лестнице за волкером для нее и рубашкой для себя. Нет необходимости щеголять перед Мэгги Скалли голым торсом только потому, что под воздействием последних событий я поспешил сорваться с постели.
Когда я возвращаюсь, то застаю Скалли именно там, где ее оставил, - сидящей на краю стола со скучающим видом, потому что я возился слишком долго.
- Извини, - бормочу я, устанавливая перед нею волкер и помогая ей слезть со стола.
- Мал-дех, ты не мог бы пе-хестать извиняться? Я… все в по-хядке.
Хорошо, хорошо, Скалли. Как угодно. Со скоростью улитки мы начинаем продвигаться в сторону кухни.
Мэгги сидит около стола и качает на коленке Сэмми, который заливисто смеется при виде физиономий, которые она корчит. Она смотрит вверх, когда Скалли вплывает в комнату и тяжело опускается на другой стул. Я наклоняюсь, целую Сэмми в макушку и, проходя мимо по направлению к холодильнику, слегка касаюсь плеча Мэгги. Уголком глаза я вижу, что Мэгги передает нашего малыша его маме, осторожно поддерживая его под спину и помогая Скалли усадить его себе на колени. Снова повернувшись к холодильнику, я изучаю его содержимое, - и забываю, зачем подошел, когда события последних десяти минут снова приходят мне на память. Почему это так меня испугало? Почему возвращение Скалли домой настолько осложнило ситуацию, что к ней еще нужно приспосабливаться? Я так долго, так невыносимо долго этого хотел. Но теперь, когда она здесь, я понятия не имею… Я как будто жду, когда же упадет второй башмак, так сказать. То есть когда разразится следующая трагедия, которая на этот раз поразит нас так, что мы больше не оправимся. Господи, потребуется очень много времени, чтобы все это преодолеть.
Но у меня больше нет сил. Прямо сейчас у меня просто больше нет сил.
Я закрываю холодильник, хлопнув дверцей, может быть, громче, чем следовало бы. Пробормотав "прошу прощения", я быстро выскакиваю в пустоту гостиной, потом в офис, где захлопываю за собой дверь и тяжело прислоняюсь к ней. Я знаю, что две женщины продолжают сидеть, глядя мне вслед с выражением огорчения и недовольства на лицах, но в данную минуту я не могу смотреть им в глаза.
Я падаю в старое деревянное кресло у рабочего стола, массируя лоб и стараясь блокировать все звуки и мысли. Я много лет занимался подобным тренингом. Я должен найти в себе способность побороть беспокойство и страх там, где речь идет о здоровье и безопасности Скалли. Но не сейчас. Сейчас я не могу. Сейчас речь идет о чем-то гораздо более личном, более жизненно важном. Не только ее или моя жизнь, но и жизнь Сэмми.
О Господи, Скалли, я чувствую себя так, словно снова теряю и тебя, и свой собственный разум. Ты необходима мне. Вся, целиком и без остатка. Мне никто никогда не был нужен - только Саманта… ну, точнее, мне нужно было найти Саманту. Но сейчас все по-другому. Предполагается, что я должен быть главой семьи, отцом, мужем, любовником... Предполагается, что я должен за все отвечать, обо всех заботиться, а я даже не могу собраться с силами, чтобы вернуться туда и приготовить ужин для своей семьи. Я недостаточно силен, чтобы и дальше это делать.
Я поднимаюсь на дрожащие ноги. Нужно переодеться и отправиться на пробежку. Может быть, это как раз то, что мне сейчас нужно, - небольшая прочистка мозгов. Через три минуты я незамеченным выскальзываю из парадной двери. И слышу, как Скалли спокойно разговаривает со своей матерью в кухне.
После нескольких разогревающих упражнений я начинаю впечатывать свои подошвы в тротуар. Эти улицы мне нестолько хорошо знакомы, что я могу бежать по ним с закрытыми глазами. Через три мили я замечаю, что у меня появилась компания. Это Дженна, медсестра, которая присматривала за Сэмми той ночью, когда моя жизнь наконец-то начала обретать правильные очертания.
- Доктор Малдер, - приветствует она, слегка запыхавшись. - Как дела у вашей жены? Ее уже выписали из больницы?
- Э-э-э, да. Гораздо лучше. Спасибо, что спросили. - Я делаю паузу, соображая, насколько мне нужна эта компания и как долго я собираюсь поддерживать беседу. - Она уже дома. Некоторые проблемы с передвижением, а в остальном - все отлично.
У Скалли действительно все хорошо. После того ада, в котором мы жили последние несколько месяцев, как я могу подвергать сомнению ее нынешнее состояние? Ей гораздо лучше. Моя жена дома со мной и моим сыном. Мы - семья. И если бы я мог просто двигаться вперед, не задумываясь, я бы научился ценить простоту самого этого подарка. Почему я должен искать ответы и ждать чуда, когда все это уже в изобилии существует вокруг меня? Скалли дома, живая и почти здоровая. Она может удержать Сэмми на коленях, может раскрыть мне объятия. Я могу ласкать ее, заниматься с ней любовью, чувствовать запах солнца в ее волосах и видеть, как океан отражается в ее голубых глазах.
- Это прекрасно, - прерывает Дженна мои размышления. - Я действительно рада за вас. Почему бы вам втроем ни зайти как-нибудь к нам - пообедать со мной и Тоддом? Мы были бы рады принять вас. У меня не слишком-то много знакомых на этом острове. Мы весело проведем время.
Я благодарно ей улыбаюсь.
- Может быть, - отвечаю я с сомнением. Не уверен, что Скалли готова появиться на публике, поскольку ей все еще необходим волкер и палка. - Скалли пока медленно ходит и использует волкер.
- Понятно, - быстро отзывается Дженна. - Я видела такое раньше. Ну ничего, когда будете готовы. Вы всегда желанные гости в моем доме, а если вам когда-нибудь снова понадобится моя помощь с Сэмми, не стесняйтесь. Он очень славный мальчик. Подкинул Тодду кое-какие полезные идеи, - смеется она. - Пожалуй, мне лучше свернуть здесь. Еще увидимся. - Она машет рукой и поворачивает в одну из боковых улиц.
"Я действительно рада за вас." Ее слова эхом звучат в моей голове, придавая ритм моим ногам. "Рада за вас… рада за вас…" А я рад? Или это как раз то, из-за чего вся ситуация кажется мне такой сложной? Именно это я чувствую? Я морщусь от этого слова.
Морской воздух манит меня, и я направляюсь в дюны. По берегу совсем близко до моего дома. Нет, нашего дома. Теперь это мой и Скалли дом. Внезапно я понимаю, в чем заключается проблема, которую я пытаюсь постичь в течение последних двадцати минут. Я теперь должен разделять всё с кем-то еще. Всё. Сэмми, дом, внимание и заботу Мэгги, мой день, мою ночь. Мою жизнь. Когда много месяцев назад я ответил на вопрос священника "Да", я именно это и подразумевал. Каждое слово. Я обещал себя Скалли, целиком и полностью, "и в горе, и в радости". И сейчас, сейчас этот момент настал. Вот уж действительно "пока смерть ни разлучит нас". Нельзя отказываться от своего обязательства. Я не говорю, что хочу этого, просто теперь… теперь все совсем по-другому.
О Господи! Интересно, осознавал ли я, что обещал. Кем я был тогда и кем была та женщина, которая теперь разделяет мою жизнь? Во что мы ввязались вместе с ней и было ли это самым мудрым решением из тех, которые я мог принять?
Вот так. Похоже, я, как в пословице, начал махать после драки кулаками. Я напоминаю себе нервного жениха в первую брачную ночь, внезапно осознав значение того, что я сделал больше года назад. Характерный для Малдера выбор момента для сомнений.
Это неправильно. Все это совершенно неправильно.
Я… ну, как я помню, мне уже сорок. Я должен был четко понимать, что делал, когда женился на Скалли.
Я закрываю лицо руками. Хватит!
ХватитХватитХватитХватитХватит!
Хватит сомневаться. Хватит снова подвергать сомнению однажды принятое решение. Хватит заигрывать с опасностью возврата к одинокой жизни. Это послужит только тому, что ты оттолкнешь себя от нее. Или ты, придурок, как раз этого и хочешь? Ты хочешь, чтобы здесь не было Скалли? Ты хочешь, чтобы здесь не было Сэмми? Мы уже проходили через это раньше. Через все это. Вот почему ты сейчас чувствуешь себя так некомфортно. Признай это, Малдер. Ты просто не привык выходить победителем из жизненных схваток.
Ты не привык побеждать.
Я слишком хорошо помню боль, отчаяние и одиночество, когда Скалли была похищена. Я помню сердечную муку, когда Эмили умерла у нее на руках. Я помню много лет непрекращающейся скорби, бесцельное блуждание и пустоту моей жизни, в которой не было никого и ничего, кроме безнадежного поиска ответа на вопрос, что случилось с моей младшей сестрой, пропавшей так много лет назад, что я начал забывать ее смех и голос.
Я больше этого не хочу. Никогда.
Но я так боюсь… так боюсь своей новой жизни. Я совершенно к ней не подготовлен.
Полгода я двигался вперед просто потому, что от меня этого ожидали. И я бы никогда не обманул их ожидания. Теперь я не хочу играть роль. Я не хочу оглядываться на тридцать прожитых лет и осознавать, что потребность моего сердца осталась неудовлетворенной, потому что я жил, будучи не тем, кто я есть.
Ну и кто же я есть?
Я - мужчина… …влюбленный в женщину…
… и маленького мальчика.

Осознание пришло как гром среди ясного неба. Моя жизнь теперь определяется кем-то еще… даже двумя. В этом, возможно, нет ничего нового для меня, просто люди другие. До настоящего момента я всего лишь разбазаривал свою жизнь. Я никогда этого не искал, потому что думал, что не могу этого получить, не верил, что я достоин этого. Правду сказать, мои родители сделали мало, если не сказать - ничего, чтобы убедить меня в том, чем я нуждался, - в необходимости искать основу в жизни. Я не искал этого, потому что, честно говоря, не было никого, с кем я хотел бы иметь эту жизнь. В момент нашей первой встречи - даже не Скалли. Где-то в пути я нашел человека. Себя. Скалли помогла мне понять, кто я есть на самом деле. И делая это, я разглядел единственную личность, с которой действительно хотел разделить свою жизнь. Она сейчас там, в доме, с чудом на коленях и огнем в глазах, - и с моим именем, лежащим печатью на всем вокруг. Она ждет моего возвращения, как она, я это знаю, делала всегда. Она прошла через испытания, которые никому и в страшном сне не приснятся. Она сдала позиции всего за несколько дней до того, как я снова появился на поверхности земли. И она оставила мне послание - более правдивое, более характерное, более откровенное, чем то, что любая рука могла когда-либо написать. С помощью маленького комка пухлых детских ножек и трогательных ямочек она сказала мне, как сильно она меня любит, и всегда будет, и какой прочной останется ее любовь, несмотря на потрясения, которые мы пережили в прошлом и которые нам еще предстоит пережить в будущем. Она оставила мне обещание спасения.
Океан сегодня темно-синий. Я поднимаюсь на обрыв и подхожу к дому со стороны беседки. Стоя там, я оборачиваюсь и снова смотрю в ночь. Легкий ветер с моря шевелит мои волосы.
Я хочу эту жизнь. Я хочу эту жизнь со Скалли - и только с ней. Я ничего не могу обещать ей взамен, но не думаю, что это имеет значение. У меня ничего нет, но мое сердце… мое сердце переполнено.
Я чувствую, как тонкие прохладные пальцы переплетаются с пальцами моей опущенной руки. Прикосновение сначала пугает меня. Я смотрю вниз и обнаруживаю океанскую синеву глаз Скалли, смотрящей на меня. Я ударяюсь в панику, боясь задуматься на тему, как она преодолела невысокую стенку, чтобы подойти ко мне, но что-то в ее взгляде говорит мне, что не нужно задавать вопросов. Она здесь - и это главное.
Сердце замирает у меня в груди, когда морской бриз приподнимает ее волосы и сдувает их с ее лица. Она все та же сногсшибательно красивая женщина, которую я встретил много лет назад. Как морской отлив, мы снова в молчании преодолеваем разделяющее нас расстояние. Я изо всех сил прижимаю ее к себе.
Скалли просто смеется в тон ветру, и от ее смеха внутри моего сердца начинается колокольный звон, а отступающие волны смывают все мои тревоги и страхи. Чайка парит над нами.
И в моем мире, наконец, все правильно.

назад

------------------------