ОТЧАЯННЫЙ РАЙ

Автор: Meredith
Перевод: RS

------------------------
"Love seeketh not itself to please,
Nor for itself hath any care;
But for another gives its ease,
And builds a heaven in hell's despair."
-- William Blake (1757-1827)

В любви не ищем наслажденья,
не ищем выгод для себя,
Но мы любимым в утешенье
среди отчаянья инферно
Построим райские врата
--Вильям Блейк
(Перевод - мой, литературного перевода не нашла ;)

Ничего удивительного, подумала Скалли, что я все еще живу как кочевник. Пилигрим поневоле с самого детства, когда ей вместе с семьей то и дело приходилось собираться и переезжать, срываясь с якоря и теряя только что обретенных друзей, она воспитала в себе настороженность к комфорту и недоверчивость ко всему, что кажется стабильным в мире.
Став взрослой, она приобрела вкус к путешествиям, научившись ценить все прелести карьеры, подарившей ей возможность побывать в больших городах и провинциальных поселках и открыть целую вселенную новых впечатлений. Она научилась ценить чувство контроля над своей жизнью, умение управляться со всем даже среди хаоса, даже окунувшись в то, чему нет и не может быть объяснения, в конце концов обратив собственную настороженность и недоверчивость в нечто, что можно было принять за добродетели.
Но теперь все было в прошлом. Та жизнь кончилась. И все же она продолжала скитаться. По крайней мере четыре раза в месяц она ездила в командировки как судмедэксперт, консультируя по процедуре или принимая участие в урегулировании особо сложных случаев. Консультант по мертвым. Как странно, что при всем при этом она все еще любила эти поездки - последнюю ниточку, связывающую ее с прежней жизнью, которую у нее украли. Просто, когда она была дома, она сама была не живее мертвых.
Воспоминания о тех днях, когда жизнь била ключом, никогда не оставляли ее. За те несколько лет, пролетевших слишком быстро, она успела сравняться со своим напарником в его лихорадочном желании добраться до истины. Эти поиски истины выросли со временем в поиски самой себя, поиски собственной целостности. И тогда, в первый раз в своей жизни, она испытала азарт охотника, волнение от лая гончих псов, искушение пойти по следу.
Так и было, до тех пор, пока дичь не была загнана в угол и не бросилась на охотников, превратив их в тех, на кого охотятся.
Они наткнулись на нее совершенно случайно. Слепой случай, в самом деле, думала Скалли. Давным-давно потерянная и оплаканная Саманта все это время спокойно жила в Балтиморе - издевка, плевок в лицо в ответ на молитвы Малдера. Жизнь, как с картинки - генетик, замужем, двое детей. Счастлива в своем неведении, пока тени прошлого не решили, что пора взять реванш, и не нанесли удар в лицо.
Свалив с ног.
Как же она разозлилась. Оказывается, у нее был брат, еще одна мать, отец, которого убили, вдобавок к тому, что был жив. Оказывается, ее дядя, не являясь родственником в привычном смысле слова, был причиной того, что вся ее жизнь превратилась в ложь. Она любила его, несмотря на его постоянное курение. Но то бессердечие, с каким он манипулировал ее жизнью... В общем, ненависть ее переливала через край.
Поэтому, в отместку, она заговорила. О проекте, бюджет которого составляли правительственные фонды. О ее исследованиях. О бездонных тайнах, скрываемых за дверями ее лаборатории. Она знала, что информация ее была разрушительной силы, но не имела понятия, до какой степени разрушительной. Иногда одна пешка может завершить партию.
Но в своей безудержной злости она не заметила, что в то время, как ее прекрасно сфабрикованная жизнь летела к черту, в то время, как могущественная тайная организация разрушалась, под ее обломками оказались сотни жизней, виновных и невинных.

Итак, все, что осталось человеку, ответственному за фабрикацию лжи и искажение истории - ярость по отношению к тем, кто застал его врасплох и заставил обнаружить себя. Он отшвырнул все, что осталось от Консорциума в сторону, словно пустую пачку от Морли.
Банальная месть была не в его стиле, он никогда не искал легких путей. Они должны были заплатить сполна - вот что стало его религией. Чтобы не распылить остатки могущества в тщетных попытках восстановить сеть заговора, он сфокусировал всю свою ненависть на личных врагах.
Первый же удар оказался достоин ликования. X-Files были закрыты, все данные навсегда похоронены в недрах Пентагона, агенты разлучены, получив новые назначения. Это стало его последней легитимной акцией.
И все-таки, они как-то могли с этим справиться. Они не теряли друг друга из виду и держали связь. Расстояние - не помеха, ведь будучи напарниками в течение шести лет, они не оставили ни одного пункта устава, которому нельзя было бросить вызов.
Второй удар был равносилен убийству и разрушил все, лишив ее жизнь смысла. Однажды Малдер исчез без следа. Без предупреждения. Без объяснений. Но не без причины.

Он позволил себе небольшую передышку в несколько недель, чтобы вдоволь полюбоваться ее отчаянием, после чего сделал ей деловое предложение. Ему тоже была хорошо знакома радость охоты, пьянящий запах страха.
В ту ночь сигаретный дым, казалось, проник в каждый уголок ее квартиры. Он сидел на кухне, приспособив банку с крупой под пепельницу. В слепой ярости она наставила на него пистолет:
"Говори, где он, ублюдок".
"Совсем не обязательно угрожать мне оружием, агент Скалли. Я здесь именно для этого".
Она не пошевелилась: "Говори".
И он заговорил. Его аргументы убедительны, в доказательствах - ни малейшего сомнения. Малдер жив. И он будет жить, если Скалли согласится играть по правилам. Игра будет проходить только по его правилам, в противном случае игра будет окончена. Он предъявил свои требования к ее рассмотрению, упиваясь ее болью. К чему убийства, от которых одни неудобства, когда есть пытки, от которых получаешь не меньшее удовлетворение?
"Посмотрите, как все замечательно для вас складывается, агент Скалли" - их разговор подходил к концу - "вы забудете обо всех неприятностях, выйдете замуж, купите новый дом, заведете собаку, детей ... о, извините, совсем забыл, как непростительно с моей стороны... Печально, не правда ли?"
Его намерения были ясны как божий день. И ничего удивительного в том, что она встретила Эндрю на следующий день.

Восемь месяцев спустя они зарегистрировали брак. То была маленькая формальная церемония. Для беспомощной пешки Эндрю оказался довольно милым человеком. Он был красив, общителен, почти умен. Интересно, думала она, что же он успел натворить в своей жизни, чем заслужил такое наказание? Но не разу не решилась спросить. Она была уверена, что он понятия не имел об играх, которые велись вокруг него. А ей было более чем все равно.
В ночь венчания ей доставили посылку. Маленькая белая с серебром коробочка с выгнутой крышкой. Подарок, так сказать. Судя по содержимому коробочки можно было предположить, что ублюдок с почерневшими легкими готов выполнить свою часть сделки. Только предположить. Потому что неоспоримого, зримого, ощутимого доказательства ей не предоставили.
И все же, уже неделю спустя, ее адвокат подготовил все документы на развод. Она держала их в строжайшей тайне, в конверте без подписи, который всегда носила с собой. Словно за соломинку, она держалась за эту призрачную возможность, каждый день лаская страницы, беззвучно повторяя каждое заученное наизусть слово, точно это - любовные письма. В поездках они лежали у нее под подушкой, напоминая ей о прежней жизни. Дома они лежали в тайнике, напоминая ей о смерти. И все это время она жила в ожидании дня, когда она их подпишет.
Все ждала.
И ждала.
И ждала.
Даллас.
На самом деле, ей следовало бы испугаться, когда она, войдя в номер, увидела мужчину, спокойно сидящего за журнальным столиком в тусклом свете от настольной лампы. Короткая стрижка, темная одежда, сильно поношенная. Пронзительный взгляд и боль - все, что снилось ей ночами и наяву.
Мысленно она уже давно подбежала к нему и смела всю эту боль, спрятавшись в его объятиях. В реальности же она просто остановилась как вкопанная.
"Скалли" - ее имя, так сложно и так просто, сдавленным голосом.
"Что... что ты здесь делаешь, Малдер?" - один вопрос, дюжина вопросов. Разбита вдребезги.
"Ты не любишь его. Скажи, что ты не любишь его" - шепот, сколько она его помнила, такого отчаяния она еще никогда не видела.
Сдержанность словно маска соскользнула с ее лица и разлетелась на мелкие осколки, и не осталось ничего, чем можно было скрыть четырнадцать месяцев страдания:
"Нет ... господи, нет ..."
А потом... в одну секунду она оказалась в кольце его рук, как в спасательном круге, его лицо в ее волосах, у ее шеи, губы у ее уха: "Скалли. Скалли. Скалли. Скалли".

Это просто произошло, несмотря на то, что они прекрасно давали себе отчет в последствиях. В том, что они нарушают правила в игре, ставка в которой - их жизнь и смерть.
Помнишь, говорила она себе, что в подобных случаях думают наркоманы? <Всего один разок. Один раз - и все>.
Но за самоотречением всегда кроется необходимость, осуждающая, требующая, чтобы с ней считались. И тысячи обстоятельств и спонтанных всплесков отчаяния и боли словно сплелись в заговоре, превратив возможное в неизбежное. Она и не думала анализировать, как это случилось, ей было все равно. Просто пришло и ее время сказать себе: Это - судьба.
Так все и началось.
Сиэтл, Чикаго, Ньюарк. Она не знала, какая из ее следующих поездок окажется той самой. Предугадать было невозможно.
Просто каждый раз у нее замирало сердце, когда она подходила к двери номера в очередном отеле и непослушными пальцами пыталась укротить ключ.
Увидит ли она его? Может быть, он сидит в кресле, может быть - на кровати, а может быть просто стоит и ждет, когда она войдет? А может быть, ее ждет пустая комната из четырех стерильных стен, место, где можно приткнуться на ночь, контейнер для постояльца?
Она никогда не спрашивала его о том, как он умудрялся находить ее. Никогда не спрашивала, почему Омаха, а не Орландо. Никогда не спрашивала, почему он пришел и откуда.
И она никогда не спрашивала его о том, почему он не хочет вернуться, выйти на свет и принять условия сделки, как это сделала она.
В обмен на ее брак, ему была обещана жизнь и свобода, с одним условием: никаких контактов с ней. И курильщик сдержал слово: Малдеру была дарована свобода, но вместо этого он предпочел считаться "мертвым".
Однажды он ответил на вопрос, который она так и не решилась задать: "Если я вернусь, я не смогу до него добраться. Меня будет легко обнаружить. У меня не будет никакой возможности видеться с тобой. Пока меня нет, мы можем быть вместе".
У них был свой ритуал. Каждое свидание, до того, как произнести первое слово, до того, как осмелиться на первое прикосновение, он снимал с ее пальца обручальное кольцо и убирал его в ящик стола. Сколько бы времени им не было отпущено, в это время она принадлежала только ему, а он - ей. Боль их встреч, накатывая постепенно, как волна, казалось, должна была достигнуть пика в ослепляющей агонии, не знающей ни преград, ни пределов, но она отступала перед встречной волной исступленной нежности.
Хрупкая, мимолетная нежность была лишена надежды при свете дня, но яростно боролась за шанс вступить в свои права снова и снова в будущем, которое не определено.
Это была болью привыкания. Это было наркотиком. Это стало потребностью.
И слишком долго это было единственным, ради чего стоило жить.

Солт Лэйк Сити
Они лежали в кровати, переплетясь друг с другом как Кельтский узел - без начала и конца.
"Скалли, я - близко. Очень близко".
Ее рука, медленно ласкающая его коротко стриженую голову, застыла:
"Ты подобрался к нему?" - у нее перехватило дыхание.
"Почти".
Она знала, что конец близок, и старалась не думать о том, каков будет исход.

Три недели спустя, заглянув в свой электронный почтовый ящик, она обнаружила два сообщения от анонимного отправителя, терпеливо дожидающихся, пока она их вскроет.
В первом сообщении была статья из газеты из Миннеаполиса:
В ОКРУЖНОМ ПАРКЕ НАЙДЕН ТРУП
"Останки пожилого мужчины обнаружены вчера группой бойскаутов в Окружном парке Миннетотка. Полиции не удалось идентифицировать личность убитого, застреленного в голову с близкого расстояния ..."
Во втором сообщении была лишь одна фраза.
"Приготовь ручку".
Она не мигая смотрела на монитор до тех пор, пока в галактике скринсейвера не сменилось несколько световых лет. Ручейки слез, текущие по ее лицу, ее не удивили, нет. Удивило другое - ощущение, давно забытое ... как же это было давно.
Дрожащими руками она удалила оба сообщения, достала драгоценные бумаги из портфеля, любовно пригладила страницы и набрала номер адвоката.

назад

------------------------