PENTIMENTO

Автор: Catleen Faye
Перевод: demensys


------------------------

Аннотация: Pentimento - искусствоведческий термин, обозначающий то, что было скрыто, например, картина, нарисованная поверх другой на одном и том же холсте. Но со временем прежняя живопись проступает через более поздние наслоения, и постепенно то, что было когда-то утрачено, появляется снова во всей своей первоначальной силе. Такова и эта история воссоединения.

Самое жестокое, что Серые позволили мне наблюдать.
Огромный экран всегда здесь, на задней стене моей комнаты, лишенной окон. Он напоминает вогнутые экраны тех телевизоров, которые, как утверждают производители, когда-нибудь появятся в каждом доме.
Что же, у меня уже есть такой. И я это ненавижу.
Спасибо хотя бы за то, что они НЕ ЗАСТАВЛЯЮТ меня, то есть не фиксируют мою голову в тисках, не привязывают меня к креслу, не вынуждают держать глаза открытыми - и смотреть. Ничего подобного. Все гораздо коварней. Они просто повесили эту штуку на стену, чтобы я видела, что я пропускаю. Каждое мгновение моей жизни, которая проходит без меня. Я, конечно, могу выключить звук. Но не сам экран - это под силу только им.
Они заранее знали, что я не смогу не смотреть на свой мир и людей в нем. Тех, которых я оставила. Я могу видеть их лица, слышать их голоса. Сначала я вела себя довольно глупо: подходила к экрану - и старалась дотронуться до них, проводя рукой по стеклу и встречая только ледяной холод. Люди, которых я оставила, даже не догадываются, что в некотором смысле я постоянно нахожусь рядом с ними.
Но их жизнь потихоньку становится моими воспоминаниями. Я всегда с ними - но никогда РЯДОМ, потому что не могу включиться в действие. Я наблюдала, как продвигается моя работа, которую делает кто-то другой. Я наблюдала, как мои друзья продолжают заниматься своими делами. Я наблюдала, как постепенно влюбляется мой напарник.
Я наблюдала даже закаты солнца, но не могла чувствовать их. Я не чувствую ничего, кроме холода и мрака.
О Господи, я скучаю по солнцу, по ощущению его тепла на моей коже. Иногда мне удается закрыть глаза - и почти почувствовать это снова. Почти. Но в действительности солнечное тепло, как и многое другое, недоступно для меня. Это всего лишь воспоминание.
Эти Серые ублюдки придумали, пожалуй, самую жестокую пытку: позволили мне видеть то, чего мне так не хватает. То, что никогда не будет вновь принадлежать мне. Не знаю, предоставлено ли всем остальным узникам этого места такое право - наблюдать собственную жизнь, продолжающуюся без их участия, - или я одна такая особенная. У меня нет возможности это выяснить.
Я знаю, что Серые скоро придут в мою комнату. Раньше я пыталась отслеживать закономерность, потом перестала. Но мои внутренние часы позволяют мне безошибочно отмерять промежутки уходящего времени. Я всегда это умела, но сейчас мои способности абсолютно бесполезны, потому что в этом нет никакого смысла. По сути, от этого только больнее. Я имею в виду, что не считаю дни до возможного освобождения.
Но даже если я знаю, что Они приближаются, я не повернусь к двери, потому что не могу отвести глаз от экрана. Там сейчас другая сцена, не та, что я видела несколько часов назад, но память о той сцене жжет мне глаза, словно я долгое время смотрела на солнце. Воспоминание о ней навсегда останется со мной, а скорбь способна убить меня. Я мечтала о многих вещах за время моего пребывания здесь, но не об этом. Никогда.
Мне жаль. Добрый Боже, мне так жаль. Грустные слова. Может быть, самые неподходящие в человеческом лексиконе для выражения сожаления и боли.
А здесь больше чем достаточно боли. Сначала я думала, что худшим являются жуткие тесты, из-за которых слезы лились у меня из глаз, а изо рта вырывались мольбы прекратить пытку. За ними последовало сканирование мозга, когда Они проникали в самые потаенные закоулки моего сознания и выведывали самые темные секреты, чтобы в дальнейшем найти им применение.
Самая суть моего существа, всё то, чем я являюсь, отнято у меня, чтобы быть отданным другим. Это не стерло мою память, но несколько затуманило восприятие, и мне теперь бывает труднее вспоминать.
Со временем мне открылась вся истинная боль и тяжесть моего положения - безнадежная изоляция моей камеры. В ней всегда царит ледяной холод. Она всегда слабо освещена, поэтому экран, когда они включают его, виден еще лучше. Это мой персональный ад - и я в нем совершенно одна.
Похоже, Серые не в состоянии постичь такого человеческого понятия, как одиночество. Они знают, что я очень утомлена тем, что все изменения моего физического состояния постоянно фиксируются. Когда появился экран, я не могла не подумать, что, может быть, они старались проявить заботу о пленнике - наподобие того, как директор зоопарка старается построить клетку поуютней. Они не понимают, что возможность смотреть делает ситуацию еще хуже.
Сначала я поражалась Их способности видеть всё. Конечно, располагая такими передовыми технологиями, эти Серые ублюдки не испытывали трудностей с тем, чтобы следить за людьми, которых они хотели заполучить. То есть напрасно я теряла время, обследуя свою квартиру и офис на предмет обнаружения "жучков" и камер слежения, поставленных Консорциумом. А жаль - надо было мыслить шире.
Серые наблюдали за наблюдателями с самого начала, используя при этом средства, по сравнению с которыми Крайчиковские хвалёные нанотехнологии кажутся сделанными из набора Лего для детей младшего возраста. Ничто не осталось без Их внимания - Они внедрили своих клонов везде, в любое здание, в любое место. Они могут видеть и слышать всё, что пожелают, и столько времени, сколько им заблагорассудится. С неба, из своих кораблей они могут видеть крысу в открытом поле - и слышать ее дыхание.
У человечества нет шансов. Пока Колонизацию сдерживает только одно обстоятельство - людей больше, чем пришельцев.
Буквально в миллионы раз. Похоже, Серые догадываются, что даже слоеные пирожки могут выиграть войну, если их достаточно много. Они могут подождать, пока не увеличат свою популяцию с помощью клонов. Пока меня тестировали, я узнала гораздо больше о клонах, чем когда-либо надеялась. Серые не очень-то беспокоились по поводу того, что я пойму, чем они занимаются. Может, потому, что знали, что я никуда не денусь.
Клоны везде. Их гораздо больше, чем мы думаем. Не только Саманта и разные ученые. Есть тысячи и тысячи других, которые были похищены и заменены существами, контролируемыми извне. Существами, которые подчас даже не подозревают, что они клоны, потому что их наделили памятью тех, кого они заменили. Совсем как в "Бегущем по лезвию бритвы". Не удивлюсь, если Ридли Скотт тоже клон.
Странно другое: подобно всем искусственным механизмам клоны иногда выходят из строя или вообще приходят в полную негодность. Друзья, семья и сотрудники в таких случаях думают, что у человека просто неудачный день или что-то в этом роде. Так вот, у меня новость: это на ПМС, это клон.
Конечно, есть еще одна проблема - клоны не слишком успешно воспроизводят сами себя. И с этой проблемой Серые никак не могут справиться. Иногда получается, но в большинстве случаев - нет. Даже со всеми их продвинутыми технологиями трудно заставить искусственное существо создать жизнь, даже с помощью человека. Поэтому они продолжают забирать людей и создавать клонов здесь, в более благоприятной для этого обстановке. А люди типа меня служат для экспериментов, которые в конечном итоге должны помочь добиться желаемого результата.
Есть другие подопытные, которых забрали, но не заменили клонами. Эти несчастные являются для Серых лабораторными крысами. Над ними ставятся опыты по генной инженерии, и к тому моменту, когда они становятся отработанным материалом, Серые понимают, что нет смысла их воспроизводить. Тогда их просто уничтожают. Иногда мне хочется быть одной из них. Их страдания уже закончились.
Но, как я понимаю, я приношу Им пользу. Значит, мне повезло.
Последнее время Серые обеспокоены моим состоянием. Я слышу это в своем мозгу. Дела у меня идут не слишком хорошо - и они это знают. Думаю, до Них наконец-то дошло, что я сдалась и утратила надежду, которая поддерживала меня столь долгое время. Они наконец-то осознали, что я в буквальном смысле слова умираю от одиночества и отчаяния. И еще они осознали, что вне зависимости от того, сколько питательных веществ они в меня закачают или какие методы будут применять, чтобы стимулировать мои мышцы, если я сдамся и решу умереть - они не смогут этому помешать. Человеческую жизнь они не в грош не ставят, но не хотят, чтобы я умирала. Я им нужна, потому что я лучшая и моя смерть им не выгодна.
Несколько часов назад я видела, как Они собираются решить эту проблему. Мое сердце разбито Я много о чем мечтала, пока находилась здесь. Но никогда об этом. Ни единого раза. Клянусь.
Я слышу металлический звук, который издает дверь перед тем, как открыться. За время моего заключения я настолько привыкла к этому звуку, что даже не даю себе труда обернуться. Какой смысл: маленькие Серые ублюдки не для того пришли, чтобы объявить мне, что я могу отправляться домой. Обычно, когда дверь открывается, это означает, что мне принесли поесть. Или меня снова собираются чем-нибудь накачать и отправить на процедуры, а такая перспектива не вызывает у меня восторга. Я также очень давно не предпринимаю попыток вырваться наружу. Я пробовала раньше и несколько раз, случайно или благодаря везению, у меня это получалось, но я быстро убеждалась, что там, за дверью, некуда идти и негде спрятаться. И нет возможности выбраться. Мне никогда не удавалось уйти достаточно далеко, чтобы найти других пленников. За эти "побеги", надо сказать, я потом дорого заплатила.
Поэтому я продолжаю стоять в полутьме, наблюдая за двумя людьми на экране и слушая их разговор. Звук включен на полную громкость. За моей спиной открывается дверь, и я слышу, как кого-то вталкивают внутрь, и этот кто-то сначала спотыкается, потом восстанавливает равновесие. Дверь мгновенно закрывается и замок защелкивается. Я слышу, как кто-то тихо чертыхается. Потом резкий звук неистовых ударов кулаком в дверь. Я глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Я слишком хорошо знаю это чувство безысходности.
Потом наступает тишина, и я слышу тихое дыхание. Мне вдруг приходит в голову дикая мысль: как долго я могу скрывать свое присутствие, прежде чем меня заметят. Но я знаю, что невозможно меня не заметить, и медленно поворачиваюсь в сторону двери. Потом выхожу на свет, и сердце мое обливается кровью. Потому что я знаю: для того, чтобы сохранить мне жизнь, мой напарник приговорен к тому, чтобы разделить мой ад.
Но я никогда не хотела этого. Клянусь. Ни единого раза.
Почувствовав, что он не один, Малдер отворачивается от двери - и впервые за последние почти пять лет я вижу его прекрасные зелено-карие глаза. Он встречается со мной взглядом - и на лице его отражается глубокое замешательство. Его губы приоткрываются, но он просто лишается дара речи, когда его взгляд приковывается к экрану позади меня.
К ней - к этому существу, что забрала мою жизнь. В течение всех этих лет я то ненавидела ее, то начинала чувствовать к ней жалость. В некотором смысле, она тоже жертва - ничтожное, глупое существо, которое думает, что она настоящая, которое верит, что она человек, которое считает, что все воспоминания принадлежат ей.
Но это не так - они принадлежат мне.
В данный момент она делится со Скиннером хорошими новостями. Похоже, она из тех клонов, которые могут воспроизводиться самостоятельно. Серые будут довольны. Я считаю нужным выключить звук.
Малдер отводит взгляд от экрана и сосредотачивается на мне. Его глаза сужаются, когда он замечает длину моих волос - до талии, худое лицо с темными кругами под глазами, бледную кожу, годами не видевшую солнца. Он окидывает взглядом мое тело - и видит мягкую округлость живота: там развивается очередной имплантированный ребенок. Со мной это происходит в седьмой раз с момента похищения Дуэйном Бэрри. Очередной клон будет изъят из моего тела в течение второго триместра и помещен в контейнер с зеленой жидкостью, которая ускорит его развитие. После этого ему будут внедрены какие-нибудь воспоминания - и он отправится обратно в мир людей.
Малдер смотрит мне в лицо. У него отлично развита интуиция. Я вижу понимание в его глазах. Он резко, болезненно вздыхает - и приподнимает руку, чтобы прикрыть рот, когда ужас происходящего обрушивается на него всей своей тяжестью.
- О Господи… Скалли…
Это не вопрос. Это все, что он может вымолвить перед тем, как его голос ломается. Он прислоняется к двери и смотрит на меня со смесью страха и печали.
Я киваю, подтверждая его догадку. Снова взглянув на экран, Малдер медленно сползает на пол около двери, не в силах больше выдерживать вес того знания, которое свалилось на него. Потрясенный, он закрывает лицо руками, прячась от правды, той, которую видит на экране, и той, что стоит перед ним. Нечеловеческий стон, в котором смешались угрызения совести, страх и боль, вырывается из его груди - и я застываю на месте. Через несколько мгновений я слышу его полный страдания голос:
- О Боже, мне так жаль…
Я смущена, но вдруг понимаю, что он извиняется за то, что в течение всех этих лет не знал правды, что ни о чем не догадывался. Как похоже на него, думаю я. Из-за меня он оказался в этом кошмаре - и он же извиняется. Откуда тебе было знать, Малдер? Никто не знает. Даже Консорциум не подозревает, что его весьма основательно обвели вокруг пальца. Только Серые знают.
Так же, как они знают, что я никогда не оставлю Малдера, не позволю ему бороться с этим адом, страдать от невыносимой боли и пронизывающего холода в одиночку. Ублюдки сокрушили мою последнюю линию обороны самым жестоким из возможных способов. Ненавижу их за это всем сердцем.
Малдер наконец смотрит на меня. Его глаза кажутся почти прозрачными от боли, хотя он не плачет. Все это пока слишком нереально, слишком поразительно. Но он будет плакать. Я знаю Малдера. У него есть вопросы - и он задаст их все. Он захочет получить ответы. Но сейчас ему достаточно того, что он знает. Понимает. Верит.
Его глаза долго изучают мое лицо, и я не могу отделаться от мысли: что он видит? Время от времени я различала слабое отражение своего лица на полированных поверхностях, но я уверена, что очень отличаюсь от той женщины, с которой он провел последние пять лет. От той, которая ест настоящую пищу, использует свой интеллект, читает книги, смотрит фильмы, слушает музыку, любит его, имеет от него ребенка и наслаждается солнечным теплом. От той, которая сталкивается со всеми проблемами и вкушает все радости, которые сопутствуют человеческой жизни. Жизни, которую я воспринимала, как должное, даже позволяла себе выражать недовольство и жаловаться. Жизни, за которую, чтобы получить ее назад, я отдала бы все на свете.
Что Малдер видит сейчас, когда смотрит на меня? Прошло почти пять лет с тех пор, как он видел меня настоящую - и я стерлась из его памяти.
Экран за моей спиной стал темным, и в нем теперь отражается мягкий свет от единственной лампы, освещающей холодную комнату. Но даже при этом освещении его глаза не отрываются от меня. На его лице появляется выражение, которое я не могу прочитать. Он касается рукой своей шеи сзади под свитером. Я понимаю, что он ищет имплантант, и отрицательно качаю головой. Имплантанты для клонов, Малдер, а не для нас. Нет необходимости: мы и так у них под полным контролем.
Он медленно убирает руку, мгновение смотрит на свою ладонь, потом снова поднимает на меня глаза. И я вижу выражение сострадания на его красивом лице, в его взгляде. Мне так не хватало этого, что сейчас я почти испытываю боль. Потом он медленно протягивает мне руку, что-то предлагая.
За последние годы все физические контакты с Серыми приводили или к ощущению ледяного холода, от которого моя кожа сжималась, или к невыносимой боли, поэтому я сомневаюсь, прежде чем подойти ближе к человеческому существу. Малдер видит это, кивает и терпеливо ждет. Он знает, что я не боюсь его, я просто не уверена в своих собственных чувствах. Он знает, что с жизнью меня связывает лишь тонкая истертая нить, готовая порваться в любую минуту.
- Это твоё, - говорит он низким голосом, который всегда успокаивал меня, и его глаза просят меня подойти ближе. Я делаю несколько шагов, останавливаюсь между его большими ступнями там, где он сидит на полу, и протягиваю к нему руку. Наши пальцы соприкасаются и медлят. Он теплый. Господи, какой же он теплый. После невыносимого холода, который я ощущала так долго, его прикосновение кажется подарком. Я беру с его ладони крошечный крестик на цепочке.
- Ты помнишь, Скалли? - спрашивает он мягко.
Я смотрю, не отрываясь, на крошечный символ моей веры, которая была когда-то так крепка, на маленькое напоминание о том, что жизнь гораздо больше, чем мы в состоянии постичь.
Я снова смотрю на него - на человека, который всегда об этом знал, даже не придерживаясь постулатов официальной веры, и улыбаюсь. Пожалуй, впервые за последние пять лет. Я крепко сжимаю крестик в кулаке - и оказываюсь сидящей на полу рядом с ним, ощущая тепло его тела, глубоко вдыхая его мужской, человеческий запах, не отрывая глаз от его знакомого лица.
- Да, Малдер, я помню…

Примечание переводчика: рассказ написан в сентябре 2000 года.

назад

------------------------

 

  design by SAGITTA © 2002, content by DEMENSYS and AUT
почта основной раздел форум DD Portal введение в фанфик новости главная гостевая